Через полчаса человек в трусах позвонил в дверь одного из частных домов и сказал через домофон обладательнице приятного юного голоса:
— Простите, пожалуйста, я приезжий и меня ограбили.
Девушка открыла.
— Хорошо, что я всегда кладу часть денег в кармашек плавок. Я всегда предчувствовал, что это когда-нибудь произойдет, — сказал он несколько позже. — Жаль только, что я забыл положить туда же права.
— Как вас ограбили? — спросила девушка.
— Я люблю купаться по ночам. Я оставил все в машине — деньги, одежду, деловые бумаги. А вор просто взял и угнал машину.
— Надо позвонить в полицию.
— Не стоит. Я завтра уезжаю и мне ни к чему лишние хлопоты. У меня достаточно денег, и я могу не обращать внимания на такую мелочь. Вот только одежда…
— У меня только женская. Нет — есть еще тренировочный костюм моего парня. Он меня бросил. Если бы он хранил у меня свои вещи, я бы нашла что-нибудь посущественнее.
— Можно поступить проще. Денег у меня немного, но на джинсы, рубашку и пару сандалий хватит. Что, если я попрошу вас утром дойти до магазина и купить все это?
— Да, конечно.
Потом они говорили о кино, потому что девушка по имени Сьюзен мечтала стать актрисой, а Лемье знал толк в компьютерных спецэффектах.
Потом они устроили прогулку по Интернету — у Сьюзен был компьютер с модемом, но она не знала и сотой доли того, что знал об Интернете создатель спутника «Янг Игл».
Потом Сьюзен спросила:
— Вы действительно завтра уезжаете?
— Да. В Сан-Франциско, а потом в Японию.
— Это замечательно, — сказала она. — Я почему-то стесняюсь спать с мужчинами, которых могу увидеть на следующий день. Если это, конечно, не любимый мужчина. Но после того как Джеф меня бросил, я боюсь, что не скоро смогу снова кого-нибудь полюбить.
Она сбросила халатик и осталась обнаженной.
— Эффект попутчика, — сказал Лемье.
— Что?
— Психологи называют это «эффектом попутчика». В поезде, в самолете, на корабле женщина может отдаться совершенно незнакомому мужчине, которого она видит впервые в жизни и которого больше никогда не увидит. И не будет испытывать никаких комплексов, характерных при внебрачных связях другого рода.
— Наверное, вы правы, — сказала Сьюзен, обнимая профессора. — У меня уже несколько месяцев не было мужчины.
У Лемье тоже давно не было женщины — еще с тех пор, как он нежился с сотрудницей Агентства национальной безопасности на безлюдном гавайском пляже. А с тех пор произошло очень много событий.
— На Востоке говорят, что моряки и караванщики могут заниматься любовью раз в год, и этого достаточно для полного счастья. Но я не моряк и не караванщик, — сказал Лемье, прижимая к себе девушку, которая по возрасту была раза в два младше его — лет девятнадцать против тридцати семи.
— Боже, вы, наверно, знаете все на свете. Как вся эта информация помещается у вас в голове?
— Кое-кто называет меня гением. Возможно, это не просто лесть.
Корабль-деньговоз с гордым именем «Президент Рузвельт» продолжал свой путь в направлении Европы и после того, как сообщение о захвате похитителей «Янг Игла» в городе Санкт-Петербурге появилось в американских теленовостях.
Генерал Макферсон молился, чтобы это оказалось враньем — потому что в противном случае весь его план летел к чертям.
А генерал Переверзев не молился, потому что в Бога не верил. Хотя и называл себя православным — в отношении религии он с некоторых пор придерживался теории Льва Гумилева, утверждавшего, что на свете могут существовать православные атеисты и что религиозные чувства вовсе не обязательно связаны с верой в Бога.
Просто, прочитав добытый окольными путями милицейский отчет, он сразу поверил, что Рома Еремин из мафии Якоря и есть похититель «Янг Игла». Слишком уж точно все сходилось — и уничтожение информации в компьютере, и внешний вид экрана перед этим уничтожением, и самое главное — требование Макрософта о том, чтобы его судил американский суд.
На самом деле все было просто. Узнав, в чем его подозревают, Еремин решил так: надо добиться его выдачи американскому правосудию, а там уж будет совсем нетрудно добиться оправдания, поскольку на самом деле он ни с каким похищением спутника не связан и никаких реальных улик против него нет.
