Черт вздохнул. Он тоже начал терять терпение.
– Не надо обижать нас недоверием. Мы, между прочим, всегда выполняем свои обещания. Да, в конце концов, просто рискните! Что вы тут оставляете? Неужели вы не хотите избавиться от всего этого? А по поводу того, куда именно я вас отправлю, то забудьте о предрассудках и не обращайте внимания на название. Названия это всегда лишь условность, поверьте мне. Они ничего не объясняют. Ну же, решайтесь.
Черт выжидающе посмотрел на меня.
– Или вы предпочитаете отказаться от шанса коренным образом изменить свою жизнь? Выбирайте сейчас. Второго раза не будет.
Я помолчал. Мой уютный кабинет уже не представлялся мне идеальной защитой от окружающего меня враждебного мира. Я посмотрел сквозь стену. Вероника, видимо для полной уверенности, консультировалась по телефону со знакомым адвокатом о своем материальном положении в случае гипотетического развода со мной. Теща продолжала смотреть телевизор. Люсия уже успела отдаться дону Альфредо, и теперь шантажировала его своей беременностью. Я принял окончательное решение. Повернувшись к черту, я сказал:
– Договорились. Забирайте меня отсюда. Только перед отправлением я хочу кое-что сделать.
Я отвернулся к двери. Телефонная трубка в руках Вероники внезапно раскалилась докрасна и, растаяв, стекла одной большой каплей на пол. Вероника истерически завизжала и позвала мать на помощь. Но та была занята: сидела с остановившимся взглядом и выпавшей вставной челюстью перед останками телевизора. Вместо новенького «Сони», гордости японской технологии, в углу гостиной стояла обуглившаяся пластиковая коробка. Осколки кинескопа и прочая электронная дребедень ровным слоем покрывали весь пол. Не обращая внимания на изменения, происшедшие с телевизором, развратный дон и очаровательная жертва его страсти все еще продолжали выяснять отношения в пустой коробке. Поспорив пару минут, они замолчали, огляделись вокруг, громко выругались по-испански, и исчезли. Телевизор замолчал окончательно.
– Ну вот, – сказал я удовлетворенно черту, который с любопытством и, как мне показалось – с одобрением наблюдал за моими действиями. – А вы боялись. Обошлись самой малой кровью.
Я еще раз осмотрелся вокруг, глубоко вздохнул, взмахнул рукой и сказал:
– Поехали!
– Наше дело дрянь, -
начал Швейк слова утешения.
(Я. Гашек. Похождения Швейка)
Лязг засовов, щелканье бесчисленных замков, грохот тяжелых стальных дверей. Звуки гулко разносятся в пустоте огромного бетонного помещения. Они сливаются с шарканьем тысяч ног, жалобным бормотанием не совсем проснувшихся заключенных и раздраженными криками охранников. Начинается обычный тюремный день. Наконец, заключенные вышли из камер и выстроились в шеренгу вдоль прохода. Из конца в конец здания пронеслась перекличка. Все в сборе. Можно начинать. Из мощных динамиков под потолком раздался бравурный марш, исполняемый на расстроенном рояле. Слащавый до приторности, бодрый голос диктора объявил:
– Доброе утро, дорогие товарищи! Московское время – шесть часов утра. Уважаемые радиослушатели, приготовьтесь, мы начинаем утреннюю гимнастику.
Из динамиков послышался хор мальчиков, которые неслаженно, отчаянно фальшивя, запели «На зарядку, на зарядку, становись!». По рядам прошло шевеление. Не дожидаясь команды, заключенные приняли исходное положение для упражнения номер один. Все поставили ноги на ширину плеч, а руки подняли вертикально вверх.
Порядок упражнений все знают наизусть. Он никогда не меняется, как и сами упражнения. Как и все, что происходит в тюрьме. Администрация делает все возможное, чтобы каждый день, который осужденные проведут в тюрьме, ничем не отличался от других. И, конечно же, служащие изо всех сил стараются, чтобы этот день справедливо мог считаться самым скучным и неприятным в жизни заключенного. Точнее не в жизни, а после жизни. Потому что заключенных в этой тюрьме никак нельзя назвать живыми. Это лишь души. Сама же тюрьма – не что иное, как место их постоянного пребывания в аду. Полное название ее «Восточно-европейское отделение Ада, XX век, филиал 48572/594 РБ». Контингент заключенных характеризуется следующим образом. Состав – русские. Официальное вероисповедание – православные. Истинное вероисповедание – мистический атеизм. Партийность – нет. Уголовная ответственность – нет. Степень греховности – от очень низкой до средней низкой. Тип прегрешений – бытовые грехи без предварительного сговора. Время поступления – 1985/2000 гг. Мера наказания – принудительный просмотр телевизионных программ с углубленным изучением рекламных роликов.
Хор мальчиков допел куплеты о зарядке, и диктор начал руководить гимнастикой. Заключенные с ожесточением принялись размахивать руками, приседать и подпрыгивать на месте, стараясь попасть в такт музыке. Музыкант был явно не из первой десятки мировых талантов. Кроме того, у него полностью отсутствовало чувство ритма. Он легко и ненавязчиво пропускал ударные доли, и творчески менял размер исполняемых им шедевров. В середине вальса он мог внезапно перейти на польку; марши он играл в ритме босанова, а некоторые упражнения заключенные выполняли в ритме аргентинского танго. Несмотря на такой странный аккомпанемент, физзарядка проходила необычайно слаженно. Четыре сотни рук и ног поднимались и опускались как шестеренки часового механизма. Команда чемпионок мира по синхронному плаванию заплакала бы от зависти, увидев такую сработанность сотни фигур.
Внезапно музыка прервалась на середине мелодии, голос диктора умолк. Заключенные застыли на месте с поднятой вверх правой рукой. Вдоль строя, цокая копытами по кафельной плитке пола, прошел охранник. Здоровенный черт в мундире тюремного надзирателя и с сержантскими нашивками на погонах, небрежно покручивая в руке кончик собственного хвоста, осматривал своих подопечных. Возле одного из них он остановился. Невысокий плюгавенький мужичонка лет шестидесяти впопыхах перепутал команду, и вместо правой руки поднял левую. И теперь, выделяясь из строя, он стоял страшно перепуганный и «ел глазами» подошедшее начальство.
Черт внимательно посмотрел на заключенного и на его руку. Подошел к соседним заключенным, осмотрел их, затем вернулся обратно. Не будучи в себе до конца уверенным, черт достал из кармана листок с какими-то рисунками и внимательно его рассмотрел. Шевеля губами от напряжения, он сравнивал нарисованное на листке со стоящим перед ним и, наконец, принял решение. Подошел вплотную к заключенному и рявкнул.
– Имя?
– Федотов Александр Петрович, русский, православный, земной возраст – 62 года, дата поступления – 12 сентября 1988 года, категория прегрешений – 2А, не был, не состоял, только по праздникам, женат, двое, с соседкой три раза, – привычно отбарабанил заключенный.
– Придурок? – зычно поинтересовался охранник.
– Никак нет, умственно здоров!
– Так чего ж ты, сукин сын, левую руку поднял, когда все правую подняли, а? – заорал на него сержант. – Умного из себя корчишь? Разнообразия захотелось? Так я тебя для разнообразия запру в карцер на неделю, будешь там на собственную рожу пялиться. Сразу научишься разбирать, где левая рука, а где правая!
– Виноват, гражданин начальник, больше не повторится! – выпучив глаза от напряжения, заорал изо всех сил проштрафившийся Александр Петрович. Этим он, видимо, здорово угодил сержанту потому, что тот, явно подобрев, сказал:
– Ладно уж, сегодня прощаю.
Черт обернулся к остальным душам.
– А вы чего зенки выпятили, рты раззявили? Развлечение себе ищете? Цирк здесь вместо зарядки устроили! А ну, продолжать гимнастику!
Из динамика раздалась музыка и заключенные, как в детской игре «замри-отомри», снова задвигались, как будто ничего и не случилось. Только по рядам промелькнули усмешки: худо-бедно, а обманули сегодня чертей, уже с утра получили новые впечатления. У заключенных свои радости, а уж у заключенных навечно вырабатывается совершенно другая система ценностей. Зарядку закончили уже без прежнего ожесточения.
После зарядки раздалась новая команда. Заключенные, выстроившись в ряд, замерли по стойке смирно, сделав равнение направо. Из двери в конце коридора вышел начальник тюрьмы. Он был в черном, стилизованном под военную форму и отделанном серебром костюме, который плотно облегал его. Фигура у черта была в полном порядке. Весь его внешний вид говорил о правильном регулярном питании и размеренном образе жизни. Отсутствие лишнего жира подсказывало, что начальник тюрьмы не чуждается регулярных физических упражнений и, пожалуй, не брезгует иногда попариться в сауне или, что более вероятно, в русской баньке. Выглядел он чрезвычайно элегантно на фоне пузатых, ухмыляющихся охранников в мятой серой форме, и заключенных в классической полосатой одежде, делающей их похожими на поставленные на попа матрасы. Начальник тюрьмы вышел на середину площадки в центре здания и осмотрел своих подопечных. Следя за его перемещениями, заключенные сделали равнение на середину. Удовлетворенно оглядев строй, начальник тихо спросил:
