— Я хочу напомнить почтенной публике о праве выбрать в команде-победительнице фаворита и принудить несчастную принцессу выйти за него замуж! И если он захочет, я поеду или поплыву за ним, куда он только не прикажет.
Кубатай испуганно посмотрел на нас, затем бросил папаху, поднявшись, по-собачьи отряхнул с тела брызги, взял гитару и проникновенно запел незапланированное, но, по-видимому, выстраданное. Это получился как бы выход «на бис»:
Милая моя,
Взял бы я тебя,
Но там, в краю далеком,
Есть у меня жена…
Неожиданно для всех, под аккомпанемент Кубатая, в ответ ему запела сама принцесса Леокадия:
Милый осетин,
Мил ты не один,
Люб из вашей команды
Мне больше всех Смолянин!
Вот это была новость! Воистину «сердце красавицы <…> как ветер мая…» Но тут вновь слово взял Хру'Нестор:
— Все, все мне нравится в выступлении землян! — сказал он. — Но тема, тема… Она все-таки выявлена слабо. «Два в одном». Вам не кажется, что беременный мужчина в яичной скорлупе — это все-таки натяжка? Было бы хотя бы так: в одном яйце — второе…
Кубатай включил микрофон и произнес сурово и загадочно:
— Ну что ж. Коль так, то так тому и быть. Кости! Стасы! Прикройте меня.
Это тоже был экспромт, но мы сразу догадались о намерении Кубатая и сомкнулись вокруг него плотным кольцом. Он присел на корточки, и некоторое время притихшая публика слышала лишь его приглушенное покряхтывание. Затем он поднялся во весь рост и поднял над головой здоровенное голубое яйцо.
— Свершилось! — воскликнул он. — Я снесся! — и тут же пояснил нам, отключив микрофон: — Это наши биоинженеры постарались, спасибо им. Все-таки мужчине трудно выдержать девять месяцев. Половину срока ребенок дозревает в яйце.
А зал тем временем ревел от восторга. Только Хру'Каган неожиданно вскричал:
— Не считается! Это — домашняя заготовка!
Но ему возразил Хру'Нестор:
— Лично я в толковых заготовках не вижу ничего дурного!
— Да?! — возмутился Хру'Каган. — Но если принять это за норму, «Клизма» превратится в концерт по заявкам!
— По каким еще заявкам, коллега?!
Но на их профессиональное похрюкивание никто уже не обращал внимания. Цифры на табло сменялись с головокружительной скоростью. Не включившийся в полемику Хру'Наум сообщил:
— Вы все, конечно, помните, что голоса с планеты Соло приходят к нам с некоторым опозданием, так что точное их количество мы сказать пока не можем. Но уже сейчас ясно, что земляне победили!
Мы запрыгали от радости и кинулись обниматься… И когда я обнимался со своим двойником, вдруг произошло нечто странное. Мы как будто бы слиплись. Меня все время к нему тянуло, но рядом мы оказались только во время выступления, и от волнения это чувство как-то притупилось. А вот теперь мы просто примагнитились друг к другу. Обнять-то я его обнял, а вот оторваться не мог. И что-то происходило между нами. Какое-то движение энергий. Какие-то искры вертелись перед глазами, а в ушах звенели колокольчики, и меня как будто бы немножко било током. И вдруг…
Хлоп! И мы слиплись с ним окончательно. Стали одним человеком! Вот тут-то две наших памяти и стали одной. Я знал теперь все, что со мной происходило и на Леокаде, и в прошлом, в Египте времен Моисея. Знал, как мы нашли Смолянина с Кубатаем и как переместились сюда с помощью Шидлы…
А вот с нашими плавками произошло что-то странное. Они как бы взаимопроникли друг в друга и развалились на тряпочки и ниточки. И я стоял теперь совершенно голый, прикрываясь руками.
Но, елки-палки, что при этом случилось с публикой!
— Вот это другое дело! Вот это два в одном, так два в одном! — кричал Хру'Каган. — Вот это — полное раскрытие темы! Все мои претензии снимаются!
Стас потом рассказал мне, что, увидев происшедшее со мной, он и Стас-второй тут же кинулись друг к другу, но оба вспомнили предостережение злувов о недопустимости повтора и от греха подальше нырнули в воду. А вынырнул Стас уже один и поспешно натянул штаны от костюма. А вот я не додумался.
Тем временем комментатор закричал:
— Все! Голоса подсчитаны! Отрыв гигантский, победа землян неоспорима, и они немедленно освобождаются из-под стражи!
Но его мало кто слушал. Вместо этого зал сначала неуверенно, а затем все громче и громче принялся скандировать:
— Костя — принц! Костя — принц!
