По изменившемуся выражению лица было видно, что старик немного оттаял. Пробурчав что–то себе под нос, он продолжил опустошать сервировочный столик. Пользуясь моментом и пытаясь, с одной стороны, избежать нового взрыва неудовольствия со стороны лекаря, с другой — продемонстрировать кротость и покорность, я осторожно спросила:
— Извините, ещё один малюсенький вопросик: а если мне не удастся уснуть — видите ли, у меня сейчас мысли вихрем роятся в голове от пережитых событий, — то можно я просто тихонечко полежу с закрытыми глазами где–нибудь на пляже в тенёчке?
Похоже, старик видел меня насквозь — повернувшись, он посмотрел на меня так, словно всем своим видом говорил: и кого ты, собственно, пытаешься надуть? Можно подумать, честно задрыхнешь, если скажу «нет». Но, будучи мудрым человеком, он коротко ответил:
— Можно, — и криво усмехнулся.
— А это тебе, — сказал Телар, протягивая широкие оливковые батистовые брюки — красотища — сил нет! — и мою родную жёлтую футболку, только чистую и отглаженную.
Я покосилась на свои джинсы, одиноко лежащие в ногах, — спасибо, что не выбросили — а точнее, на то, что от них осталось… Мама дорогая! Это же мои любименькие походные штанишки! Ну и что, что им пять лет и они в заплатках, они же лю–би–мень–кие, а к любименьким понятие возраста неприменимо. Разглядывая обрезок штанины, кумекая, как лучше изловчиться и переделать покалеченные джинсы в шорты, я, совершенно не задумываясь над произносимыми словами, брякнула, кивая на потрясающие оливковые шаровары:
— А чьи это штаны?
Я вздрогнула от звука разбившегося о пол пузырька и последовавшего за ним бурного потока ругательств. Мне не был знаком этот язык, но интонация, с которой слова были произнесены, беспардонно выдала содержание. Я быстро взглянула на лекаря — похоже, мой вопрос сразил старика наповал: он смотрел на меня с изумлением, транслирующим немой вопрос: «Откуда ты такое, человече?» На короткий миг мне стало не по себе. К сожалению, я не успела превратить немой монолог в открытый диалог, сбитая громким хохотом Телара.
— Алён, как это чьи? — сквозь смех спросил Телар. — Твои, разумеется. Уж не думаешь ли ты, что я их у кого–то одолжил или, ещё лучше, с кого–то снял? Посмотри внимательно — там этикетка висит, не успел оторвать. Мы же не на необитаемом острове находимся, кругом магазины.
Я почувствовала себя ужасно глупо и, стараясь скрыть смущение, состряпала на лице самое невинное выражение.
— Сейчас мы поднимемся в номер, и ты сможешь принять душ и переодеться, а потом отправимся на завтрак, — сказал Телар.
Я скользнула по нему взглядом — мама дорогая! — в отличие от меня, переодетой в мягкий, чистый халат, он всё ещё был в ночной грязной и мятой одежде. Бедный, значит, всё это время Телар от меня не отходил… Откинув одеяло, я осторожно села, намереваясь встать.
Разгадав мои намерения, Телар подхватил меня на руки и усадил в стоящие наготове старые знакомые носилки с балдахином, на этот раз оборудованные двумя мягкими креслами.
— Мы опять поедем в этом катафалке? — возмутилась я, как только Телар оказался рядом со мной и шторки паланкина сомкнулись.
— Потерпи, таков порядок. Когда сможешь нормально топать собственными ногами — обязательно устрою тебе прогулку, — мягко, но твёрдо сказал Телар.
— Я чувствую себя в этой штуке последней дурой, — пробурчала в своё оправдание я и глубоко вздохнула.
— А я — нет, — сказал Телар. — И ещё, если всё время чувствовать себя первой умной, то вскоре разовьётся мания величия, а это, знаешь ли, очень опасная штука.
— Мне это не грозит, — спокойно возразила я и, спохватившись, возмутилась: — А что это ты мне зубы заговариваешь? Я всё жду, когда ты наконец пояснишь, что со мной произошло, а также ответишь на миллион пятьсот тысяч вопросов, которые разрывают на части мою несчастную голову. Ещё чуть–чуть и тебе придётся реанимировать меня после смерти от любопытства.
