— Покажи нам, как ты злишься, — приказала Марина. — Не надо за себя отвечать, если что — мы сами ответим.
Лёва расправил плечи, подпрыгнул на месте, сжал кулаки. И замер. Только что его переполняла ярость — ну в самом же деле переполняла! Хотелось рас-ко-лошматить тут всё, раз-нес-ти в крошку. Орать хотелось. Кататься по земле. Ввязаться в крупные неприятности, и наплевать, что потом будет. Драться, хрипеть, сдохнуть тут, принеся в жертву своей злости всё, что только у него есть. И вдруг — когда шлюзы открылись, когда уже стало можно не сдерживать себя и за себя не отвечать, слиться с яростью в одно прекрасное целое и стать диким, не рассуждающим о последствиях хищником — всё закончилось. Где-то на периферии сознания прыгала маленькая, сморщенная ярость, размахивала флагом, пыталась привлечь к себе внимание, но стоило сфокусировать ней внимание — и она ускользала, становилась ещё меньше, хотя и продолжала скакать, как большая.
Лёва упал на одно колено, упершись ладонями в пол. Надо было восстановить дыхание, собраться с силами, чтобы идти. Но для начала — встать. Буря отступила, забрав с собой всё. Теперь с Лёвой мог справиться и ребёнок, не то что Бойцы Гусевы.
— Что вы со мной сделали? — тихо спросил он.
— Мы? Пальцем тебя не трогали. А гипнозу не обучены, — притворяясь старой безобидной бабушкой, прошамкала Галина.
— Ты сам это с собой сделал. И всегда делаешь, когда без толку злишься, — пояснила Марина.
— Я люблю свою ярость, — стараясь сфокусировать взгляд на собеседницах, медленно заговорил Лёва. — Она — как сверхъестественная сила, как знак свыше, как молния и гром, которых невозможно не заметить. Ярость говорит: иди за мной, и я иду. Иду, и прихожу туда, где мне надо быть. Я не умею покоряться — судьбе, обстоятельствам, людям. Я покоряюсь только своей ярости. Только она способна сдвинуть меня с места и заставить сделать то, что я совсем не планировал.
— Тогда встань и иди за ней, — приказала Галина. — Просто встань и иди. Мы поддержим тебя, если будешь падать.
Лёва не смог ослушаться — как будто не эта старая грымза, а сама ярость говорила с ним. Где-то вдалеке мерцала красная светящаяся точка — всё, что осталось от ярости. Она исчезала. Её было нужно догнать, остановить, вернуть.
Куртку на Разведчика накинула Галина, Марина заботливо повязала ему шарф. Сёстры Гусевы погасили свет, закрыли дверь и догнали его во дворе.
Свежий воздух, влажный, пахнущий сырой землёй, прибавил Лёве сил. Он шагал по улице, а где-то совсем рядом, в тени домов, крались его спутницы. А может быть, они и не крались, а вполне открыто шли чуть поодаль.
Лёва увидел этого человека, когда тот сворачивал во двор. Нет, это был не носитель желания. И не пиардиректор издательства Мегабук. Но это был тот самый тип, ради которого на него снизошла сегодня священная ярость.
Правильно приготовленный, Разведчик способен вычислить даже самого неуловимого шемобора — при условии, если сам не знает, на кого охотится.
Галина Гусева пружинящим шагом двинулась следом за незнакомцем.
Лёва прислонился к стене дома — его покинули даже воспоминания о ярости, а вместе с ними — и остатки сил.
— Всё-таки не зря мы тебя в тот раз из-под пули вытащили, — шепнула ему на ухо Марина и сунула в руку мятую пятисотрублёвку. — Поймай машину, езжай домой, купи себе чего-нибудь выпить.
Незнакомец выудил из кармана мятый клочок бумаги, поглядел на него и набрал на двери код.
Галина сделала сестре едва заметный знак — «поторопись». А потом ещё один — «это он».
Покинув логово Коли и Миши, вырвавшись из этой трясины, исподволь затягивающей слишком уверенного в своих силах путника, Дмитрий Олегович пообещал себе в следующий раз не относиться к противнику снисходительно — это может плохо кончиться. Начать, скажем, стоит с Бойцов. Да, он трижды обдурил их и оставил с носом, но это ничего не значит. Не зря же они ходят в легендах своего цеха. Хотя, может быть, всё дело в среднем уровне представителей этого цеха: если остальные Бойцы — совсем недоумки, то эти вполне могут считаться лучшими из лучших.
Нет, так не пойдёт. Начнём всё сначала.
