— Верни мне с-с-саламандру, уш-ш-шас-с-стый гаденыш-ш-ш, — тихо и угрожающе прорычал Полоз, не сводя немигающего взгляда с эльфа. — С-с-сачем она тебе нуш-ш-шна?
— А может, она мне нравится, — невинно произнес жрец, бросив короткий взгляд на стеклянный куб, где лежала без движения его маленькая пленница. Страшный процесс, который он запустил, уже почти подходил к концу, кольцо все больше и больше наливалось огненной энергией, а ящерица… не так уж и нужна она на самом-то деле.
— Ты вреш-ш-шь! — не поддался на почти неприкрытую ложь Хранитель Золота.
— Ну хорошо — нравилась, — не стал отпираться Мурвинальх. — Глупая только оказалась, но женщине это простительно. Правда, я не люблю несговорчивых девиц, и это моя маленькая слабость. — Он показушно вздохнул, будто сильно сожалея, что не может с собой справиться.
— А я ненавиш-ш-шу таких бес-с-спринципных и с-с-сарвавш-ш-шихс-с-ся выс-с-скочек, как ты, и с-с-ста-раюс-с-сь уничтош-ш-шать их по мере с-с-сил, ш-ш-штобы с-с-сря не коптили небо. — Сдерживать душившую ярость Полозу становилось все сложнее и сложнее. К тому же до его разгоряченного бурлящими эмоциями мозга стало потихоньку доходить — ему сейчас очень качественно заговаривают зубы. Для чего? Чтобы потянуть время, а время нужно для завершения какого-то действия или ритуала…
Стремительный бросок в сторону стеклянного куба с безразличной ко всему, но, возможно, еще живой саламандрой Полоз совершил не совсем осознанно. Даже мысль, что и как надо делать, пришла с некоторым опозданием, тело действовало на одних инстинктах, подчиняясь исключительно велению сердца. Необходимо было во что бы то ни стало остановить то, что происходило за пределами понимания и человечности, остановить, пока не стало слишком поздно.
— Стой, ты же убьешь ее! — Но запоздалый крик не на шутку перепугавшегося жреца уже не мог остановить несущуюся золотую стрелу. Корявые пальмы взметнулись вверх и сложились в какую-то понятную только сведущим в магии комбинацию. Что-то больно, словно раскаленный добела камень, ударило в чешуйчатый змеиный бок, немного сместив траекторию полета Полоза, но полностью изменить ее уже не могло, слишком поспешным и плохо рассчитанным оказался удар.
Оглушительный звон бьющегося стекла уже второй раз нарушил покой храма. Сегодня в стенах этого должного быть святым места разворачивалось действо, очень далекое от религиозного. Яркая вспышка словно только и ждавшего выхода на свободу огня озарила удручающие серые каменные стены, придав им на краткий миг более теплый и жизнерадостный желто-оранжевый оттенок, а затем с недовольным треском померкла, сосредоточившись в одной-единственной точке — маленьком камушке, венчающем так хорошо знакомое и Полозу, и жрецу кольцо.
— Не трожь! — истошно заверещал Мурвинальх, забыв обо всем на свете, в том числе и о своей уязвимости. — Это мое!!! — И, безумно вращая глазами, бросился подбирать свое выстраданное сокровище, но по дороге запнулся о вовремя подставленный Полозом хвост и дальше пополз уже на четвереньках, фанатично бормоча себе под нос: — Это мое… мое… Ритуал завершился… Стихия огня теперь будет подчиняться мне, и только мне… Никто не посмеет отобрать у меня МОЙ мир!
До вожделенного артефакта Верховному Жрецу оставалось всего ничего, вот только руку протянуть и… Полоз, которого еще сковывала сильная боль в боку от удара одержимого эльфа, не сплоховал. Он чувствовал, что нельзя дать мерзавцу добраться до бесценного кольца, и использовал почти единственное в данный момент средство — свой хвост, возблагодарив Вершителя за то, что дал ему во второй ипостаси тело поистине исполинской змеи, а не маленького ужика.
Призывно светящееся колечко отлетело в сторону, застыв на самом краю так и оставшегося открытым колодца.
— Ах ты, скотина… — Жрец задохнулся от такой вопиющей несправедливости и пополз еще быстрее, резво перебирая по полу длинными руками и ногами и путаясь в одеждах, отчего стал похож на неуклюжего жука-переростка, которого так и хотелось придавить тапкой. — Я все равно буду обладать им!
Но и тут добраться до предмета своей неуемной алчности темный эльф не успел. Над краем колодца неожиданно появилась черная мохнатая лапа и ловким движением отправила кольцо обратно Полозу, но не рассчитала силы, и огненный артефакт улетел гораздо дальше, к разбитому стеклянному кубу, возле которого прямо на голом полу в россыпи блестящих осколков, словно маленькая забытая детишками игрушка, лежала саламандра.
Душа Хранителя Золота на мгновение словно покрылась тонкой коркой льда, сковавшего его отчаянием. Змееглазый наследник глубоко вздохнул, стараясь скинуть с себя путы внезапного оцепенения. Немного помогло, но важное мгновение было безвозвратно потеряно. Подлый жрец уже подобрался к кольцу и все-таки сцапал его своими загребущими ручонками.
— Ха-ха-ха! Вот вам всем! — Он нервно потряс с таким трудом добытой реликвией. — Я буду властелином этого мира! Ха-ха-ха! — Радостный смех победы перерос в истеричный хохот.
