Закоренелый пессимист, сейчас он несказанно удивил.
— Я в тебя верю, деточка. Мы все верим.
— Ты… ты общался с предками? — спросила и затаила дыхание, примерно представляя, что бедолага Эшвар мог от них услышать.
Резкого и неприличного.
Хранитель выразительно фыркнул:
— С твоей прапрабабкой перекинулся парой словечек. Ведьма тоже в тебе уверена. А она всегда была скупа на комплименты.
Перед внутренним взором, как часом ранее, возник портрет прародительницы, губы которой, словно ожив, растягивались в улыбке.
Стало немного жутко.
— Спасибо. — Я слабо улыбнулась и провела ладонью по ярким перышкам своего помощника.
В последнее время Эшвар здорово меня поддерживал, контролировал Морри, докладывал о ситуации в доме баронессы. Без него я бы мучилась в неведенье, а так всегда держала руку на пульсе событий. А еще он не переставал искать Рифера, и, наверное, только оказавшись в академии, я по-настоящему оценила Эшви и поняла, какой у Ноэро замечательный и преданный (пусть и временами обидчивый) хранитель.
— Ну, мы пойдем, — закончив что-то нашептывать Бриану, Саная вспорхнула на стол. В утренних лучах солнца ее оперенье казалось ревильским шелком, отливающим множеством оттенков, а бусины-глаза сияли ярче драгоценных камней.
Я бы с удовольствием весь день любовалась этой красавицей, сидя здесь, в крохотной комнатушке в компании приятеля. Все лучше, чем развлекать знать во главе с императором своими неудачами.
Ну да ладно. Я продержалась в академии почти два месяца. Уверена, сумею продержаться еще один день.
Около полудня в ворота Кальдерока стали въезжать экипажи, превращая пушистый снег на мощеной дороге в комья грязи. Из широких окон лестничного пролета нам были отлично видны лощеные щеголи в роскошных плащах, военные в парадных мундирах, дамы в пышных платьях и меховых пелеринах. Многие шейлы и шиари прятали свое нежные ручки в теплых муфтах. Меховые шапки венчали их красивые головки наподобие нарядных причесок. Бархатные и муаровые шлейфы, шелестя, скользили по снегу.
Я должна была быть среди них, а вместо этого стояла, прилипнув к холодному стеклу, облаченная в строгую серую форму солдата.
На трибунах, расположенных за замком, было все готово для встречи знати. Скамьи расчистили от снега и утеплили подушками, а сам воздух прогрели чарами, чтобы никто из придворных, не дайте духи, во время состязаний не чувствовал дискомфорта.
Не уверена, что и на поле, обнесенном короной амфитеатра, тоже будет тепло. Впрочем, вряд ли мы почувствуем холод. Единственное, что буду испытывать я, — это волнение и страх.
Кортеж императора въезжал в ворота последним. Роскошный экипаж, украшенный позолотой и инкрустациями из слоновой кости, окружала кавалькада из вооруженных чаровиков. Личная стража Великого, попасть в которую мечтал чуть ли не каждый кадет Кальдерока.
Эти воины не знали ужасов войны и почти всю жизнь проводили в роскоши императорского дворца. О них, этих мужчинах в темно-красных, богато расшитых золотом кафтанах, говорили всякое. И то, что всесильны, и что безжалостны по-звериному, а своего правителя почитают за божество и готовы убить за него любого. Если на то будет воля Адальгера III, всадят и себе кинжал в сердце.
— Пойдем! Пора! — Схватив за руку, Нейл потащил меня на первый этаж.
Я не увидела, как правитель вышел из экипажа, не узнала, кто его сопровождает Императрица? А может, кто-нибудь из дочерей? Или… фаворитка?
Ходили слухи, что у Великого их было немало.
Ноги не слушались. Я шла за друзьями, чувствуя себя какой-то куклой. Оказавшись на свежем воздухе, едва не задохнулась, настолько он был колючим и морозным. Щеки тут же защипало, а дыхание превратилось в облачко пара.
— Мы же закоченеем, — проворчал Лоунард, энергично растирая ладони. — Другое дело, если бы стояло лето…
Он осекся, заметив приближающегося к нам Эскорна, явно чем-то недовольного:
— Скорее! — бросил генерал. — Не подводите свой отряд!