— Но я не готова… — растерянно пролепетала Леокадия.
— Костя — принц!!! Костя — принц!!! — ревела публика.
Я стоял в лучах прожекторов совершенно оторопевший, прижав ладошки между ног, и раскланивался. Мне, конечно, было приятно такое всеобщее признание, хотя моей заслуги в происшедшем не было никакой. Но мне сильно не хотелось жениться на Леокадии. Стасу-то и то уже не хочется. В то же время отказаться — значило бы лишить Землю возможности освободиться от подобрения. А разве не за этим мы сюда явились, не для этого столько всего пережили?!
Вот если бы Леокадия вышла замуж за Смолянина, раз он так ей понравился, все было бы замечательно. Но как перевести на него симпатии толпы? Я этого так и не придумал. Ведь публика и без меня знает о том, что именно Смолянин — избранник принцессы… Эх, разбередили мы в душе народа бунтарское начало…
— Слушайте меня, подданные моей планеты! — весомо произнесла принцесса, и зрители притихли. — Я беру тайм-аут, — заявила она. — Два дня!
— Как, опять?! — взревела публика.
— Да, опять, — отрезала она.
— Но это беспрецедентно! — взвизгнул кто-то.
— Значит, создадим этот прецедент, — веско ответила она и покинула трибуну.
А к нам на сцену выбрался мокрый Смолянин и радостно воскликнул:
— Ну че, клево я прочитал? Кубатай, а ты теперь мне самый что ни на есть настоящий братишка, раз тоже яйца несешь! Респект тебе и уважуха! Станешь принцем — не забывай!
Оказалось, под водой он не слышал ни песенки Кубатая, ни ответа Леокадии и понятия не имел, что она теперь влюблена в него.
Глава третья.
Очень короткая. О том, как полезно публичному человеку иметь двойника
И вот мы в замке правительницы.
— Но что же делать, Костя?! — воскликнула Леокадия, ломая руки. — Ты хороший! Но, прости, я не хочу за тебя замуж! Я хочу замуж за него! — И она прижалась щекой к плечу Смолянина. Тот надулся, выпятил грудь и сказал:
— А я что? Я разве против? Я вообще еще женат не был, а тут — сразу на принцессе! Не хило, правда? Вот тебе и пенсионер!
— Костя, ты только не обижайся! — снова обратилась ко мне девушка.
— Да я не обижаюсь, — отмахнулся я. — Слушай, но в конце концов ты же принцесса. Ну я понимаю, долг, традиции, все такое… Но в экстренном-то случае, неужели ты ничего не можешь сделать по-своему, если очень сильно захочешь?
— Против воли народа? Могу, конечно, только я при этом трона лишусь…
— Развели демократию! — усмехнулся Стас. — А тебе он, кстати, так нужен?
— Кто? — не поняла принцесса.
— Конь в пальто. Трон.
Принцесса, задумавшись, наморщила лоб. Это была явно новая для нее идея.
— Нет, ну, допустим, ради любви я могла бы кое-чем поступиться…
— Кое-чем?! — возмущенно воскликнул Кубатай. Снеся яйцо, он теперь постоянно находился в каком-то холерическом возбуждении. — Да ради настоящей любви можно поступиться абсолютно всем! Давайте сбежим! Давайте скитаться, как Бременские… нет, мы назовемся «Беременские музыканты»! Будем ночевать в чистом поле, греться у костра и выступать для простого народа! Прочь тесные душные стены замка! Так всегда, во все века поступали влюбленные принцессы! Во всяком случае, в сказках.
И он запел, готовый, по-видимому, отработать еще не один десяток шоу:
Ничего на свете лучше нету,
Чем бродить друзьям по белу свету,
Тем, кто дружен — не страшны тревоги,
Нам любые до́роги доро́ги…
Когда-то это был наш любимый мультик, и пел Кубатай так заразительно, что мы со Стасом подхватили:
…Нам любые дороги доро-оги,
Ла-ла, ла-ла, ла-ла…
Леокадия смотрела на нас как на идиотов. И мы уже дошли до строчки «Наша крыша — небо голубое» (я, кстати, всегда удивлялся, почему это не самое распространенное название охранных предприятий), когда принцесса охладила наш пыл, резонно заметив:
— Кстати, о небе. А как мы тогда, если я перестану быть принцессой, полетим на Землю снимать подобрение? С какой стати космический флот подчинится мне?
— А ты пока не говори никому, — сказал я, понимая, что это не самое удачное предложение.
— Ты забыл, что о своем решении я должна объявить завтра?
— А может, вам с Костей заключить фиктивный брак? — придумал Стас. — Улететь, а там пережениться?