Правда, за Макрософтом тянулся длинный шлейф компьютерных краж в особо крупных размерах — однако доказательств опять-таки не было никаких, а если бы и появились — сидеть лучше в американской тюрьме.
Полупризнание Еремина родилось на свет только потому, что он плохо читал (или совсем не читал) уголовный кодекс, где черным по белому написано, что Россия не выдает своих граждан иностранным государствам, какие бы преступления они ни совершили.
С первого допроса на Еремина вешали серию изнасилований. Преступник, усыпляющий девушек-школьниц хлороформом и насилующий их в бессознательном состоянии, орудовал в Петербурге с весны, и его никак не удавалось поймать. Никаких шансов пришить это дело Еремину не было, но в головы руоповцев пришла светлая мысль, что если пригрозить этому долбаному интеллигенту ужасами, которые ждут на зоне любого насильника, то он быстренько расколется в своих настоящих преступлениях.
— Ничего не скажу, объявляю голодовку и требую американского адвоката, — заявил на это Еремин.
Адвоката он получил русского, но с этой минуты придерживался одной и той же линии: «На вопросы о спутнике буду отвечать только в Америке, требую судить меня по американским законам, про изнасилования ничего не знаю, а если это обвинение немедленно не будет снято, то весь мир узнает, как в демократической России добывают показания у подозреваемых».
По поводу изнасилований к нему больше не приставали, и все свято уверовали, что Еремин — похититель «Янг Игла».
Поэтому генерал Переверзев решил больше не тратить время на поиски сбежавшего профессора Лемье, дал ребятам из отряда «Кентавр» команду о немедленной эксфильтрации и приготовился к сдаче должности.
А «Президент Рузвельт» продолжал идти к европейским берегам.
Мысль о том, чтобы повернуть его назад, возникла лишь после того, как сотрудники Агентства национальной безопасности США побеседовали в Питере с Ереминым. Им тоже показалось, что он вполне может быть тем человеком, который украл спутник. О «Янг Игле» он, правда, ни словом не обмолвился («Везите меня в Штаты — там и поговорим»), но его компьютерная квалификация не вызывала сомнений.
Однако приказ о возвращении судна в Штаты так и не был отдан.
Как раз в тот день, когда вопрос об этом решался в Белом доме, дежурного радиста «Президента Рузвельта» вызвали по спутниковой связи и на отвратительном английском попросили позвать кого-нибудь из русских журналистов, находящихся на борту.
К радиотелефону подошел Борис Алфимов, корреспондент РИА «Новости» и по совместительству агент СВР. О второй его функции, впрочем, никто на корабле не знал.
— Слушай внимательно и передай всем, — сказал голос в трубке на чистейшем русском языке. — Нескольких наших людей взяли, но спутник по-прежнему у нас. Правда, мы решили поторопиться. Пускай корабль следует прямиком в Санкт-Петербург и ждет там. Наши друзья должны быть доставлены на борт в питерском порту, и там же охранники должны покинуть корабль. Силовые структуры не должны мешать посадке на судно остальных наших друзей и погрузке аппаратуры. Резервный центр управления спутником продолжит работу, и если что-то будет не так, все российские спутники связи и спутники-шпионы будут отключены, сотовая и правительственная связь будет парализована. Если понял, повтори.
— Гав! Гав! — сказал Муму.
Поняв, что Герасим его не слышит, пес забрался передними лапами ему на плечи, лизнул хозяина в ухо и повторил:
— Гав! Гав!
Это означало: «Пошли погуляем».
Герасим отмахнулся. Он читал ужасно интересную статью в газете «Час Пик». В ней излагалась история разгрома мафиозной группировки вора в законе Якоря, а также свежие требования похитителей спутника «Янг Игл», оставшихся на свободе.
Помимо всего прочего, корреспондент газеты высказывал осторожное предположение, что резервная база космических террористов, именующих себя пришельцами со звезды Альфа Центавра, может находиться не в Санкт-Петербурге, а где-нибудь в его окрестностях, на одной из частных дач, которые в последнее время обросли спутниковыми антеннами, а заодно и компьютерами, подключенными к Интернету.
Немой Герасим был парень довольно-таки умный. Поскольку он не мог без толку болтать с соседями, а также был лишен многих развлечений — таких, например, как слушание музыки и танцы — у него всегда было время подумать. К тому же он не имел телевизора, но зато много читал. И те односельчане и гости Дедова, которые считали Герасима местным придурком, сильно ошибались в оценке его умственных способностей.