Есть Бойцы. Есть бывшие шемоборы, которые настолько бывшие, что Бойцам их не учуять. Есть шемобор, которого не окончательно повысили в должности (Эрикссон может сколько угодно твердить, что его не повысили, а понизили, но фактически Дмитрий Олегович сейчас действует как вторая ступень). Бойцы — не самонаводящиеся биороботы из фильма ужасов, а живые люди. Надо привлечь к себе их внимание, стать настолько заметным, насколько позволяет здравый смысл.
Оказалось, что после стольких лет удачной маскировки не так-то просто взять и сразу же стать заметным. Не ходить же в самом деле с плакатом «Я — шемобор!». Лучше всего найти носителя и начать демонстративно его окучивать. Легко сказать — найти! Дмитрий Олегович даже заметил одного парня, очень напоминающего носителя, но тот шустро нырнул в подземный переход возле Гостиного двора и затерялся в толпе.
В тот день шемобор Маркин и сёстры Гусевы один раз постояли рядом в пробке в соседних маршрутках, дважды пересеклись на эскалаторе — старухи спускались в метро, он поднимался наверх, — несчитаное количество раз в одно и то же время проходили буквально по соседним улицам, но так и не увидели, не почувствовали друг друга.
Дмитрий Олегович хорошо запомнил последнюю встречу: Бойцы были похожи на двух разъярённых человекоподобных хищников. Конечно, сейчас он не обращал внимания на двух маленьких неприметных старушек со старомодными сумочками. Сёстры Гусевы в свою очередь зорко присматривались к подворотням и закоулкам, выискивали таящихся и скрывающихся. Где им было узнать своего врага в человеке, расхаживающем по улицам совершенно открыто и свободно.
Наступил вечер. Дмитрий Олегович устал, замёрз и проголодался. Эрикссон, который наверняка легко мог вычислить место дислокации зловредных Бойцов, не показывался, хоть ученик и пытался посылать ему мысленные сигналы. Маркин скрипнул зубами — из-за этих старух может всё сорваться. С чего он вообще взял, что с лёгкостью найдёт Бойцов в огромном городе? Может быть, правила игры поменялись, и теперь он — ищет, а они — прячутся? В таком случае, играть можно до бесконечности: тот, кто прячется, всегда находится в более выигрышном положении, поэтому Бойцов в каждой команде мунгов обычно двое. «Там у Джорджа в охранниках какой-то бывший гопник подвизается, — подумал Дмитрий Олегович. — Пообещаю ему денег, пусть позовёт своих ребят и поможет мне с поисками. Деньги, правда, придётся клянчить у Джорджа. Отвратительно и унизительно. А может быть... Да зачем искать? За те же деньги нанять двух артисток, пусть переоденутся, загримируются, роли свои запомнят».
Может быть, для того, чтобы отправить Мишу и Колю в крысиный ад, в самом деле нужно привести к ним этих Бойцов. Но для того, чтобы узнать правду о договоре, который подписали родители, достаточно найти двух более-менее убедительных старух.
Поскольку шемобор и не думал прятаться, то он не заметил невысокого черноволосого парня, свернувшего во двор следом за ним. Не заметил и две серые тени, мелькнувшие и затаившиеся в тёмном углу.
Джордж пришёл домой незадолго до возвращения друга. Обычно он оставался внизу до последнего посетителя, но иногда позволял себе отдохнуть — хозяин всё-таки, имеет право.
— Если хочешь есть, поторопись. Елена Васильевна приготовила восхитительный пирог с рыбой, я выпросил немного для тебя, но постепенно подъедаю его сам. Так что раздевайся и топай на кухню, — объявил он.
— А водки с перцем выпить у тебя найдётся? — хрипло спросил его друг, вваливаясь на кухню. — Я сегодня весь день шлялся по холодным улицам этого отвратительного и негостеприимного города, и одного только пирога с рыбой мне будет недостаточно.
— За что же ты так наш город-то ненавидишь, не понимаю? — пожал плечами Джордж, доставая из кухонного шкафа едва початую бутыль очередной самодельной настойки.
— Ты разве не чувствуешь, как он давит на тебя?
— Город давит? Не чувствую. Может быть, привык? — пробормотал хозяин и потянулся за рюмками. — А как именно он давит?
— Всей своей гранитной мощью, всей своей недолгой историей, всеми своими мифами и легендами. Вцепился в загривок и всё сильнее сжимает зубы.
— В загривок вцепился? Может быть, тебе сходить к мануальному терапевту? Они такие проблемы легко устраняют. Хочешь, прямо сейчас Даше позвоним — я её сто лет знаю, она мне позвоночник выправила так, что...
— Это не мне, это городу нужен мануальный терапевт. Такой, который вправит ему на место историю. Потому что невозможно, немыслимо так долго находиться в этом густом киселе, замешанном на прошлом и будущем. Я сижу в этой комнате, а история течёт сквозь меня, и портреты бывших жильцов укоризненно смотрят на меня со стен.
