— Нам там не пройти, — сказала чародейка, — тупик, хотя Птах утверждает, что там выход. А я думаю, что если он там и есть, то только для крыс, если даже наш вертлявый дружок застрял.
— Тогда пойдем туда, куда я предлагал.
— Никуда мы не пойдем, — возразила Людмила, подталкивая бесенка к стене, — не видишь, совсем плохо ему.
Чародейка склонилась над страдальцем, зашептала тихонько, оглаживая руками его плечи и грудь, покрытые глубокие кровоточащие порезами и ссадинами. Птах морщился, но терпел.
— Хоть бы все обошлось, — озаботилась ведьма, — жаль, трав животворных нет, мало ли какая зараза там расплодилась.
— Обо мне бы кто так заботился, — растянулся рядом кот, — все сам, все сам… — и мстительно попенял ведьме: — Если бы ты так глупо не потеряла кошель с припасами, было бы легче жить.
Людмила только хмыкнула: — Совсем память потерял, я-то тут причем? Ты ж их нёс… — отвернулась, что-то пробормотав себе под нос.
Баюн её не услышал — перед самым носом котофея сидела, поблескивая глазками-бусинками, жирная упитанная мышь.
"Мряу!" — охотничий клич закончился разочарованным стоном.
Хмурый Баюн смотрел на слегка подрагивающий хвост желанной добычи, прижатой острыми зубами Птаха. Бесенок покосился на кота и поспешно сглотнул. Кот тоскливым взглядом проводил ускользнувшего грызуна.
— Не судьба… — утешила страдальца ведьма.
"Мряв…" — котофей, прижимая лапой ещё одну полевку, такую же упитанную, как и предыдущая, подозрительно покосился на бесенка.
— Ты гляди, — подивилась Людмила, тщательно скрывая улыбку, — да их тут целый выводок.
Раздувшийся, как воздушный шар, бесенок привстал и мучительно икнул. Из пасти его полезла желтая пузырящаяся пена.
— О, так тебе и надо, — кот мигом заглотнул жалобно пищащего грызуна, — на чужой каравай рот не разе… — и заткнулся на полуслове, прислушиваясь к своим ощущениям.
Бесенок соображал быстрее. Захлебываясь истекающей пеной, он кинулся к чародейке, вцепился в рукав её кафтана, жалобно заглядывая в глаза.
— Ладно, ладно, — мимолетным движением руки ведьма смахнула с него наговор, — ты тут не причем, чего тебе мучаться-то?
— Я тоже больше не буду, — мигом пошел на попятную Баюн. Он опасался разжимать челюсти, потому и просьба его прозвучала едва слышно. Ведь знал, знал же, что лучше не злить ведьму, не удержался, и вот тебе поруха.
— Что?
— Виноват, исправлюсь, — во всю мочь заорал котофей. Сил держать пасть закрытой уже не было. Из нее выскользнули разноцветные шарики и закружили перед кошачьей мордой, на лету превращаясь в маленьких аппетитных мышат. Баюн зарычал, замахал лапами, стараясь поймать хоть одного: — "А что? Летающие мыши тоже иногда съедобны. Голод не тетка, а мать родная…".
Даже измученный Птах не удержался от смеха, что уж говорить о Людмиле — кот всегда был неподражаем, а в этой ситуации тем более.
Расплывчатая тень за спиной чародейки, едва заметная на фоне серо-коричневых стен, обрела четкие очертания, проплыла на середину грота, задумчиво, словно принимая решение, остановилась.
— Развлекаетесь? — перед друзьями предстала женская фигура. Вот только каждый увидел её на свой лад.
Птах тихо ойкнул. Перед ним стояла Белая баба — вестница несчастья. Бесенок тихо сжался от предчувствия неведомой беды. Женщина печально глянула на него: — Не бойся меня, маленький брат. Я скоро уйду.
Кот припал к полу, перевернулся брюхом вверх, как игривый котенок. Ласковая рука прошлась по его густой шелковистой шерсти, взъерошивая её (Баюн ничего не имел против, хотя фамильярностей он не допускал), потрепала за ушами. В голове зазвучал голос, который он помнил с той поры, как осознал себя личностью: — Вот ты какой стал, беглец. Досталось тебе, бедняге, но может оно и к лучшему… Велес тебя точно загубил бы своими экспериментами, а ты такой красавец вырос.
Людмила застыла, как изваяние. Думала, что все видения кончились там, у саркофага. Или это действительность? Тогда почему кольцо молчит? Чародейка мельком глянула на свой талисман. Повелительным жестом Триглава протянула руку к кольцу. Оно, словно живое, заскользило с пальца Людмилы, повинуясь неслышному приказу. Ведьма сжала кулак, чувствуя живую пульсацию кольца. Оно упрямо рвалось наружу из судорожно сжатой руки, покалывая кисть иголочками.
— Ладно, оставь себе. Мне оно уже ни к чему, а тебе ещё не раз пригодится.
— Тебе? Какое отношение ты имеешь ко всему этому? И кто ты такая?
