Я был ошарашен. Я слышал, как одна или две из них намекали Хеллеру, когда он сидел по вечерам в вестибюле «Ласковых пальм», что они «работают кое над чем» со своими клиентами из делегатов ООН. Но я понятия не имел, что за игры велись в темных комнатах этих распутниц. И что это был за закон?
— Нам лучше войти, — сказал Хеллер. — Близится время их окончательного голосования.
Они веселой толпой ввалились в двери здания Генеральной Ассамблеи и подошли к справочному столу в вестибюле. Молодая особа в форме подняла голову и встретила их смех и суету неодобрительным взглядом.
— У вас должны быть специальные пригласительные билеты для нас, — сказала ярко-желтая. — Делегат Мейсабонго сказал, что они будут здесь.
— Ах да, — сказала служащая. — Пять пропусков на гостевую галерею.
— Шесть, — возразила ярко-желтая.
Служащая вынула конверт, открыла его и посчитала: пять.
— Я зяду Красавчику на колени, — сказала Минетта.
— Нет, сяду я, — решительно сказала Марджи.
Ярко-желтая протянула руку мимо служащей к пропускам, лежащим в ячейках. Она взяла один пропуск и сказала:
— Не сядет никто.
— Этого нельзя делать! — обратилась к ярко-желтой служащая справочного стола. — Да, мы раздаем пропуска по принципу «первый пришедший обслуживается первым». Но, видите ли, это специальная сессия, и мы ожидаем жену президента Соединенных Штатов и целую группу из Лиги освобождения женщин…
— Первый пришедший обслуживается первым, — заметила ярко-желтая, — как раз та система, по которой работаем и мы.
Служащая потянулась к похищенному билету:
— Вам нельзя!
— Можно, — возразила ярко-желтая. — Голосуется наш законопроект! Но если вы намерены стоять на своем, почему бы вам тогда не позвонить президенту Генеральной Ассамблеи и не сказать ему, что вы не даете Беуле присутствовать на сессии?!
Пришел охранник.
— Должен вас предупредить, что в вестибюле нельзя неприлично шуметь и, кроме того, если вы будете присутствовать на заседании Генеральной Ассамблеи, в гостевой галерее не должно быть ни шума, ни аплодисментов. Может, будет лучше, если вы вернете билеты и…
— Скажи-ка это своей администраторше, — посоветовала ему ярко-желтая. — И, если хочешь сохранить свою работу, будь повежливей. Вот твой билетик, Красавчик. Пойдем?
Меня удивило, почему это охранник сопровождает их ко входу на галерею для гостей, пока я не заметил, что Беула — та, светло-желтая — идет рядом с ним, взяв его за руку чуть выше локтя. Ах чтоб его, этого Хеллера! Ведь он же обучил этих шлюшек, как обращаться с мужчинами. Предатель!
Они прибыли на галерею для гостей, сели в первый ряд, и девицы сняли с себя меха. Одеты они были красиво — в атлас и парчу. Они извлекли свои косметички, чтобы поправить макияж.
Генеральная Ассамблея заседала в обширном зале, утешающем душу своей элегантностью. Делегатов, занимавших места для членов законодательного собрания, собралось совсем еще мало. Но они все время прибывали, с чувством собственного достоинства усаживались в кресла у флажка с эмблемой своей страны. Но что это? Многие из них робко поглядывали в сторону потаскушек, делая при этом едва заметные знаки рукой, похожие на весьма сдержанные приветственные жесты.
И вот — невероятная суета, звук фанфар. Галерея вдруг закишела агентами. Вошла супруга президента Соединенных Штатов — не удостоенная внимания депутатов.
Снова переполох. Вошли несколько женщин с лентами на груди, где читалось название их организации: «Лига освобождения женщин». На них также не обратили внимания.
Какой же законопроект выдвигался на голосование? У меня появилось опасение, что Хеллер, которого я считал поверженным и оставшимся не у дел, сохранил значительное влияние. Это сулило мне скверные новости.
Наконец зал внизу заполнился как положено. В галерею для гостей набилось много народу. Скоро должны были начаться обсуждение и голосование.
Хеллер и его девочки взяли со своих мест наушники. На них имелся наборный диск. Так указывались языки: английский, французский, испанский, русский, китайский. У Минетты, сидевшей рядом с Хеллером, возникли затруднения с наушниками и прической. Хеллер помог ей и установил диск на французский язык, затем надел свои наушники и перевел диск на английский язык. Он взглянул на остекленные кабины для переводчиков по обеим сторонам эмблемы ООН В зале было много телевизионщиков, и в наушниках прослушивалась их болтовня. Очевидно, средства массовой информации считали это заседание довольно важным событием.
Но в чем же, черт возьми, заключался этот законопроект? В том, чтобы разбомбить волтарианскую базу? Объявить Солтена Гриса международным преступником? Я забеспокоился.
Президент Генеральной Ассамблеи вошел и, заняв свое место на трибуне в центре овального зала, открыл заседание.
— Мы собрались здесь сегодня, — начал он, — на окончательное голосование по резолюции ООН 678-546-452. Предлагаю вам высказать свои последние соображения или оговорки.
Слово взяла Голландия:
— На наш взгляд, этот закон потрясет весь мир. — Толстяк голландец посмотрел на галерею и тайком подмигнул.
Индия закуталась в свое дхоти и сказала:
— По нашему мнению, закон должен пройти, ввиду массовых беспорядков в Пакистане.
Соединенные Штаты потерли свою госдепартаментскую физиономию и сказали:
— Наше общее мнение, которое мы желаем довести до сведения средств массовой информации, таково: давно уж нам пора склонить головы перед истинными источниками радости. — И американец действитель но склонил голову, но при этом ухитрился улыбнуться девицам на галерее.
Соединенное Королевство разгладило свои аккуратно подстриженные армейские усы и сказало:
— Ее королевское величество очень разгневается, если законопроект не пройдет. — И англичанин дважды кашлянул, развернувшись в сторону девиц из «Ласковых пальм».
Слово взяло Мейсабонго.
— Мы больше не можем игнорировать наших членов. Я выдвигаю предложение еще раз зачитать законопроект и поставить его на голосование.
— Поддерживаю! — высказалась Бразилия.
На трибуну поднялся человек с внушительным свитком в руках. В зале воцарилась мертвая тишина. Звучным голосом он прочел:
«Резолюция ООН 678-546-452.
Настоящим выражаются воля и желание Генеральной Ассамблеи Объединенных Наций, которая представлена на этом заседании всеми суверенными державами, заключающиеся в следующем:
ПРИНЯТО РЕШЕНИЕ: ЖЕНЩИНЫ ИМЕЮТ ПРАВО НЕ ПОДВЕРГАТЬСЯ ТЕРМОЯДЕРНОЙ БОМБАРДИРОВКЕ И ПРИНУДИТЕЛЬНОМУ ЗАТЫКАНИЮ РТА ПОСРЕДСТВОМ ПОЩЕЧИН ИЛИ ИСТЯЗАНИЙ».
В напряженной атмосфере зала, перед затаившей дыхание галеркой, шло поочередное голосование.
Чем дальше оно продвигалось, тем нетерпеливей становилась заполненная гостями галерка.
Затем президент Генеральной Ассамблеи объявил:
— Сто сорок государств — членов ООН проголосовали за принятие закона! Двадцать шесть — воздержались! Объявляю закон принятым!
Столпотворение!
Несмотря на самый священный закон — никакого ликования и аплодисментов, — с галереи послышался оглушительный шум!
Начало ему положила супруга президента Соединенных Штатов.
Потаскухам же мало было просто выражать свое ликование. Они выстроились в ряд и посылали делегатам воздушные поцелуи!
Делегаты отвечали им тем же.
В этой степенной палате воцарился хаос.
Напрасно стучал молоток председателя.
Напрасно бегали вокруг стражи порядка, пытаясь сказать: «Ш-ш!»
И вот уже Хеллер помогал своим девкам поскорее облечься в меха.
Они вместе с ликующей толпой вытекли из здания на улицу.
Пятеро шлюшек образовали круг, втянув в него Хеллера, и пустились в пляс вокруг него перед Статуей Мира!
Совсем запыхавшись, они наконец остановились и собрались в тесную группку.
Беула сказала:
— Нам нужно вернуться назад и сказать всем девочкам, что они победили!
— Почти победили, — поправил ее Хеллер. — Чтобы стать всемирным законом, ему придется пройти в Совете Безопасности.
— Пошли с нами, — умоляла Марджи, ухватившись за Хеллера.
Он отрицательно покачал головой:
— Не могу. И вот что — слушайте все. Запрещаю вам рассказывать кому-либо в «Ласковых пальмах», что вы меня видели. Я не хочу, чтобы у кого-либо из вас были неприятности.
— Нельзя даже разок шьепнуть на усько? — взмолилась Минетта.
— Ни слова, — сказал Хеллер. — Я не хочу, чтобы вас уволили из-за того, что вы общались со мной. Ну-ка обещайте.
— Ох, Красавчик, — заговорила Беула. — В такое славное время! Они скучают по тебе, Красавчик. Все девчонки просто плачут, когда мы говорим о тебе!
