Клик.
Затем тролль перехватил молот двумя руками, напряг мускулы и обрушил на гонг страшной силы удар. Виктор, Джинджер и библиотекарь бросились на землю.
Клик.
Клик.
Клик.
Клик.
Запечатленный в череде выразительных поз, Детрит, казалось, мгновенно перемещался из одной позиции… клик… в другую. Вот он… клик… развернулся, вот молот… клик… прочертил в темноте ярчайшую дугу…
Клик.
Удар отбросил гонг так далеко, что цепи не выдержали, и диск с грохотом врезался в противоположную стену.
Звук не замедлил последовать. Он обрушился настоящей лавиной, как будто его где-то долго задерживали, а потом выпустили на свободу. Звук радостно струился в знакомый мир, бурно затопляя собой все барабанные перепонки.
Боммм.
Клик.
С надгробной плиты степенно поднималась исполинская фигура. Величавыми волнами ниспадала пыль, обнажая не растерявшее блеска золото.
Тело двигалось медленно, но вполне поступательно, словно подчиняясь некоему часовому механизму. Одна рука сжимала гигантский меч, а другая держалась за край плиты. Длинные, закованные в доспехи ноги опустились на пол.
Воин поднялся, выпрямился. В нем было футов десять росту. Ладони его оставались на рукояти меча. В общем, вид его мало отличался от того, который он сохранял в течение веков, лежа поверх плиты, однако на сей раз в нем чувствовалась некая готовность — было видно, что внутри него пробуждаются неведомые, невероятные силы. Ну а тех, кто пробудил его от вековой спячки, воин даже не заметил.
Экран вдруг перестал пульсировать. Нечто заметило пробуждение золотого воина и обратило на нового участника событий свое внимание. Это, кстати, означало, что раньше его внимание было сосредоточено на чем-то другом.
Публика пришла в движение. Пробуждение состоялось.
Виктор схватил библиотекаря и Детрита.
— Вы, двое, — сказал он, — бегом в зал! Выводите отсюда всех. И быстро, у нас мало времени.
— У-ук!
Впрочем, голывудцы не нуждались в приглашении. Стоило зрителям увидеть тени на экране в их настоящем обличье, незамутненными пеленой гипноза, как всякая особь, своим развитием равная Детриту, испытала вдруг страстное желание оказаться как можно дальше от этого места. Было видно, как, тесня и оттирая друг друга, бывшие зрители пробиваются наверх, к выходу из зала.
Джинджер попыталась было принять участие в общем исходе. Но Виктор остановил ее.
— Пока рано, — тихо сказал он. — Наша очередь еще не наступила.
— Какая очередь? — вскричала она. Он решительно покачал головой.
— Мы должны уйти отсюда последними, — произнес он. — Таковы правила игры. Голывудскую магию можно поставить на службу, но и ей нужно услужить. А потом, разве тебе не хочется посмотреть, чем все кончится?
— С удовольствием посмотрю. С расстояния этак в тысячу миль.
— Хорошо, отнесись к этому иначе. Проход освободится только через пару минут. Зато потом нас никто не будет пихать.
До их ушей долетали вопли тех, кто толкался у выхода из вестибюля в узкий туннель. Виктор поднялся по опустевшему проходу к последнему ряду и плюхнулся в ближайшее кресло.
— Будем надеяться, что на этот раз Детриту хватит ума не подпирать собой потолок.
Джинджер со вздохом присела рядом.
Виктор закинул ноги на спинку переднего кресла и запустил руки в карманы.
— Попзёрна не желаешь? — спросил он.
Сквозь экран им были видны очертания золотого воина. Воин смотрел себе под ноги.
— А знаешь, он и вправду напоминает дядю Освальда, — сказала Джинджер.
Экран потемнел с такой внезапностью, что Виктору даже показалось, будто он услышал свист нахлынувшей темноты.
«Все это происходит не впервые, — размышлял он. — Подобное происходило в иных мирах, в иных вселенных. Поднимает голову какая-то дикая идея, и навстречу ей выходит золотой воин, Освальд. Он призван ее укротить. Призван, чтобы встретить ее. Куда бы ни явился Голывуд, Освальд последует за ним».
Перед ними замаячила багровая точка. С каждым мгновением она укрупнялась. Виктора вдруг неудержимо потянуло броситься к туннелю.
Золотой воин начал поднимать голову.
Свет колыхнулся, обмяк, перешел в некое неописуемое качество. Экрана больше не существовало. Нечто расчищало себе дорогу в этот мир, отвоевывало себе право быть.
Золотой воин поднял свой клинок.
Виктор схватил Джинджер за плечо.
