Они сшибают друг друга с ног, толкаются, не дают подняться. Свалка тел всё множится. Оказавшимся внизу уже не выбраться. Они кричат. Их топчут, давят. Люди кашляют от дыма до кровавых соплей и не могут остановиться. После чего теряют сознание и умирают. Все хотят сбежать от обжигающего пламени, вопят, стонут, зовут на помощь, но ничего не могут сделать, так как глаза слезятся от едкого дыма, не видно, где спасительный выход, кругом огонь.
Силы быстро покидают лишившееся воздуха тело, и даже выбравшийся из давки человек падает в десяти шагах, также потеряв сознание. Как же тут определить, кто из них поджигал палатки, а кто пытался их остановить или струсил и сбежал? Не исключено, что в этой трагедии замешаны слуги всех пяти королей? Все вели свою игру. Каждый думал, что он умнее всех, подкинул свинью соседям, но в итоге — погибли все. И те, кто устроил ловушку, и те, кто в ней очутился по воле случая.
— А можно и его оживить? — ощутив себя виноватой перед королём Штромвудом, спросила магесса.
— Можно, но не прямо сейчас, — подтвердил я, соображая в уме, как с пользой потратить ману, если она сразу восполнится при получении следующего уровня.
Лучшей тратой магической энергии с максимальной положительной эмоциональной отдачей являлось лечение страждущих. Всяких больных и раненых. В этом было сразу три очевидных выгоды: опыт, тешущая самолюбие искренняя благодарность и прибыль. Бедных я мог лечить и за символическую плату, даже бесплатно, и как показал опыт месяца жизни в Северной Шилдарии, после случившегося в долине масштабного пожара, именно таких, лишившихся всего, нищих пациентов у меня было подавляющее большинство.
Я поставил прокачку лечением на поток. Объявил, через слуг Финкриша, что исцелю любого, кто прибудет в столицу Королевства и обратится за помощью, как бы тяжелы или незначительны были их раны. Бедняки несли последние медяки, чтобы убрать уродливые ожоги на телах их пострадавших детишек, особенно дочек, для которых это было клеймом на всю жизнь и уходили счастливыми вдвойне, так как я не брал с людей последних денег и нередко в подарок исцелял и всех членов семьи.
Разумеется, чтобы спокойно качаться и без проблем приступить к поискам Длинноушки, не опасаться мести оскорбленной и убитой мной по незнанию дочурки, в то же утро, всего через полчаса после второго воскрешения, я признался ей, что не совсем обычный герой. Попросил сохранить это в тайне и сообщил, что я и есть Зеро, её отец, выбравший новое воплощение в человеческом теле.
Это убило всех зайцев в плане возможной враждебности магессы, но породило новые, совсем неожиданные и нежеланные проблемы. Во-первых, Зерона была так счастлива воссоединению с погибшим до её рождения отцом, что не отлипала от меня ни на шаг на правах дочери. Ей хотелось проводить со мной всё время. Даже ночью, она прибегала, просто полежать рядом. Мы же семья, а она так страдала в детстве, что не знала своего родного отца.
Несмотря на свой немалый возраст, она навязывала мне странный формат отношений: мудрый наставник и защитник-отец и наивная, ранимая дочурка-ученица. Она желала утолить голод в знаниях, засыпала меня сотнями, тысячами вопросов в день.
Причём, расспрашивала не только обо мне, прошлых временах, но и моём родном мире, Небесных богах, других героях, Тёмных Владыках, Алом Пенетраторе, нашествии героев, секретах магии, Божественной школе, Школе иллюзий, смерти, пространства, тайнах Звездного Храма, мистических и божественных артефактах. Обо всём, что только приходило ей в голову, словно я должен был знать ответ на любой вопрос!
Я много рассказывал ей, опираясь на известные мне игры, что-то просто придумал, что-то приукрасил, а что-то наоборот скрыл, ведь просто не знал ответов на её бесконечные вопросы. Меня нередко спасало то, что я мог сослаться на секретность и опасность некоторых знаний, запреты Небесных богов, нарушив которые, не только я буду уничтожен своим покровителем, но и она, а возможно и весь этот мир. Напустил тумана, чтобы не разрушить и так хрупкий образ мудрого наставника.
