Нет, конечно, я была очень рада, что рассчиталась с департаментом, но не таким же способом! По всему выходит, что теперь я до конца жизни не смогу расплатиться с Вашарием. Хотя он и не ждет этого.
Слабо тренькнул звонок почтовой службы, и я отложила веник в сторону. Залезла в ящик и вытащила оттуда официальное уведомление от магического департамента. Обмирая от непонятного ужаса, разорвала трясущимися руками конверт из плотной бумаги, впилась глазами в текст сообщения.
«Сим уведомляется, что Киота Дайчер полностью возместила вред, причиненный государству своими действиями, и освобождается от пятилетней службы, — гласили сухие фразы. — Однако при ее желании контракт с департаментом может быть продлен на новых условиях, если те устроят обе стороны».
Вот оно как. Я задумчиво почесала нос, отложив письмо на заваленный стол. Выходит, только что мне дали понять, что по-прежнему нуждаются в моих услугах как специалиста-вещевика. Странно, я думала, что Дольшер отныне вообще не пожелает меня видеть.
Стоило мне немного разобраться в прихожей, как в дверь позвонили.
— Да кто там еще? — негромко ругнулась я, подошла и прежде предусмотрительно посмотрела в глазок. Мало ли, врагов я уже успела себе нажить даже более чем достаточно.
Увидев нежданного визитера, удивленно присвистнула и поспешила разомкнуть защитный контур.
— Привет, Киота! — В квартиру влетел почему-то красный, как вареный даританский краб, Марьян. Уставился на меня жутким немигающим взглядом, явно проверяя уровень моих сил.
— Да на нуле я, на нуле, — поспешила заверить его я, недовольно передергивая плечами. — Успокойся, не переспала с Дольшером за эти несколько дней.
— Понятно. — Марьян почему-то протяжно вздохнул, подошел к столу и принялся выгребать из карманов монеты. Построил десять столбиков, в каждом по тридцать хардиев, и оглянулся на меня: — Пересчитывать будешь?
— Да нет, я тебе верю. — Я пожала плечами и спросила с интересом: — А почему у тебя такой безрадостный вид? Будто не выиграл только что крупную сумму со мной на пару.
— В том-то и дело, что не выиграл. — Марьян поморщился, не глядя мне в глаза. — Киота, если честно, я не поверил, что ты продержишься месяц. Поэтому не стал ставить на тебя.
— Даже так? — Я кивнула на ровный ряд монет. — А откуда тогда деньги?
— Ну… — Марьян смущенно потупился. — Сегодня днем Дольшер объяснил мне, что надо уметь держать слово. С тобой-то у нас было заключено вполне определенное соглашение.
— Понятно.
Сказанное Марьяном поставило меня в тупик. Получается, Дольшер буквально вытряс из несчастного проигранные триста хардиев в мою пользу? Но с чего вдруг, хотелось бы знать, ему проявлять такое великодушие по отношению к подлой обманщице и лгунье в моем лице?
— Ладно, бывай. — Марьян кинул последний тоскливый взгляд на стол и богатство, переданное в мои руки, и стремглав выскочил из квартиры.
Я села на стул, гадая, как же мне поступить. Отдать Вашарию хотя бы триста хардиев? Или…
Закончить мысль я не успела, поскольку опять раздалась мелодичная трель звонка.
— Чтоб тебя! — Я раздраженно кинулась открывать, резонно предположив, что Марьян что-нибудь забыл у меня и вернулся. Безбоязненно распахнула дверь, поскольку контур еще не успела замкнуть после предыдущего посещения. — Что тебе еще надо?!
И осеклась. На пороге стоял Дольшер. Немного осунувшийся после недавних приключений, но здоровый и вполне восстановившийся. Ну да, конечно, как тут не восстановишься, когда заботливая матушка договорилась сразу с двумя магичками о весьма специфических услугах для ненаглядного сынка.
— Неласково ты встречаешь гостей, — с легкой иронией проговорил Дольшер, несколько смущенно переминаясь с ноги на ногу. — Впрочем, наверное, я это заслужил.
— Я думала, это Марьян вернулся, — ляпнула я и покраснела, не зная, что еще сказать. Н-да, так долго представляла нашу встречу, а в итоге все слова из головы вылетели.
— Можно войти? — после еще одной долгой паузы попросил Дольшер. — Пожалуйста.
— Да, конечно. — Я очнулась и торопливо посторонилась, пропуская его. — Прости, у меня беспорядок. Как раз занимаюсь уборкой.
— Ничего страшного, — вежливо уведомил меня тот, останавливаясь по центру прихожей. Замялся на неуловимый миг и вдруг протянул мне пакет, перетянутый голубой праздничной лентой. — На, держи.
