— А почему?
— Так получилось.
Их беседа все больше напоминала разговор двух сумасшедших, и таможенник это понял.
— Ладно, идите, — разрешил он, и Соня, запихнув тапки обратно в рюкзак, босиком пошлепала на посадку в самолет.
Немец кричал ей вслед, что обязательно приедет за нею на Кипр и непременно заберет ее к себе в Гамбург. Соня ничего не ответила, а про себя подумала: «А пошел ты со своим Гамбургом. Рио-де-Жанейро лучше в сто раз».
В самолете была комнатная температура — градусов на пятнадцать ниже, чем на улице. Температурный контраст сморил Соню окончательно — она задремала и прозевала взлет.
Разбудило ее пиво — вернее, отходы от него, возжелавшие немедленно покинуть ее организм. Исполнив естественную потребность, Соня вернулась на свое место и стала копаться в рюкзаке, вполголоса ругая таможенника, учинившего беспорядок в багаже. Наконец она нашла то, что хотела, — блокнот в пластиковой обложке, в кармашек которого было вложено несколько листков бумаги. На первый взгляд они были чистыми, но, присмотревшись, можно было заметить на бумаге тонкие карандашные линии. Соня развернула их, очень натурально пожала плечами, снова свернула и положила на место, после чего занялась поиском каких-то записей в блокноте.
Через некоторое время она снова принялась рыться в рюкзаке и извлекла оттуда косметичку. Захватив ее и блокнот с собой, она снова отправилась в туалет, пробормотав себе под нос, но так, чтобы слышали соседи:
— А не надо было пить столько пива.
В туалете между тем Соня занялась странными манипуляциями. Из блокнота она достала все те же листки с карандашными миниатюрами в пушкинском стиле, а из косметички — маленький флакон с распылителем. Аэрозолем из этого флакона она обильно побрызгала на бумагу и, убедившись, что на ней проявляются буквы, засунула бумагу обратно в блокнот. Потом, отложив все в сторону, девушка приступила к водным процедурам, завершив которые, спокойно вернулась на свое место и опять полезла в рюкзак, тихонько чертыхаясь.
Итогом этого спектакля было извлечение на свет все тех же листков бумаги, но уже исписанных мелким, но разборчивым почерком.
Никто из наблюдавших за этой сценой не смог бы даже заподозрить, что это — та же самая бумага, которая несколько минут назад была чистой.
Развернув ее, Соня стала перечитывать текст, который она знала чуть ли не наизусть.
«Привет, Золотая Ручка!
Думал послать тебе письмо через „Орленка“, но у Виктора с этим какие-то заморочки. Недавно „Орленок“ передал Виктору привет от какого-то дяди Ричарда и с тех пор решительно отказывается ему подчиняться. Виктор думает, что нашелся хозяин и нам среди звезд больше ловить нечего. Ну да ладно — мы свое взяли, пусть теперь другие побалуются.
Это я все к тому, что письмо приходится отправлять с оказией. Опасно, конечно, но ничего не поделаешь. Не могу же я оставить тебя чахнуть на доисторической родине.
Кстати о доисторической родине. Хочешь хохму? У нашего Виктора, оказывается, есть родная сестра. Она по национальности полинезийка, но папа у нее еврей. И у Виктора тоже папа еврей. Но это было бы еще полбеды. Смешней всего, что папа у них один и тот же. Так что тут у нас полное воссоединение семей и всеобщая любовь друг к другу и ко всему человечеству.
Извини, что долго не писал. За нами гонялись плохие парни, а за ними хорошие парни, и я не хотел подвергать тебя риску. Но мы убежали, и теперь можно общаться спокойно.
У нас в Рио хорошая погода. Жарковато, правда, — здесь нынче лето и через неделю начнется карнавал. Однако по зиме мы нисколечко не скучаем. А если вдруг заскучаем, то никто не мешает нам поехать, к примеру, в Швецию. Сто зеленых лимонов — это тебе не фунт изюма.
Девушки на пляже Копакабана в массе своей ходят без лифчиков, хотя это и запрещено законом. Просто полицейские понимают, что против стихии не попрешь. Сестра Виктора вообще решила отказаться от одежды и сообщила первому полицейскому, который ее за это упрекнул, что таков полинезийский национальный обычай. А надо сказать, здешняя полиция привыкла уважать национальные обычаи, так что к ней больше не пристают. Правда, если она отправится в таком виде в деловой район Рио, то у нее, возможно, будут неприятности.
Однако Аора (так ее зовут) в деловой район не ходит, а живет попеременно на пляже и на яхте у Славика.
Да! Славик купил большую яхту и поднял на ней черные паруса с мордой Веселого Роджера. Поскольку Роджер нарисован не на флаге, а на парусах, местные власти не предъявляют никаких претензий. Еще Славик купил себе белые штаны и несколько тонн спиртного. Однако он пока не спился, и это подтверждает следующее правило: чтобы стать алкоголиком, нужно испытывать постоянные трудности с добыванием алкоголя.
