— У нас не было выбора, — сказал Агамемнон. — И ты, мудрый сын Лаэрта, знаешь это не хуже меня.
— Вне всякого сомнения, покровитель города Аполлон надоумил Гектора начать битву сегодня, обещая ему свое заступничество. Мы все видели Феба на Скейской башне. Но отец всех богов, великий Зевс, был на нашей стороне.
А, Калхант тоже без доспехов. Но он не вождь, вот я его сразу и не посчитал.
Меня, понятное дело, на совет не позвали. Происхождением не вышел. Опять пришлось подсматривать.
— Зевс проявил себя лишь однажды, уронив Скейскую башню, — сказал Диомед. Он еще не успел напиться, а потому был мрачен. — Посейдон сотряс землю, чтобы помочь Ахиллесу убить Гектора. Афродита пыталась защитить Менелая. Нам это ничуть не помогло.
— Твое поведение, Тидид, я собирался обсудить отдельно, — сказал Агамемнон, и Диомед сразу набычился. — Как понимать твой поступок? Я надеюсь, что это боги смутили твой разум, иначе твои действия можно назвать только предательством.
— Поосторожнее с такими словами, — сказал Диомед. Хорошо еще не бросился на Атрида и не попытался свернуть ему шею. — Что ты вообще имеешь в виду?
— То, как ты отдал свое копье троянцу, когда Ахиллу осталось нанести только один удар. Это ты, Тидид, спас троянского лавагета и погубил Ахиллеса. Ты что, не знаешь, как долго мы пытались избавиться от Гектора?
— Победа над врагом ценой предательства и подлости? Ты сам когда-нибудь убивал безоружных, Атрид?
— Да. Я ведь не просто воин, я — ванакт. Смерть — это часть политики.
— Тогда я не политик, — сказал Диомед. — Я готов убить Гектора сам, в честном бою. Но зарубить безоружного…
— Тидид прав, — неожиданно подал голос критский пират Идоменей. — Я не видел этого поединка, но уже слышал о нем. Если бы Пелид победил, это была бы нечестная победа.
— Богоравный Пелид впал в боевое безумие, — сказал Нестор. — Потому его поступок не может быть расценен как подлость. Ведь он был слеп от ярости и зарубил даже своего друга, а перед этим поднял руку на бога. Ты зря помещал ему убить Гектора, Тидид. Мы могли бы этим вечером вкушать вино в прекрасных садах Трои.
После смерти Ахиллеса битва закончилась. Гектор милостиво отдал тело Пелида мирмидонцам, чтобы вождь был похоронен со всеми почестями, и войско троянцев укрылось в городе. Ворота были открыты долгое время, пока рядом стояла ахейская армия, но островные греки не делали никаких попыток напасть. Они были слишком подавлены смертью их живого символа.
А может, просто не хотели победы, подаренной им богами.
— Если бы Пелид был настоящим воином, он убил бы Гектора, а не простоял весь поединок, как баран на бойне, — сказал Диомед. — До вмешательства Посейдона у него не было никаких шансов. Я лишь исправил ошибку, которую допустили боги.
— Не богохульствуй! — Это Нестор и Калхант одновременно.
— Не вам учить ванакта Аргоса манерам, — сказал Диомед. — Если мои слова — богохульство, то пусть боги сами придут сюда и спросят у меня ответа. Ахиллес разрубил мое копье, но у меня есть еще.
— Вожди, какой смысл говорить о том, что уже было и что мы не в силах исправить? — спросил Одиссей. — Давайте лучше обсудим то, что мы будем делать дальше. Мы пришли сюда за супругой спартанского басилея, но Менелай мертв. За что мы будем драться теперь?
— Мы слишком далеко зашли, чтобы отступить. — Глаза Большого Аякса налиты кровью.
— Мы пришли сюда не за супругой моего брата, — отрезал Агамемнон. — И мне плевать на нее и на всех троянских девок, вместе взятых. И не сокровищ старого Приама я жажду. Эллада должна быть единой!
— Мы потеряли уже треть войска, — сказал Диомед. — И если мы будем продолжать в том же духе, то после взятия Трои мы будем гораздо слабее, чем до войны. О какой целостности ты говоришь? Ты боишься хеттов, Атрид? Но Троя служила буфером между нами и Хеттийским царством. Ты боишься дорийцев? Но теперь мы можем выставить против них куда меньше людей, чем полгода назад. Троянцы не покорятся нам, мы должны будем вырезать всех, и войско твое больше сегодняшнего уже не станет.
— Что же ты предлагаешь? Заключить мир со старым Приамом? Это слова труса, Диомед.
Вот тут уж Тидид не выдержал.
Он вскочил на ноги, оттолкнув пытающихся остановить его Одиссея и Малого Аякса, и плюнул на землю под ногами ванакта ванактов.
