– Мертвяки наступают! – раздалось со стен. – К оружию!
Не думаю, что люди не понимали, что их ждёт. Однако в примитивной логике Средневековья в момент неминуемой гибели у свободного человека всегда оставался выбор – молиться или рубиться. Да, немного вариантов – либо-либо, но даже это лучше, чем совсем ничего. Каждый решает для себя сам, кому что ближе. Молиться – это, как правило, выбирали только монахи, да и те далеко не всегда.
– Па-а, а чё тут у вас интересного? – так неожиданно раздалось сзади, что мы с Эдом невольно подпрыгнули на метр с места.
– Ну, тебя нет и нет, я же волнуюсь. – Моя нежно любимая дочь, в простой рубашке, джинсах и кроссовках, обняла меня, ласково похлопав по кирасе.
– Я… Ты должна была сидеть дома! Мы же договорились! Тут опасно и…
– Не ругай дитя доброе, неразумное. В том и моей вины более, чем её.
Я не сразу понял, что прямо к нам по каменной лестнице поднимается мой Капитан, а с ним ещё двенадцать молодых граничар из свежего призыва, в касках и бронежилетах, разбегаются вдоль стен, устанавливая меж зубцов тяжёлые станковые пулемёты.
Мой немой (ужасно звучит, а что делать?) вопрос был на корню заглушён боевым криком:
– За Белого Волка!
И новая волна мертвяков бросилась на замок.
На этот раз в их рядах бились и те, кто ещё недавно шёл защищать нас от общего врага. Глаза мёртвых воинов были абсолютно белыми, что их убило, не знал никто, но они словно бы спешили выслужиться перед новыми хозяевами (хотя правильнее было бы сказать, перед одной ХОЗЯЙКОЙ) и бросались в бой с яростью берсерков…
– Открыть ворота! – проорал я. – Капитан, вы могли бы и не играть со мной в такие игры…
– Не сам, не от гордыни, а токмо волей обстоятельств пригнулся пред роком судьбы! – Он поправил камуфлированный берет, похлопал меня по плечу и улыбнулся. – Веди дружину свою, боярин. За дщерью твоей пригляжу, и за крепость свою не бойся, отстоим!
– Вацлав! Поднимай крестьян на стены! Дана, поведёшь инквизиторов передовым отрядом. Отвлеките противника на себя и дайте нам пять-шесть минут на обходной манёвр.
– Хочешь прогнать её? – Дампир сдвинула брови в сторону приближающейся фигуры с косой.
– Не совсем. Я хочу убрать того, кто ею управляет.
Ну, насчёт «управления» это я, пожалуй, задвинул. Управлять богиней смерти не может никто. Но ведь по каким-то причинам она ему помогает. Так почему ему, а не нам? Время, проведённое нами вместе, позволяло надеяться… по крайней мере, мне казалось, что позволяло…
А-а, кому я вру? После того как она сама, своими руками передала мне нашу дочь, наши отношения были закончены. И если у неё будет хоть малейший шанс убить меня, я буду мёртв быстрее, чем она осознает, что сделала…
Наши кони стояли внизу, осёдланные и готовые к бою. Ребекка чуть нервничала, а Центурион вновь строил из себя героя и защитника.
– Ничего не бойся. Я рядом. Держись слева. Не выбегай вперёд. Не задирай голову. Смотри под ноги. Бей не глядя. Никого не слушай. Даже меня. Просто верь.
Белая кобылка скромно кивала, но, хотя и дрожала всем телом, было ясно, что она не отступит. Мы сели в сёдла, Эд справа от меня, Седрик слева, позади шестеро дружинников, впереди – Дана с отрядом монахов-воинов. Она только один раз обернулась ко мне, посмотрела прямо в глаза и ничего не сказала. Романтическая история о том, какой силой меня наделил этот взгляд, сколько в нём было тепла, любви и нежности, как я поклялся сохранить его в сердце до победы, и прочая менестрельская дребедень – на тот момент как-то не сочинялись. Помню лишь, что, когда открыли ворота, сверху раздался обеспокоенный голосок моей дочери:
– Пап, а кто эта страхолюдина с косой?
– Твоя мама, – еле слышно ответил я. – И не смей говорить о ней в таком тоне. Хотя иного она, пожалуй, и не заслужила…
А минутой позже мы уже были в огне битвы! Воинственные дети святой инквизиции с размаху били налево и направо тяжёлыми боевыми топорами. Дампир сеяла смерть в первых рядах, а прущие за ней монахи сумели открыть нам хоть какой-то коридор для разворота нашей маленькой конницы, и мы, разделившись на два отряда, прорубались к врагу с флангов, ритмично поднимая и опуская мечи. Мертвяки валились, как речной тростник, под нашими ударами, люди не строили иллюзий, но всерьёз намеревались унести с собой как можно больше нечисти. Я же упорно направлял коня к главной цели, к моей бывшей…
Богиня смерти лишена суеты как таковой, спешка чужда ей по природе: пока она решала, как ей поступить с пулемётным огнём на стенах, мы довольно успешно прорвались в самый центр, к палатке Некроманта. Центурион, едва не сломав себе рёбра, сбил грудью одного гролля, второго с двух сторон опрокинули Седрик с Эдом. Я спрыгнул с седла и, размахивая мечом, ворвался в палатку. Фигура в чёрном стояла на коленях, перед ней горели красные свечи, а весь помост был буквально испещрён выжженными пентаграммами и разрисован древнескандинавскими рунами.