Триглава звонко рассмеялась.
— Что смешного в моем вопросе? — чародейка почувствовала, как от злости перехватывает дыхание, а голос готов сорваться в крик. Нельзя так, нельзя, но не получается, всего-то и осталось, что наружу выбраться, а тут…
— Просто радостно мне, девонька, что мои закладки сработали, только не думалось, что столько ждать придется. Это какое же колено будет?
— При чем здесь колени? — Людмила невольно глянула на ноги Триглавы, скрытые свободным платьем, потом озабоченно осмотрела свои. Вроде все в порядке, не считая прорехи на одной штанине и затянувшейся ссадины. И почти забытое само собой всплыло в голове: "…силы для борьбы кольцо тебе даст, ещё немного в тебе самой сокрыто, от той, что кольцо подарила, досталась…". Догадка была немыслимой, но единственно возможной. — Ты моя?… — чародейка замялась, подбирая нужное слово.
— Твоя, твоя… А мера родства значения не имеет, столько веков прошло. Благодарю тебя за спасение, хотя твоей воли здесь немного было.
— Это как? — Неприятно осознавать себя игрушкой в чужих руках.
— Когда сплетаешь в одну нить настоящее, прошлое и будущее, рано или поздно понимаешь, что есть вехи, изменить которые не дано никому. Даже мне. И то, чему суждено случиться, произойдет все равно. Вот и пришлось бросить в реку времени безделицы, что сами по себе ничего не стоят, но, сошедшись, обретают силу и становятся карающим мечом, способным уничтожить Зло в зародыше, пока оно не стало непобедимо. Так и случилось…
— Кольцо, зеркало и я… — пробормотала еле слышно Людмила. — Но почему я? Я тут при чем?
— Ты оказалась в нужном месте в нужный час. Так ведь у вас говорят? Кащей действительно так и не узнал о моей дочери, иначе он перевернул бы всё вокруг, чтобы уничтожить её. Велес смог спрятать Девану в самом надежном месте, среди людей, оставив ей мой дар — кольцо, которое прикрывало и защищало девочку, пока она не подросла… Это больно — осознавать все и быть недвижимой. Я ничем не могла помочь ей. Кащей не мог придумать худшего мытарства, чем это. Я просто ждала… — Триглава замолчала, задумавшись.
"Я одна её вижу? — Чародейка глянула на бесенка и кота. Птах сидел неподвижно, прикрыв глаза. Котофей растянулся во весь свой немалый рост, басовито урча, словно внутри него безостановочно работал маленький моторчик. — Одна… Значит, опять видение…"
Внезапно для себя Людмила шагнула к Триглаве и коснулась её. Рука ощутила живое тепло.
— Не веришь самой себе? — отмерла та, — тоже верно. В этом лабиринте столько наверчено, что с собой повстречаешься и не удивишься.
— Почему?
— Кащей везде преград магических наставил. Боялся, как же он боялся… Всего, хоть и не осталось у него живых противников, всех извел. Догадывался, что и за ним придут, вот только не знал, кто. Уходи отсюда, и друзей уводи. Кащея нет, а магия его недолговечна, скоро здесь все рухнет.
— Скажи мне…
Триглава подняла на чародейку затуманенные глаза, в которых блестели слезинки:
— Прощай, пора мне, меня зовут…
Черты лица её застыли, искаженные затаенной болью. Длинные волосы разметал невидимый ветер. Людмиле, стоявшей рядом с ней, стало жарко от горячего дуновения. Серебристое сияние, окружившее Триглаву, слепило чародейку. Она зажмурилась, спасаясь от невыносимого блистания, но и сквозь сомкнутые веки видела, как искрит сверкающий ореол вокруг тела её прародительницы.
"Уходи, — прозвучал мысленный приказ. — Здесь живых нет".
— Как нет? — закричала Людмила, неосторожно открывая глаза, — а Антон? Он здесь! Он жив! — и увидела, что чаровница уже не одна. В пещере неизвестно откуда появился крепкий широкоплечий мужчина: длинные волосы собраны в хвост, бородка короткой косицей спускалась на грудь. За его спиной темным облаком клубился мрак, тот же мрак таился в глазах. Незнакомец немного помедлил, потом молча шагнул к замершей Триглаве, напряженно глядя в её глаза, словно спрашивал о чем-то.
Незнакомец? Ведьма не раз встречала его в своих видениях, но тогда не замирало тоскливо сердце в ожидании неминуемых бед. Хотя куда уж дальше?
Вечность или мгновение длился этот обмен взглядами, Людмила не могла сказать, время, казалось, остановилось не только для этих двоих, но и для неё. Наконец, Триглава решилась — руки, протянутые навстречу друг другу, встретились: ручейки расплавленного серебра, стекающие с пальцев женщины, и рваные клочья тьмы, пульсирующие вокруг кистей мужчины. Прикосновение их породило ярчайшую вспышку — холодное пламя взметнулось к своду пещерки, завилось вьюном, увлекая в свой круговорот Триглаву и Велеса…