— Я, Диомед, сын Тидея, ванакт Аргоса и второй воевода армии ахейцев, никогда не был трусом, Агамемнон Атрид! И за оскорбление, которое ты нанес мне при множестве свидетелей, я вызываю тебя на поединок!
Шум в шатре стих.
Агамемнон тоже встал:
— Я, Агамемнон, сын Атрея, ванакт Золотых Микен, принимаю твой вызов, аргосец. Победитель в нашем поединке будет командовать войском!
— А проигравший отправится в Аид, — добавил Диомед.
Совет троянцев состоялся часом позже. На нем присутствовало гораздо меньше людей. Только четверо. Гектор, его брат Гелен, Эней и Циклоп.
Они успели переодеться и помыться после битвы, а Эней — даже побаловаться со смазливой служанкой.
— Отец мертв, — сказал Гелен. — Парис тоже. Вне всякого сомнения, Гектор, теперь ты — правитель Илиона.
— Люди видели, как Елена режет горло Парису, — сказал Эней. — Толпа требует ее крови. Мы уже объявили народу, что Париса убила не Елена, а принявшая ее облик нимфа, которую Парис обесчестил во время своих скитаний по лесам. Но, думаю, Елене в ближайшее время лучше не показываться из дворца.
— Мы больше не будем встречать врага в поле, — сказал Гектор. — С воинами, которые у нас остались, мы сможем защитить город. Стены Трои неприступны.
— Тем более что Ахиллес мертв, — сказал Циклоп.
— Менелай тоже мертв, — сказал Гелен. — У ахейцев больше нет формального повода для войны.
— Они все равно не уйдут, — сказал Эней. — Но теперь мы можем снова послать гонцов к соседям. Увидев, что положение наше не безнадежно, они пришлют нам помощь. Может быть.
— Займись этим, — сказал Гектор. — У нас мало воинов, и они устали.
— Пару дней ахейцы не полезут на штурм. Может быть, пока длится перемирие, мы возведем тебя на престол по всем правилам, Гектор?
— Нет. Пусть все останется, как есть. Я буду лавагетом до конца войны, а там посмотрим. В мирные времена Гелен может быть лучшим правителем, чем я.
— Если мы доживем до этих мирных времен, — сказал Гелен.
Гелен не воин. Худощав, немощен, с детства хромает на правую ногу и ходит с тросточкой.
— Я начинаю верить, что доживем, — сказал Гектор. — Жаль, не удалось добраться до старшего Атрида.
Эней ухмылялся с видом человека, который знает больше остальных и не спешит делиться этим знанием.
— Я разговаривал с лазутчиком из лагеря ахейцев, — сказал он.
И когда только успел?
— Атрид обозвал Диомеда трусом, — продолжил Эней, — и бешеный аргосец вызвал его на поединок. Они будут драться завтра утром, победитель станет командующим. Так что Атрид там уже не главный.
— Диомед… — задумчиво сказал Гектор. — Он — честный воин.
— Да, — сказал Эней. — И не хочет быть игрушкой в руках богов. После появления Афродиты он практически вывел свое войско из боя.
— И одолжил мне свое копье.
— Прости, Гектор, — сказал Эней. — Я не успел.
— Не терзайся, Анхисид, — сказал Гектор. — Главное, что Ахиллес мертв. А Диомед… кто знает, может быть, мы сможем с ним договориться?
— С этим бешеным псом, сразившим самого Ареса? Война — единственное занятие для таких людей.
— Ты не прав, Гелен. Диомед в первую очередь политик. А что касается его поединка с Аресом… Я бился сегодня с Афродитой.
— Мы можем выстоять, — подвел итог Гелен. — Если боги не будут против нас.
Тема оказалась щекотливой, и на некоторое время в зале повисло молчание.
— На Олимпе раскол, — сказал наконец Гектор. — Аполлон, покровитель нашего города, и его сестра Артемида с нами, но Отец Богов, похоже, против нас. И Колебатель Тверди сегодня почти разрушил стену, которую сам когда-то строил. Фебу не выстоять против старших богов.
— Как было бы просто, если бы боги пировали на Олимпе и не вмешивались в войны смертных, — сказал Циклоп.
— Увы, понять пути богов нам не дано, — сказал Гелен. — Чем мы прогневали Зевса?
— Тем, что в наших местах Аполлона чтут больше, чем его, не иначе, — сказал Гектор. — Это просто ревность.
— Старшие очень хотели, чтобы Ахилл победил, — сказал Эней. — Почему?
— Этого мы не узнаем, — сказал Гектор. — Кстати, я надеюсь, каменщики уже ремонтируют стену?
— С того самого момента, как бой закончился, — заверил его Гелен.
— Хорошо, что ты подумал об этом раньше меня, брат. Если бы все мои братья были похожи на тебя, войны бы не было.