Наша пятерка ускорила шаг. Правда, мне пришлось остановиться, потому окликнул наставник:
— Рифер, подожди.
Ну что на этот раз?!
Пришлось тормозить и поворачиваться к генералу. Ловить на себе взгляд серых грозовых глаз и чувствовать дурацкую дрожь, разбегающуюся по коже.
— Забудь, что я сказал тебе два дня назад. Ты не слабак.
— Но я…
Эскорн качнул головой, заставляя меня умолкнуть.
— Ты первокурсник и у тебя впереди четыре года, чтобы стать воином. Покажи, что уже умеешь. Ты отличный стихийник, вот и делай упор на это.
Отличный ли?
Кивнула, поблагодарила его невнятно и хотела уже догнать своих, когда Вейнанд добавил:
— Жаль, что твоя сестра не пожелала приехать.
Я еще в прошлые выходные заявила генералу, что категорически отказываюсь становиться свидетельницей подобных зрелищ. Согласна на балет, на театр, но игрища военной академии, пусть и с участием брата, предпочитаю обойти вниманием.
— Ничего страшного. — Я постаралась улыбнуться. — Наоборот, так лучше. Не хочу, чтобы сестра переживала.
Вейнанд согласился с моими словами и отпустил кивком головы. Облегченно выдохнув, припустила по притоптанной кадетами дорожке, ощущая, как затылок мне колет взгляд генерала. Еще и мороз продолжал безжалостно кусаться.
Но больше всего неприятных ощущений доставляла угнездившаяся внутри гиена страха.
Словно в трансе или как будто ведомая незримым кукловодом я приблизилась к своему отряду. Знакомые лица, иногда улыбчивые, иногда сосредоточенные или усталые, сейчас выражали одну-единственную эмоцию: мои одногруппники тоже боялись.
Удивительно, но осознание этого неожиданно придало мне сил. Расправив плечи, попыталась расслабиться, чтобы холод не так сильно ощущался. На поле, со всех сторон обнесенное шипами трибун, выходила с высоко поднятой головой.
Амфитеатр и правда напоминал корону, зубья которой сегодня перехватывали отрезы алого бархата и черного шелка. На центральном «зубце», увенчанном широким полотнищем штандарта, в богато убранной ложе расположился император.
Пока шла, чеканя шаг, повторяла себе, что не стану поднимать глаз. Не буду смотреть на его величество, чтобы случайно не поймать его взгляд. Но данного себе обещания я не сдержала.
Впервые я видела правителя Эргандара. Высокий, подтянутый, с темными волосами, такими же непослушными, лихо вьющимися, как и у моего друга. Почему-то Адальгер III представлялся мне совсем другим. Надменным, суровым, мрачным. Но нет, он с благосклонностью и легкой полуулыбкой взирал на стягивающиеся к центру поля отряды. Обводил свою вотчину собственническим, но вместе с тем каким-то отеческим взглядом.
Красив, молод, всемогущ… И вместе с тем алчен и беспощаден, как и все Регенштейны, правившие Эргандаром. Над головой императора колыхалось знамя с гербом династии — символом безжалостных хищников и победителей.
— Приветствую вас, будущее Эргандара! — громко проговорил император, и его голос, усиленный чарами, рокочущей волной пронесся над полем для состязаний.
Голос сильный, уверенный, глубокий… Все в этом мужчине выражало власть и могущество.
— Нам очень приятно находиться сегодня здесь, с вами. Мы с удовольствием станем свидетелями вашего триумфа и разделим с вами ваши победы!
Мы, мы, мы…
Больше, чем уверена, Адальгер говорил только о себе. Императрица, дочери, неподвижно замершие позади императора, являлись ничем иным, как красивым дополнением к его величеству. Лица у них были такие же непроницаемые, как и у стражников в кроваво-красных кафтанах. Разве что одна из принцесс скользила по кадетам заинтересованным взглядом, а поймав мой взгляд, позволила себе улыбнуться.
Я нахмурилась и тут же вздрогнула, ощутив на себе другой взгляд — злой и колючий. Почему-то готова была поклясться, что именно на меня сейчас смотрела жена императора, это я оказалась в центре ее внимания. Ее лицо, до этого напоминавшее гипсовую маску, исказилось в гримасе ярости.