— Вот теперь, кажется, нам и в самом деле пора, — сказал он.
Меч поразил цель. Золотое свечение охватило пещеру.
Когда случился первый толчок, Виктор и Джинджер уже мчались по лестнице, ведущей в вестибюль. Они остановились, только когда подбежали к туннелю.
— Э нет, — сказала Джинджер. — Туда я не пойду. Не желаю снова угодить в каменный мешок.
Чуть ниже на ступеньках плескалась вода. Вне всяких сомнений, эти ступеньки вели прямо в море. Оно плескалось совсем рядом, но уж больно черными казались его воды. Как бы выразился Гаспод, они предвещали.
— Ты плавать умеешь? — спросил Виктор.
За их спинами рухнула какая-то подгнившая колонна. Из зрительного зала донесся душераздирающий вопль.
— Не очень.
— Я тоже.
Однако события, которых они опасались, разворачивались с угрожающей быстротой.
— Предлагаю взглянуть на происходящее с другой точки зрения, — сказал Виктор. — Нам выпала прекрасная возможность добиться за очень короткий срок существенных сдвигов.
И они прыгнули в воду.
Виктор выплыл на поверхность ярдах в пятидесяти от берега. Он едва не надорвал легкие. Джинджер взмыла несколькими футами дальше. Подгребая руками, они остановились и стали смотреть.
Земля содрогалась.
Голывуд, город из плохой древесины, крепленной игрушечными гвоздиками, превращался в развалины. Дома складывались точно карточные колоды; то здесь, то там короткие вспышки взрывов свидетельствовали о бурном участии в событиях запасов октоцеллюлозы. Парусиновые города и гипсовые горы рушатся с одинаковой быстротой.
И через этот хаос, увертываясь от падающих балок, но сметая все прочие преграды, спасались бегством жители Голывуда. Рукояторы и актеры, алхимики и бесы, тролли и гномы удирали, как муравьи из запаленного муравейника, — головы втянуты в плечи, ноги стремительно двигаются, глаза устремлены к горизонту…
Половина холма пропала как не было.
На мгновение Виктору почудилось, будто он видит огромную фигуру воина Освальда, которая своей нематериальностью походила на выхваченные столбом света пылинки. Воин вознесся над Голывудом и, замахнувшись, нанес страшный, уничтожающий все и вся удар.
Затем видение исчезло.
Виктор помог Джинджер выбраться на берег.
Вскоре они шли по главной улице. Здесь стояла тишина, лишь изредка доносились какие-то скрипы, да с глухим буханьем стукалась о землю какая-нибудь очередная балка.
Они забрели в съемочный павильон, загроможденный рухнувшими декорациями и растоптанными ящиками для картинок.
Где-то сзади, с грохотом сорвавшись со своих якорей, плюхнулась на песок вывеска «Мышиный Век Пикчерз».
Потом Виктор и Джинджер посетили развалины заведения Боргля. После того как столовая развалилась, общемировой средний рейтинг пищевых заведений резко повысился.
Они перешли вброд океан развевающихся на ветру кликов.
Они перешагивали через рухнувшие надежды.
На окраине местности, носившей название Голывуд, Виктор обернулся, чтобы бросить прощальный взгляд.
— Как видишь, в конечном счете они оказались правы. В этом городе мы работу больше не найдем.
Сбоку донесся всхлип. Он с удивлением посмотрел на Джинджер — она плакала. Виктор обнял ее за плечи.
— Пойдем отсюда, — сказал он. — Я провожу тебя домой.
Голывудская магия, лишившаяся своих корней и быстро увядающая, витала над окрестностями, отыскивая какую-нибудь норку в земле.
Клик…
Был уже поздний вечер. Алые лучи заходящего солнца нырнули в окна «Реберного дома» Шэма Харги, где к этому часу почти не осталось клиентов.
Детрит и Рубина осторожно сидели на угрожающе потрескивающих стульях, предназначенных для людского населения Диска.
Третьим в трактире был Шэм Харга. Он обходил с тряпкой пустовавшие столы, равномерно распределяя по их поверхностям грязь и что-то рассеянно насвистывая.
— Э, — промолвил Детрит.
— Да? — оживилась Руби.
— Э. Нет, ничего, — ответил Детрит.
Он чувствовал себя здесь не в своей тарелке, но Рубина настояла на своем. Ему казалось, что она ждет от него каких-то слов, но в данную минуту он ничего умнее, чем съездить ей по голове кирпичом, изобрести не мог.
Вдруг Харга перестал насвистывать.
Голова Детрита повернулась, и тролль широко разинул рот.