Получив от ворот поворот в одних вопросах, Зерона не унывала и тут же переключалась на другие или на её любимую тему о взаимоотношениях. По десятому кругу расспрашивала, как мы познакомились с её мамой, как я признался ей в вечной любви, как стоял на коленях и умолял дать мне шанс, как носил Виолу на руках.
Чтобы понять, какая каша в голове у Зероны, я применил военную хитрость и дал ей немного выговориться под Шорское вино. Так и узнал, что будучи Зеро, я, оказывается, безумно, самозабвенно, до беспамятства любил Виолу. Перебил для неё тысячи врагов, положил всего себя к её ногам, а в постели нежно шептал слова любви, уделял много времени романтике, но и о страсти не забывал и регулярно трахал желанную возлюбленную, как отбойный молоток.
Как все эти противоположные личности уживались в несчастном Зеро, оставалось только гадать. Очевидно, что Виола придумала для дочери приятную сказку, чтобы у неё сложилось хорошее отношение и воспоминания об отце, но зачем в эту сказку надо было вставлять интимные подробности постельных игрищ, я никак не мог объяснить. Где проходила черта между реальными словами Виолы и фантазиями самой Зероны, было очень сложно понять.
У моей уже давно зрелой и добившейся больших высот в обществе и магии дочурки имелись большие проблемы с головой, и скоро это начало проявляться всё чаще и в более диких формах. Не только в маниакальном желании всюду следовать за мной, но и презрении к личному времени, пространству и полном игнорировании просьб, оставить меня одного.
Она начала врываться в мои покои, когда я мылся или прокрадывалась, когда я прилег отдохнуть. Если просил её уйти, дула губы, капризничала, даже плакала, стоя обиженную моську. Женщина желала потереть мне спинку, грудь, помочь помыть голову, а сама, якобы невинно обнажалась передо мной, забиралась в одну бочку, тёрлась об меня грудью, ягодицами, и приходила в особый восторг, непонятное оживление, если этими действиями ей удавалось вызвать мою эрекцию и заставить краснеть.
Она зашла так далеко, что однажды ночью я застал её забравшейся сверху и мастурбирующей промежностью об мой живот. Я был в шоке, не знал, как мне реагировать, а пока думал, старательно делал вид, что крепко сплю. Её горячее дыхание, постанывания и само трение сделало своё дело, вскоре в ягодицы захваченной безумной страстью "дочурки" стало тыкаться нечто твердое и горячее, и разумеется, Зерона тут же оседлала мой джойстик. Двигалась неумело, невпопад, но с завидной настойчивостью и напором.
Дальше притворяться спящим было особенно трудно, но я выдержал, доиграл сонное неведение, даже когда волна удовольствия пронзила моё тело. Почувствовав, что дальнейшие движения приносят мне болезненные ощущения, просто повернулся на бок, заборомотал, заёрзал ногами, изображая, что начинаю просыпаться. Зерону сдуло с кровати, но уже через десять минут она вернулась!
В этот раз я не дал ей опять меня возбудить, сделав вид, что только проснулся и выгнал её, сославшись на то, что не могу нормально восстановить ману, когда меня будят среди ночи. Весь следующий день Зерона пребывала в отличном, приподнятом настроении. Порхала на крыльях, будто с ней случилось нечто восхитительное.
Я понял, что Зерона повернута на героях и имеет нездоровое желание совокупляться со своим отцом. А делать это порочно, скрытно, во сне, доставляло ей особое наслаждение. Конечно, отцом полуэльфийки я являлся лишь формально, на основании факта связи с её матерью в другом аватаре. Мы никогда ранее не встречались, я не растил её ребёнком, не носил младенцем на руках, не был настоящим родителем. Моё тело, время, раса — всё было другим, но я всё равно чувствовал себя как-то гадко, а у моей дочурки ещё сильнее поехала крыша. Пережив первое шальное удовольствие в постели со мной, она уже не могла остановиться.
Если я закрывался на засов, она стала прокрадываться в мои покои заранее, прятаться под кроватью, в шкафу, за гардиной, под подушками или в ногах, чтобы дождаться пока я усну, выбраться из укрытия и опять возбуждать меня во сне с целью заняться сексом. Дальше это продолжаться не могло, и пережив ещё два таких ночных нападения, я прекратил притворяться спящим, когда меня очередной раз разбудили при попытке оседлать окрепший орган. Я схватил Зерону за плечи, тряхнул, чтобы привести в чувства, и строго спросил:
