Я улыбнулся через силу – ушибленная физиономия сильно болела.
– Никаких пыток! – Лео Глуц помрачнел. – Ты и так достаточно порезвился. Действуй, но так, чтобы больше никто из парней не пострадал. Они мне еще пригодятся. И помни, у тебя ровно сутки.
Я дополз до своей каюты, склонился над умывальником, побрызгал в лицо холодной водой. Глянул в зеркало. В мерцающем неверном свете синяк под левым глазом то становился черным, то лиловел.
Небритая физиономия в зеркале вызвала у меня отвращение. Несмотря на то, что это было мое собственное лицо, сейчас я его очень не любил. Я ощутил приступ тошноты и склонился над унитазом. Меня рвало долго – желтоватой массой, в нее обращался в желудках сухой паек.
Когда я поднялся, то ощутил, что мне стало много хуже. Сдавило голову, сжало виски, в глазах заплясали яркие точки. Я почувствовал, что сзади кто-то есть. Обернулся. В проеме двери, слегка вибрируя, стоял некто. Я с трудом сообразил, кто это, – сознание мутилось.
– Так это ты? – сказал я. Голос звучал, словно издалека. Будто это не я произносил слова, а кто-то со стороны вторил мне.
Он немного продвинулся в моем направлении.
– Чего тебе? – спросил я грубо. Внезапно я почувствовал, что это от гостя исходят тяжелые волны, оказывающие на меня странное влияние. Он, словно, излучал невидимое поле, пронзающее мое сознание и отравляющее плоть.
Тело его вдруг стало трансформироваться, потянулось вверх, обрисовалось в четкий человеческий силуэт, пара рук выпростались из туловища, и через пару секунд передо мной стояло переливчатое гуманоидное существо, напоминающее отлитую из золота скульптуру.
Я был настолько шокирован увиденным, я едва не уронил нижнюю челюсть.
– Вот черт! – только и смог сказать я.
Из памяти выплыли слова генерала Поддубного: «Они скрывали свои способности больше сотни лет, с тех пор как были приняты в Лигу межгалактических рас». Сомнений не оставалось – передо мной тот неведомый Враг, которого я так упорно искал.
Я вдруг понял, что произойдет дальше – он меня убьет. Для этого он и направлялся в мою каюту. Я стану следующей жертвой.
В академии меня готовили ко всему, в том числе, и к тому, как вести себя в случае смертельной опасности. Не кричать, не показывать спину, а действовать по обстоятельствам. Решительно идти до конца. И я пошел. Рубанул его ладонью по шее, одновременно – ногой в пах. Оба удара достигли цели. Ощущения были такими, словно я со всего размаха врезал по железобетонному столбу.
Враг действовал стремительно и беспощадно. Мелькнула, растягиваясь, отливающая металлом конечность, и вонзилась мне в живот. Одновременно он ухватил меня за горло. От сильного разряда все мое тело выгнулось дугой. Холодные пальцы сжали сотрясаемое энергетическими импульсами сердце.
Я понял, что умираю. И пожалел в это мгновение только о двух вещах. Что не выполнил возложенное на меня правительством ответственное задание. И что больше никогда не увижу андроида класса «жена». Все-таки, я любил ее больше любой другой живой женщины.
Бывает, не любишь сапиенса, даже желаешь ему порой в сердцах: «Чтоб ты сдох!», а когда его уже нет, начинаешь думать, что от него определенно был какой-то прок. Так было с Веней по прозвищу Жлоб – он все время приворовывал, Саней Гордым – настраивал против меня команду, так получилось и с Жорой Дымовым. Федеральный агент, служака закона, а как ловко разоружил ребят, когда потребовалось. Да и расследование он вел уверенно, никого не боялся, словно за его спиной стояла целая армия. Правда, не добился никаких результатов. Но я до последнего момента надеялся, что результат будет.
Я стоял над его распростертым телом и размышлял, прикидывая, что же теперь будет. На борту осталось совсем мало пассажиров. И судя по тому, как все идет, до цели долетит только один – гребаный душегуб. Если бы только знать, кто он. Уж я бы постарался избавиться от него раньше, чем он от меня.
Рядом вертелся, посмеиваясь, сириусянин, тряс угловатой мордочкой, бормотал скороговоркой всякие мерзости.
– Что, легавый, нашел убийцу? Вижу, что нет… Вижу-вижу, что нет. А все почему? Потому что не суй свой нос, куда не надо. Не суй…
– Брысь отсюда, – сказал я, скривив лицо в злую гримасу – когда было нужно, я умел показаться грозным.
Крыса как ветром сдуло.
Тяжело ступая, я вышел в коридор – ко всему можно привыкнуть, даже к повышенной силе тяжести. Если только она не продолжает все время возрастать. А сила тяжести росла. Перегрузки ощущались постоянной ноющей болью в мышцах и спине. В коридоре уже обыденно кучковались оставшиеся в живых члены экипажа. Убийства стали для них привычным делом.
– Следствие зашло в тупик? – поинтересовался лемуриец. Я отметил, что у него еще имеется настроение шутить. Крепкий малый, ничего не скажешь. Или он и есть убийца. Тогда остроумие вполне объяснимо.
Красавчик хорошего настроения приятеля не разделял. Он теребил застежку комбинезона и глядел в пол. Но более всех был взволнован немониец. Издавая утробный гул, он стремительно катался из конца в конец коридора. Прежде я никогда не видел его в таком возбужденном состоянии.
– Соберемся в кают-компании через пятнадцать минут, – объявил я. – Надо обсудить сложившуюся ситуацию. Я хотел бы поговорить с убийцей. Но поскольку не знаю, кто из вас решил обеспечить себе покой и одиночество таким радикальным методом, поговорю со всеми сразу.
– Помнится, покойный уже собирал нас, – заметил Умник, – но эта встреча ему ничего не дала.
– Это приказ! – сказал я. – Приказы не обсуждаются. Если кто-то не появится, может и себя смело зачислять в трупы.
С трудом передвигая ноги, я притащился в кают-компанию. Упал в кресло. Даже дышать было тяжело, не то, что таскаться по кораблю на своих двоих. Хотелось оседлать робота уборщика и использовать его в качестве транспортного средства. Жаль, он не имел ручного управления.
– Мы первые, капитан, – сказал вернерианин. Он явился раньше остальных.
– Как здоровье? – спросил я, удивленный тем, что Пузырь так быстро оправился после избиения.
– Уже почти совсем хорошо. Только ухо очень болит.
– Пройдет. Главное, оно на месте. Есть чему болеть – уже хорошо.
– Да. Это очень хорошо. Ведь мог и оторвать. Знаете, что я думаю, капитан?
– Что ты думаешь, Пузырь?
– Я ведь зря с Сивым дрался, да? Он ведь никого не убивал на самом деле? Теперь-то понятно, это кто-то другой.
– Не переживай по этому поводу, – посоветовал я. – Укоры совести существуют для того, чтобы с ними бороться. Победишь совесть – станешь по-настоящему счастливым.
– Вот это вы мудро сказали, капитан. Над этим тоже надо подумать.
– Осмысли на досуге, – одобрил я…
– А о чем вы хотели поговорить, капитан? – поинтересовался вернерианин.
– Хочу сказать пару слов убийце.
– Убийце?
– Ну, да. Он среди нас. Если все соберутся, и я скажу, он непременно меня услышит.
– Среди нас? – поразился Пузырь, словно эта мысль только сейчас посетила его голову.
– А ты думаешь, он прячется где-то на корабле? – я хмыкнул, настолько нелепым показалось мне это предположение.
– Может, в рубке управления.
– Чушь, – буркнул я. – Он точно один из нас.
– И кто убийца? Как вы думаете?
– Я ничего не думаю, – проворчал я. – Но у меня есть, что ему сказать.
– Вы же не думаете, капитан, что я это я?
Вернерианин уставился на меня красными глазищами, ожидая ответа. Я некоторое время вглядывался в его наивное черное лицо, стараясь разглядеть в нем признаки двуличия и дьявольской хитрости, но не увидел ничего, кроме щенячьей преданности.
– Да нет, тебя я как раз не подозреваю.
– А кого?
Беседа с этим недоумком вконец мне надоела.
– Давай немного помолчим, мне надо собраться с мыслями.
– Конечно, капитан. Вы можете мне доверять, капитан… Я буду тихим-тихим. Думайте спокойно…
Красавчик и лемуриец пришли по отдельности. Я отметил для себя этот факт, и порадовался собственной проницательности. Так я и предполагал: после того, как круг подозреваемых сузится, их товариществу придет конец. Но ошибся, как выяснилось впоследствии. Они все еще сохраняли приятельские отношения.
Креторианца я поприветствовал сухим кивком. Раньше я в нем не сомневался, но сейчас подумал, что совсем не знаю этого ухоженного сапиенса. Репутация в уголовном мире – это одно, и совсем другое – реальная жизнь. Кто он, на самом деле? Только лишь соблазнитель дамочек? Или хитрый малый, способный любого одурачить своими изысканными манерами и притворной вежливостью. Как ловко он втерся ко мне в доверие на пересыльной станции! А я тоже хорош – развесил уши, дескать, мы теперь компаньоны, будем поддерживать друг дружку. А следом за мной он попытался расположить к себе другого члена команды – лемурийца. Очевидно, увидел в нем сильного союзника.
