Конечно, я ещё сильнее осознавал опасность генокрадов и мои уши изо всех сил ловили характерный скрежет в темноте, но чем дальше мы уходили от зеленокожих, тем выше поднимался мой дух. По крайней мере, это означало, что мы могли сконцентрироваться на одной угрозе за раз.
— Нам придется вернуться назад, сэр, — сказал Юрген в нескольких метрах впереди так, словно сообщал, что мой утренний танна запаздывает на несколько минут.
— Тут тупик.
— Фрак, — от души выругался я. Последние полчаса, наткнувшись на относительно свободный проход, мы продвигались быстро, но ответвлений мы встретили мало, а за последние десять минут вообще не было ни одного. Насколько я помнил, если мы вернемся в точку, где будет разумно поискать параллельный маршрут, то опять окажемся в опасной близости к оркам, не говоря уже о том, что потеряем гораздо больше времени, чем по моим ощущениям, мы могли себе позволить.
Я собирался развернуться, когда на стене перед нами, в кругу света, брошенном люминатором Юргена, слабо замерцал орнамент, почти скрытый налетом ржавчины и накопившейся грязью. Я подошел и поднял руку, чтобы почистить его, при этом перемазав свою перчатку почти так же, как фуражку.
— Ты можешь держать свет ровнее?
— Конечно, сэр, — ответил Юрген, наклоняясь немного ближе, чтобы видеть, что я делаю, принеся с собой сильную взрывную волну своего уникального аромата. Поглощенный мыслями, я только сейчас заметил слабую надпись на Готике, которая, благодаря моим усилиям, стала теперь более четкой.
— Что там написано?
— Аварийная переборка, — я прилежно разбирался в том, что когда-то было официальными заглавными буквами, сопровождающиеся рядом символов и чисел, видимо, обозначающих находящуюся за ней секцию судна.
— Она, наверно, закрылась из-за того, что когда-то случилось с судном.
— Похоже на "Длань Отмщения", — сказал Юрген, несомненно, памятуя толстую металлическую плиту, которая скользнула на своё место, чтобы отрезать теряющую давление секцию и поймала нас в ловушку, когда наше судно получило пробоину возле Перлии. Я вздрогнул, когда во мне всплыло это удручающее воспоминание.
— Мы можем её открыть?
— Мы можем попробовать, — ответил я с некоторым сомнением. За время нашей непреднамеренной экскурсии по внутренностям космического скитальца мы вручную открыли уже немало мешавших нам люков, но этот казался более тяжелым и упрямым, чем все остальные. Я оглядел окружающие нас обломки.
— Чтобы его открыть, нам нужно что-то вроде рычага.
К счастью, после нескольких минут поисков, мы нашли металлическую арматурину длиной приблизительно три метра и, казалось, достаточно толстую. Я поднял её для проверки.
— Это должно помочь, — решил я, возвращаясь к препятствию, которое Юрген услужливо освещал.
Я тщательно изучил металлическую плиту, ища подходящее место. Посреди неё не было никаких признаков стыка, значит, она двигалась как единое целое. Не обнадеживает.
Я перенес свое внимание на ближний край и обнаружил узкую канавку в том месте, где переборка уходила в стену. Наверное, она отсюда выдвигалась, значит, нужно было отжимать её рычагом с другой стороны.
— Фрак, — сказал я, после поверхностного осмотра обнаружив с другой стороны то же самое, — похоже, она опускалась из потолка.
— Тогда мы не сможем её сдвинуть, — уныло произнес Юрген.
Даже учитывая, что эта же мысль пришла и мне, я тряхнул головой. Поднявшееся во мне разочарование было резко смыто волной почти ребяческого гнева, что я могу приписать разве что голоду и истощению, которые я в последнее время сдерживал только усилием воли. Будь я проклят, если позволю куче металлолома взять надо мной верх сейчас, когда мы уже так близко к цели.
— Погоди минутку, — сказал я голосом, кажущимся удивительно спокойным, учитывая обстоятельства, — давай все же не будем бросать эту идею.
Мои глаза уже давно привыкли к уровню света, испускаемого изготовленным для Гвардии люминатором и я исследовал окружение более подробно. Само собой, с тех пор как мы отправились в путь через недра "Отродья Проклятия", настил под нашими ногами изменялся бесчисленное количество раз, с твердых металлических плит на решетки и обратно, иногда разнообразные ковровые покрытия, разрозненные деревянные плиты, а однажды стал неприятно похож на кость[142]. Теперь мы снова стояли на металлической решетке, установленной в нескольких сантиметрах над техническим каналом, по которому бежали кабеля и трубопроводы, Император знает к каким механизмам, и которые наверняка перестали работать поколения назад.