Если ты не очень на нас обижена и хочешь покататься на яхте, тогда приезжай к нам в Рио. Человек, которого я посылаю с письмом, привезет тебе деньги. Немного, но на дорогу до солнечной Бразилии с комфортом хватит. Тебе придется выполнить следующие действия:
Во-первых, оформи загранпаспорт. Это теперь просто, так что приступай прямо сейчас.
Во-вторых, купи турпутевку на Кипр. Это тоже раз плюнуть, если есть деньги, а они у тебя будут.
На Кипре первым делом зайди в ресторан Аганбегяна. Это в Ларнаке, адрес прилагается. Хозяин ресторана — мой друг, и у него хранятся кое-какие бумаги для тебя. Ты будешь безработная еврейка, которая направляется, в Бразилию ловить диких обезьян. Шучу. Ты будешь израильская туристка, решившая на досуге посетить город мечты Остапа Бендера.
Время прибытия не имеет значения. У Аганбегяна есть хорошие знакомые, которые знают, как сделать все в лучшем виде. За работу заплачено заранее. Проблем быть не должно, а если будут, сразу звони мне.
Когда будешь в Рио, позвони по тому же самому телефону. Это сотовый, он всегда со мной, и я сразу объясню, как нас найти.
На крайний случай можешь нанять катер и прокатиться вдоль побережья. Где-нибудь обязательно встретишь нашу пиратскую яхту. Она в Рио одна такая, так что не ошибешься. Правда, Славик и Аора подбивают нас на кругосветное путешествие, но мы тебя подождем.
О том, что мы в Рио, лучше никому не говорить. Правда, хорошие парни уже перестали нас искать. Они в нас не верят. За это надо благодарить тех ребят, которые бомбанули наш океанский деньговоз. Кстати, по последним сведениям, никаких денег на нем не было.
Что касается плохих парней, которые за нами гонялись, то за прошедшие месяцы они либо поумирали, либо сели в тюрьму, либо ушли на покой. Так что все в порядке.
Будет желание, звони. Правда, разговор с Бразилией стоит дорого, а денег я посылаю не очень много. Вообще-то я своему человеку доверяю, однако чем больше сумма — тем сильнее соблазн. Лучше не рисковать.
Поздравляю тебя с прошедшим Новым годом и наступающим Восьмым марта. Привет от Славика, Виктора и Аоры.
Максу, Лехе и Игорю про нас лучше не говори. Когда приедешь, вместе решим, стоит ли брать их в кругосветку. Леха свою долю уже получил, а Максу с Игорьком я лично не доверяю. Впрочем, их долю мы пока не тратим и не собираемся — тут свои деньги некуда девать.
Просто если отдать много миллионов долларов Максу, то он непременно учинит где-нибудь революцию, а я, наученный горьким опытом Саввы Морозова и иже с ним, этого очень не хочу. К тому же, если он устроит эту революцию в Бразилии, то я ему лично оторву голову, а этого я тоже очень хотел бы избежать. Так не лучше ли повременить с возвратом старых долгов — хотя бы до тех пор, пока он не поумнеет или не порастеряет свою неуемную энергию. Как ты думаешь, а?
Пока все.
Из Бразилии с любовью
всегда твой Григорий Отрепьев».
Письмо это Софья получила в конце февраля. К этому времени остатки команды «центаврийцев» окончательно распались. Игорь отошел от нелегальной деятельности и устроился на работу в Питерское представительство «Майкрософта». Макс на этой почве вдрызг с ним разругался, поскольку, по его понятиям, работать на капиталистов вообще грешно, а на Билла Гейтса — богатейшего человека Соединенных Штатов — и вовсе недопустимо.
Сам Макс, у которого окончательно поехала крыша, связался с юными террористами из организации «Мальчиш-Кибальчиш» и вскоре сел в тюрьму за попытку бомбардировки президентского кортежа с воздуха. Леха Питерский, который из любви к искусству строил для Макса радиоуправляемые бомбардировщики грузоподъемностью до 10 килограммов, скрылся в тайге. С тех пор о нем никто ничего не слышал — не исключено, что он, получив свою долю, умотал за границу, но только не в Бразилию, а куда-то еще. А может, он просто затерялся на необъятных просторах нашей Родины, справил себе новые документы и спокойно живет-поживает и наживает добра.
Что касается Макса, то к его чести надо сказать, что никого из своих бывших и новых соратников он не выдал, хотя остальные «мальчиши-кибальчиши» скопом и поодиночке кололись на первых же допросах. К счастью, про историю с «Янг Иглом» они ничего не знали — недоверчивый от природы Макс ничего не рассказывал им о своих прежних делах.