— Будеш-ш-шь, будеш-ш-шь… — многозначительно пообещал Полоз, собираясь с силами для одного решающего удара. — Посмертно.
Но расквитаться с мерзавцем Хранитель Золота не успел. Он уже сгруппировался для броска, напряг все мышцы, осталось только оттолкнуться от пола и взвиться смертоносной золотой молнией, бьющей без промаха, но тут его опять что-то бесцеремонно отшвырнуло в сторону. Огромная мохнатая туша, не останавливаясь, гордо прошествовала мимо ничего не понимающего Полоза по направлению к своему истинному хозяину. Неожиданно свалившегося к ней пять минут назад поклонника она почему-то не тронула, но второй раз заговорить зубы восьминогому монстру уже вряд ли удастся, такие твари умеют делать правильные выводы из своих ошибок, а значит, даже маленького шанса ему больше никто не даст.
Вот только предположить то, что произойдет дальше, Полоз и в самом смелом воображении не мог. Бодро промаршировав к Мурвинальху, ослепленному своей бурной радостью и не замечавшему опасности, Ллот схватила жреца одной передней лапой поперек туловища и с видом больного, глотающего горькую пилюлю, отправила его в рот. Мощные жвалы лениво задвигались вправо-влево. Зрелище было такое омерзительное, что к горлу подкатил ком тошноты.
Полоз, боясь пошевелиться, чтобы ненароком не привлечь к себе излишнего внимания, во все глаза таращился на паучиху. Сейчас она казалась ему намного больше, чем когда он рухнул на нее из окна храма, и еще уродливей. В полумраке колодца (из которого она, кстати, неизвестно как выбралась) и в ситуации крайней опасности, когда он в любой момент мог оказаться съеденным, как-то было не до детального рассматривания паучьей внешности. Собственно, и сейчас было не до этого — ведь его Салли без памяти лежала всего в двух шагах от него и, возможно, ей еще можно было помочь, но…
— Ру-у-у, — как будто ни к кому конкретно не обращаясь, вдруг выдала Ллот, а в голове Полоза словно прохладный ветерок прошелестел: «Забирай то, за чем пришел, и уходи».
Что это? Звуковые галлюцинации от перенапряжения и нервного потрясения? Или он уже на самом деле начинает сходить с ума? Хранитель Золота непроизвольно вздрогнул и мысленно отругал себя, услышав, как хрустнули под тяжестью его веса витражные осколки, но паучиха даже лапой не дернула на резкий звук, будто всецело была поглощена пережевыванием безвкусной, но полезной пищи.
— Ра-а-а, — более требовательно и громко раздалось под сводами храма. «Имей в виду, больше повторять не буду, а у тебя может не остаться времени», — снова сквозняком пронеслось в переставшем что-либо понимать мозгу Полоза.
— Это ты кому? Мне? — на свой страх и риск решился спросить он, чувствуя себя при этом очень глупо. С кровожадными безмозглыми тварями, способными только убивать и жрать, вообще бесполезно разговаривать, они не понимают нормальную речь и подчиняются исключительно интонации голоса хозяина, но сейчас у Полоза возникли некоторые сомнения.
Ллот неторопливо и почти бесшумно, несмотря на свои громадные размеры, повернулась к собеседнику передом и смерила его четырьмя парами внимательных глаз. Было во всем облике этого невероятного чудовища что-то такое, что вызывало не только отвращение и плохо контролируемый ужас, но и невольное восхищение. Она не бросалась в голодном приступе на все, что движется, не пыталась напугать одним своим видом или безумными действиями, напротив — была спокойна и даже немного заторможенна.
— Ру-ау, — раздалось из громадной пасти утробное рычание, в голове Полоза сложившееся в очень даже членораздельную речь: «У меня уже нет шансов, а у тебя есть. Так воспользуйся им».
— Но, может…
«Нет, поздно. Мурвинальх выбрал не ту игрушку. Я не желала служить ему, но у меня не было выбора. Он морил меня голодом по нескольку дней, а когда я начинала сходить с ума, давал пищу. Всегда живую. Это были люди, эльфы, еще какие-то разумные существа, но мне было уже все равно, чем насыщать свою голодную утробу. Какую же жалость и ненависть к самой себе я испытывала, когда разум после насыщения возвращался и приходило осознание содеянного. Я плакала и проклинала судьбу за то, что не дала мне прожить нормальную паучью жизнь. Особые, в основном магические способности жертв, которые доставались мне в качестве еды, передались мне и дали возможность не только вырасти до таких размеров, но и делиться полученной силой с моим хозяином. Он заставлял меня жить в этом узком каменном мешке и черпал магию, когда это ему было нужно. Я не хотела, но ритуал подчинения, который он провел сразу, как только получил меня в качестве тотемного животного, не оставлял мне выбора. Так продолжалось много лет. Верховный Жрец хотел достичь того, чего еще никому не удавалось, — стать единственным властелином всего сущего в мире, и я была одним из средств достижения его низменной цели. Но в один день, когда меня накормили невинным младенцем, как потом оказалось, способным в будущем свергнуть этого гнусного тирана (так нагадала ему одна пророчица, которая, как ты, наверное, уже понял, тоже пополнила мой рацион), я дала себе клятву отомстить. При первом же удобном случае, при малейшей возможности. Но Мурвинальх был очень осторожен и никогда не подходил ко мне близко. Видимо, понимал или чувствовал, что я так до конца и не подчинилась ему. И вот наконец сегодня настал день справедливого возмездия».