— Что это? — спросила я, не торопясь его взять. Мало ли, вдруг там огненный шар или какое-нибудь другое смертельное заклинание, призванное покарать недостойную изменницу.
— Комплект, который вы с Дайрой приобрели в магазине женского белья, — ответил Дольшер. — Она просила передать его тебе. Сама отправилась на Варрий в качестве полномочного посла нашего мира. Твой брат особенно настаивал на ее кандидатуре, да и она не очень-то сопротивлялась.
— Спасибо, но обойдусь как-нибудь, — сухо проговорила я. — Дольшер, за него заплатил ты, поэтому это целиком и полностью твоя собственность. Полагаю, тебе удастся вернуть его в магазин. Пусть не за полную стоимость — неделя со дня покупки давно минула, — но хоть какую-то часть денег получится возместить. Я не имею на него ни малейшего права.
— Вот как. — Дольшер отложил пакет на стол, скрестил руки на груди и замолчал, нервно кривя губы.
Я наблюдала за ним с изрядной долей удивления и сомнения. Такое чувство, будто он что-то хочет мне сказать, но почему-то не решается. Боится? Да нет, бред. Всесильный начальник магического департамента по определению не может чего-то бояться. Тогда в чем проблема?
— Послушай, Киота, — наконец глухо произнес он, избегая смотреть в мою сторону. — Сегодня утром я имел очень неприятный разговор с Вашарием. Клянусь сердцем, я впервые видел его настолько разгневанным. Он рассказал мне про проделки моей матери. Киота… я… я прошу прощения у тебя. Мне очень тяжело, я никогда ни перед кем не извинялся, но… Твое пари… Я никогда не чувствовал себя настолько оскорбленным. Оно больно ударило по моему самолюбию, но потом я понял… В общем, Киота, я полный дурак. Прости меня, пожалуйста.
Впервые с момента своего визита ко мне он поднял на меня глаза. Потемневшие от волнения, исполненные раскаяния. А я не знала, что сказать в ответ. Опять Вашарий! Такое чувство, будто он стал моим хранителем, незримой тенью стоящим за спиной и охраняющим от всяких бед.
— Твои извинения приняты, — холодно ответила я, прерывая поток его бессвязных оправданий. Криво улыбнулась, пытаясь смягчить невольную грубость. — Дольшер, все в порядке. Как говорится, все хорошо, что хорошо заканчивается. И я не держу зла на твою мать. Она поступила так, как подсказывало ей сердце.
— Зато я держу! — с неожиданной яростью прорычал Дольшер. Шагнул ко мне, сграбастал в охапку, словно несмышленую девочку. — Киота, моя маленькая Киота. Прости, я очень, очень виноват перед тобой. Я сделаю все, лишь бы загладить свою вину. Слышишь меня? Все!
Я молчала, глядя в его насыщенно-желтые глаза. Кожу жгло от его объятий, губы чесались так, будто их покусали сотни пчел. Быть может, прав Вашарий? Лучше сделать что-нибудь, чем потом всю жизнь корить себя за упущенную возможность. Дольшер поступил жестоко, но и я не была с ним честна. В общем-то мы квиты. У него хватило смелости признать ошибки. Даже представить страшно, чего ему стоил этот визит. Ему, признанному сердцееду и ловеласу, просить прощения у обычной магички средней руки, осмелившейся поспорить на его чувства!
— И ты извини меня, — сказала я, выдавливая слова из пересохшего горла. — Когда я заключала пари, то даже не представляла, как все повернется в итоге.
— Надеюсь, ты не успела в те несколько минут визита Марьяна поспорить с ним еще на что-нибудь? — лукаво прошептал Дольшер, щекоча своим дыханием мое ухо. — Иначе я этого мерзавца отправлю в самый дальний из обжитых миров!
— Нет. — Я расслабилась в объятиях Дольшера, позволив тугой пружине напряжения отпустить меня. — Не поспорила. А почему это тебя так волнует?
— Я подумал, что этот комплект должен божественно смотреться на тебе. — Дольшер легонько поцеловал меня в лоб. — Не хочешь продемонстрировать? А потом вместе решим, стоит ли его возвращать в магазин.
Я запустила пальцы в густые волосы Дольшера, привлекая его к себе и обрывая ставшим бессмысленным разговор. Нижнее белье, бывшие любовники и другие миры — разве это имеет значение, когда внутри все поет от предвкушения сладкой истомы?
Кстати, комплект нижнего белья я все-таки примерила. Много позже. После чего нам вновь с Дольшером стало не до разговоров. И он был прав — в его объятиях я научилась кричать от удовольствия и молить о продолжении сладкой пытки. Благо что от соседей нас отделяла звуконепроницаемая стена его чар.
