– Ну это мы еще посмотрим, – заявил Мафусаил, чувствуя такой азарт, какого не было ни в одной игре.
На другом конце стола трактирщик Джулиус смотрел на Басеньку. Он ничего не говорил, не было таких слов, какие могли бы описать ту любовь, что горела в его сердце.
– Джулиус, – сказала Басенька, наклонившись к супругу, – у нас будет еще один ребенок.
– Басенька, – прошептал Джулиус, – ты же знаешь, что я люблю всех сыновей, на кого бы они ни походили.
– На этот раз будет девочка, – сказала Басенька, – и похожа она будет на тебя.
Трактирщик булькнул что-то неразборчивое и надолго умолк, переваривая новость. Он вдруг представил дочь со своей внешностью и расстроился до слез. Он бы предпочел, чтобы девочка была похожа на кого-нибудь другого, на Бенедикта например.
Грянули бубны, и цыганки, сорвавшись с мест, закружились в танце. Они держали в руках яркие платки и так красиво размахивали ими, что со стороны казалось, будто куски материи, украшенные бахромой, живут своей жизнью.
– Хорошая свадьба, – одобрительно кивнул Полухайкин, – с цыганами, в натуре!
– И с саранчой! – Гуча кивнул на ангела.
Тот сметал со стола все, до чего могли дотянуться руки. Он не глядя шарил по столу, ощупывал тарелки, а Медуза Горгона, выпучив и без того огромные глазищи, пододвигала жениху все новые и новые кушанья.
– Ангел ты наш, – произнес Гуча, наблюдая за тем, как Бенедикт ест, – ты бы помедленнее.
Бенедикт замер и, обнаружив перед собой гору пустых тарелок, покраснел.
– Извините, – пролепетал он, – я, кажется, опять все съел? Никак не могу привыкнуть к такому способу восполнения энергии.
– Да еды-то не жалко, – усмехнулся черт. – Вот только учти, что у тебя сегодня первая брачная ночь.
– И что? – не понял его ангел.
– И то, что после такого жора тебе грозит опять понос с оргазмом перепутать!
Сказал он это тихо, так, что слышал только король Полухайкин. Но Альберт Иванович, понимая, что не стоит смущать жениха, даже не рассмеялся.
Праздник продолжался до самого вечера, но все когда-нибудь кончается. Отгуляла, отгремела свадьба.
Жениха и невесту умчал ковер-самолет. Умчал далеко – в Талону, где им предстояло жить. Дворец пустовал давно, но королева Марта следила за тем, чтобы он содержался в идеальном порядке. По ее распоряжению, которое она отправила в Талону еще до выезда из Рубельштадта, там приготовили спальню для молодоженов. Прошла уже неделя после праздника, но двери спальни так ни разу и не открылись. Слуги ставили подносы с едой под дверь и потом забирали пустую посуду.
Жизнь в Иномирье шла своей чередой. Королева Марта ухаживала за огородом, Брунгильда Непобедимая муштровала солдат, Акава развлекалась, а Гуль-Буль-Тамар устраивала выволочки нерадивым слугам. И ничто не предвещало перемен. Ничто, пока Гуча не вспомнил о требовании матушки показать ей внука.
Брунгильда Непобедимая категорически отказывалась отпускать Аполлошу, но мужчинам – мужу и сыну – удалось уговорить прекрасную воительницу.
И вот из Крепости выехал отряд всадников. Хотя Гуча и собирался проделать весь путь на ковре-самолете, ему пришлось уступить непреклонной Брунгильде. Она во что бы то ни стало решила проводить сына. Но случилось непредвиденное. Башня встретила всадников на границе королевства, на том самом месте, где когда-то упал в озерцо рыжий вор.
Гуча и Аполлоша вошли внутрь, не зная о том, что домой вернутся очень нескоро.
– Тыгдын, расскажи еще раз про Аполлошу, – потребовала Мексика.
Она вытянулась, из маленькой девочки превратившись в тонконогого, нескладного подростка. Недавно принцесса Полухайкина отпраздновала свое пятнадцатилетие, но праздник девочку не порадовал. Она тосковала по Аполлоше. Десять лет прошло с их отъезда. И Брунгильда Непобедимая, и все остальные правители Иномирья искали башню, но та словно растворилась в тумане. Словно и не существовала вовсе.
Не желая расстраивать родителей, девочка делала вид, что ей интересны подарки, что ей очень нравится первое взрослое платье – длинное, со шлейфом. Она даже надела корону, а косы – теперь длинные, до пояса – расплела, позволив волосам свободно струиться по спине.
Сегодня Мексика была одета в обычное платье – коричневое, чуть ниже колен. В длинном платье неудобно скакать на коне. Мексика и Тыгдынский конь возвращались из Зачарованного леса после безуспешных поисков башни отшельника Амината.
Стук копыт не нарушал спокойствия летнего дня. Жужжали пчелы, облетая цветы по обочинам дороги, шелестел теплый ветерок в листве деревьев. Пушистые белые облака закрывали солнце, давая земле прохладу и обещая дождь. Удивительный, мирный день дышал красотой и покоем. Но Мексика этого не замечала – она давно забыла, что такое радость. И мир для нее стал серым и тоскливым – без Аполлоши.
– Далеко-далеко, в стране краснокожих людей есть племя неудачливых воинов. Народ этот зовется инчучунами, и никакое волшебство не может вернуть им удачу. Они обречены быть несчастными, – в который раз начал рассказывать старую историю Тыгдын.
– Такими, как дядя Бенедикт? – уточнила девочка.
– Нет, – ответил наставник. – Бенедикт попадает в мелкие неприятности, но следствием этих мелочей всегда бывает очень большая удача. А инчучуны потеряли счастье, потому что не ценили его, пользовались им без меры и всегда были недовольны. И тогда пришел злой бог по имени Шибальба и отнял их счастье. Он наложил страшное проклятие, которое снять может только великий воин Чингачгук, вождь инчучунов.
– Дядя Гуча, – дополнила девочка. Она уже много раз слышала эту историю, но постоянно требовала, чтобы Тыгдын снова и снова рассказывал ее. Тыгдынский конь не отказывал, он лучше всех понимал, что творится с юной принцессой, и знал, что если кому и суждено найти башню отшельника Амината, то только ей.
– Да, Гуча, – Тыгдын кивнул, – и когда он справится с Шибальбой, то сразу же вернется домой.
– С ними что-то случилось, – воскликнула девочка со слезами в голосе, – иначе они были бы дома!
– Возможно, время в стране инчучунов течет по-другому, и там прошло не десять лет, а десять дней или десять месяцев, – предположил конь.
Они уже въехали в город. Народ расходился, уступая дорогу принцессе. Девочка кивала в ответ на поклоны, но не всегда замечала, кто ее приветствует. Ее глаза туманили слезы.
Во дворец заходить она не стала. Там сразу сбежится толпа служанок под руководством заботливой мамочки. Увидев заплаканное лицо дочери, королева Марта всполошится и тут же примется лечить ее от всех болезней, какие только сможет придумать. И Мексика, чтобы избежать этого, пошла в огород. Там, среди капустных кочанов, можно будет побыть одной. Ей это просто необходимо.
Огород был огромен и обещал дать невероятный урожай. Капустные кочаны, занимавшие большую часть участка, поражали своими размерами. Девочку из-за них было не видно. Она немного поплакала, но потом, незаметно для себя, уснула. Разбудил ее голос отца.
– В натуре, или ты мне расскажешь, где искать эту чокнутую башню, или я тебя раздавлю! – бушевал король Полухайкин, нажимая пальцем на грудь Тентогля.
– Не знаю… – блеял Тентогль, пытаясь сдвинуть богатырский палец с груди. Он так и не нашел средства снять заклятие Мексики. Все эти годы злодей просидел в тюрьме под присмотром землеройных гномов, которых король Полухайкин по-прежнему называл кротами.
– Знаешь, гад, нутром чую, знаешь! – рычал Альберт Иванович. Он был настроен решительно. Его любимая дочь страдает, а этот мелкий мошенник скрывает важную информацию!
– Может, и правда не знает, – предположила сердобольная Марта, наблюдавшая за экзекуцией. Она тайком от мужа подкармливала злодея, несмотря на то что спасибо ей пленник так ни разу и не сказал.
– Марточка, шла бы ты во дворец, – попросил Альберт. – Не женское это дело на такие разборки смотреть!
– Меня уже ничем не удивишь, – ответила королева Марта. – А идти в пустой дом не хочется.
Король Полухайкин помрачнел и нахмурился. С тех пор, как из дома исчез смех дочери, он тоже не любил оставаться во дворце.
Когда Аполлоша поехал в гости к бабушке, в далекую страну краснокожих людей, он не успел попрощаться с принцессой Полухайкиной. Мексика сначала терпеливо ждала, уверенно заявляя, что Аполлоша скоро приедет, потом стала грустить, но надежды не теряла. А потом вдруг стала таять так же, как таяла ее надежда. Теперь она была взрослой девушкой, но казалась гораздо старше своих пятнадцати лет. Горе наложило отпечаток на беззаботное прежде лицо. Устав от постоянной заботы матери и отца, она ушла в избушку Гризеллы. Принцесса помогала тем, кто к ней обращался, и многие, знавшие ее раньше, не могли узнать в бледной, молчаливой девушке ту самую веселую хохотушку, что прежде была всеобщей любимицей.