– Вот и всё, – объявил я, опуская меч на голову Некроманта.
Чёрная ткань смялась, упав на пол. Раздалось монотонное тиканье…
– Какого северного мха?! – не понял я, а в следующую секунду страшная вспышка ослепила меня и чудовищная сила направленного взрыва навек оборвала дыхание…
Я очнулся от тишины. Глаз открывать не стал, просто наслаждался отсутствием боли и усталости. А также невероятным ощущением покоя, гармонии и света. Было очень светло. Рук и ног не чувствовалось, словно они были невесомы. Память оставалась при мне, но вела себя как-то очень уж избирательно. В частности, я прекрасно помнил, кто я и что со мной произошло, но никак не мог вспомнить окончание расхожей фразы: «Если у вас ничего не болит, значит, вы…»
Я открыл глаза, когда моих ресниц коснулось знакомое тёплое дыхание. Надо мной зависло огромное женское лицо, одни губы были больше меня, но срывающиеся с них слова оставались тихими и нежными…
– Вот ты и вернулся ко мне, милый…
– Здравствуй, – так же тихо ответил я. – Ты так соскучилась, Хель?
– Скука – болезнь богов.
Я сел, потом встал. На теле не было ни одной царапины, что не меняло сути. Моя бывшая жена накрыла место моей смерти прозрачным непробиваемым куполом, так что мне была отлично видна вся битва изнутри. Бешеный Эд рубился двумя мечами, снося головы и вертясь на месте, как берсерк, по его щекам текли слёзы, он что-то кричал в небо, но я не слышал.
Монахи-инквизиторы дрались, словно львы, ни один не отступал, и, похоже, они давно были обучены действовать слаженным строем, профессионально прикрывая друг друга. Мои воины бились расчётливо и жёстко, им было что защищать и к кому возвращаться. Вот только и тех и других явно стало меньше…
Дану я не видел, но мог догадываться, где она, потому что слева мертвяки встали толпой, налезая друг на друга, словно упёршись лбом в неодолимую преграду. Седрика тоже не видел, Вацлав по идее должен поставить крестьян на стены и защищать замок. Капитан с граничарами просто рвал пулемётными очередями ряды наступающего врага, но пока перевес сил был, увы, не на нашей стороне…
– Ты устал. И, как всегда, больше думаешь о других, чем о себе.
Огромное лицо исчезло. Мгновением позже уменьшившаяся до человеческих размеров Хель подала мне руку. Я привычно приник к ней губами. Будь я живым, это могло бы иметь самые страшные последствия, но сейчас мне уже нечего было терять…
– Я отведу тебя в Вальгаллу.
– Неужели чертоги Одина хоть как-то отстроили? – скептически поморщился я. – Сколько помню, от Асгарда и камня на камне не осталось.
– Ты прав, Белый Волк, мы с трудом выживаем. Ну, не все мы, а те, кто хоть что-то сохранил из своей божественной сущности. Теперь твой дом за Гранями.
– Не проще было бы похоронить меня здесь?
– Закордонье тоже нуждается в героях, – без улыбки констатировала богиня смерти. – И потом, так ты сможешь видеться с нашей дочерью?
– Она ещё не приняла Выбор. Да и после сегодняшней бойни трудно поверить, что хоть кому-то удастся склонить её на ту сторону.
– Мне казалось, ты хорошо воспитал её. Неужели девочка не захочет жить там, где её родители?
– В мире мёртвых? Я против!
– Милый, не в твоём положении ставить условия, – мелодично рассмеялась богиня, и её глаза сверкнули холодом Граней. – Не забывай, ты теперь мой, а я могу быть очень неприятной.
С этим не поспоришь. Хель никогда не знала разумных границ и чаще всего принимала за безоговорочную истину своё «хочу». В дни расцвета с ней не решался спорить даже старик Один, что уж говорить о простых смертных…
– Значит, всё-таки это ты…
– В каком смысле?
– Ты заключила договор с Некромантом и дала ему власть над мертвецами. Ты собирала ему армию, а он делал всё, чтобы Хельга пришла в этот мир и ты могла бы взамен получить её.
– Это лишь временный союз, пустышка, высосанное яйцо гагары, вчерашний снег, – беззаботно пожала плечами золотоволосая Хель. – Иллюзия власти над живыми и мёртвыми – выгодный обмен на то, что без всяких условий принадлежит мне.