Я нагнулся и потянул ближайшую к переборке секцию решетки. Оказалось что её намертво приварила к месту ржавчина многих столетий, поэтому я оставил тонкий подход и освободил её несколькими сильными ударами цепного меча. Адамантиновые зубья, с искрами и нервирующим меня воем, прорвались через древнюю конструкцию в считанные секунды. Через несколько тревожных мгновений, в течение которых из теней могли вырваться орды генокрадов и любопытных орков, я снова вложил оружие в ножны, поражаясь своему безумию, которое я мог приписать только все ещё угрожавшей сокрушить меня усталости[143]. Технический канал, конечно, был слишком мелким чтобы пролезть через него, но я нашел то, что хотел и улыбнулся: толстая металлическая плита лежала в пересекающем этаж пазу, тянувшемся по всему коридору и выстланным гнилыми остатками какого-то гибкого листового материала, чьим назначением, наверняка, было обеспечивать герметичность. Сгнивший материал оставил зазор, в который я мог засунуть конец арматуры и через несколько мгновений манипуляций, я ощутил, что зацепил нижний край опустившейся переборки.
— Пока неплохо, — сказал я, и Юрген наморщив лоб, смяв прилипшие к лицу пласты грязи. (Хотя, по правде говоря, сам я к этому моменту вряд ли был намного чище).
— Вдвоем мы никогда не сможем сдвинуть ее, — рассудительно произнес он и проиллюстрировал свои слова, всем телом навалившись на поднятый конец шеста. Его усилия не дали заметного эффекта, если не считать слабого протестующего скрипа края решетки палубы, который выступал в качестве точки опоры.
— Я знаю, — сказал я и пошел обратно, к забитому мусором проходу, в котором я нашел арматуру. Здесь, Император знает когда, не устояла часть потолка и много кусков листового металла и кабелей погребли под собой прочий мусор. Ничто, (если не считать появления крадского роя или орды орков), не заставило бы меня лезть в столь очевидную смертельную ловушку, но возле центрального прохода было достаточно много обломков, до которых можно было добраться без большого риска для жизни и мы вскоре собрали кучу, которая принесла бы нам маленькое состояние, если бы мы как-то смогли доставить её на какую-нибудь факторию в нижнем улье.
Еще немного пота и ругани и мы перенесли наши сокровища к блокирующему путь барьеру. Потом я сделал из электрического кабеля петлю и как можно крепче привязал её к свободному верхнему концу арматуры. После чего повторил эту операцию на некотором расстоянии под правильным углом к первому узлу. Теперь с конца свисали две пересекающиеся петли и я, не теряя времени, засунул в них плоский лист металла, соорудив короткую, но относительно устойчивую платформу. После этого оставалось втиснуть под арматуру самый большой обломок, чтобы создать более высокую, чем раньше, опору и начать загружать на высокий конец оставшийся мусор. Я уже начал сомневаться, что это сработает, когда, со стоном, от которого у меня замерло сердце, все это сдвинулось на несколько сантиметров, я напрягся, готовый спасаться если уж не бегом, то прыжками точно. После нескольких беспокойных секунд, я убедился, что наша конструкция не собирается разваливаться и немного нервничая, продолжил накладывать обломки на импровизированный противовес.
— Это работает, сэр! — радостно сказал Юрген, несмотря на своё обычное отсутствие эмоций. Ничего страшного, я волновался так, что хватило бы на нас обоих.
— Последний кусок, — сказал я, задаваясь вопросом, не придется ли возвращаться за дополнительным балластом, но последнего обломка оказалось достаточно. С ещё одним скрежетом трущегося друг о друга древнего металла весь мусор наклонился, подняв блокирующую наш путь толстую металлическую плиту примерно на полметра над палубой.
— Открылось, — рассказал мне Юрген, словно я мог этого не заметить, и нагнулся, чтобы посветить лучом люминатора в щель. Переборка оказалась толщиной в тридцать сантиметров, и я поразился, насколько нам повезло, что мы вообще смогли её сдвинуть: если бы я понял, насколько она была тяжелой, подозреваю, что не стал бы даже пытаться. Юрген с подозрением понюхал воздух с той стороны.
— Немного пахнет, — сообщил он, как всегда забывая об иронии, — но дышать можно.