— Я больше чем уверен: мои ответы на твои миллион пятьсот тысяч вопросов породят ещё пятнадцать миллионов вопросов с твоей стороны. Боюсь, урчание моего голодного желудка помешает восприятию и осмыслению тобой всего того, о чём я собираюсь поведать, — прыснул со смеху Телар. — Твоё любопытство сможет дожить до послезавтрака?
— Оно постарается, но ничего не обещает, — благодушно ответила я и невинно захлопала глазками.
За разговором время пролетело незаметно, и вскоре я ощутила, как носильщики остановились. Затем я услышала лязг открывающихся дверей и снова почувствовала, что мы движемся, потом снова останавливаемся, снова лязг дверей и наконец ощущение, будто мы поднимаемся вверх.
— Мы в лифте? — спросила я Телара, прислушиваясь к звукам снаружи.
— Да, — ответил он. — Едем в наши апартаменты.
М-да… Это что–то новенькое — никогда не слышала, чтобы катафалк в лифте перевозили. Какой же величины должна быть кабина!? Наверное, это грузовой лифт. Дожила: меня перевозят как шкаф. Кошмар какой–то…
Лифт остановился, и через какое–то время я ощутила, как паланкин поставили на пол. Телар вышел первым и помог выбраться мне. Я поплотнее запахнула халат и, опершись на его руку, огляделась по сторонам. Мы находились в конце довольно широкого и длинного коридора, у двери из красного дерева, украшенной резными вставками из жёлтого металла, похожего на золото. По обеим сторонам коридора, пол которого был выложен мрамором розовых, малиновых и сиреневых оттенков, а стены выкрашены бледно–розовой краской, стояли белоснежные статуи античных богов и богинь.
— Мы в музее, а я в халате, — пробормотала я, разглядывая необычный для рядового отеля интерьер.
Хм… Значит, отель не рядовой.
Телар довольно хмыкнул:
— Нет, мы всего лишь подошли к моему персональному номеру в отеле. Кроме меня и моих родителей, здесь никто не останавливается. И лифт только наш, внизу охрана, так что посторонние здесь исключены. Ну что, пошли?
Магнитным ключом Телар открыл дверь и, снова подхватив меня на руки, зашёл в просторную гостиную. Я приподнялась и немного вытянула шею, чтобы всё получше рассмотреть. На миг мне показалось, будто я очутилась в старинном дворце — настолько поражало взгляд великолепие восточного убранства комнаты. И лишь единичные детали интерьера — наподобие громадного жидкокристаллического телевизора на стене или ноутбука на дорогом резном письменном столе — возвращали меня в реальность, напоминая, что я не перенеслась в прошлое, а всё происходит в настоящем времени.
Пол просторной квадратной комнаты был отделан мраморной плиткой той же цветовой гаммы, что и коридор, а стены — обиты бледно–розовой тканью с золотым витиеватым рисунком. В центре комнаты возвышался самый настоящий фонтан — белая мраморная статуя приклонившего одно колено нагого юноши атлетического телосложения, держащего в руках коронованного дельфина, устремившего голову вверх. Изо рта дельфина била мощная струя воды, расщепляющаяся высоко в воздухе на десятки звенящих струек, падающих мелким дождём в широкий круглый бассейн, окружающий скульптурную композицию.
Противоположная от входа стена комнаты выходила окнами на просторную веранду, а сами окна, начинающиеся непосредственно от пола и заканчивающиеся под высоким потолком, были настолько широкими, что создавалось впечатление, будто вся стена состоит из кристально–чистого стекла. В центре стены находились стеклянные раздвижные двери, ведущие на веранду. Если бы я не знала наверняка, что мы поднялись на лифте вверх, то решила бы — это сад или оранжерея, поросшая коротко подстриженной сочной зелёной газонной травой и уставленная кадками с экзотическими деревьями и цветами.
Покрытый толстым, пушистым пледом угловой диван с приютившимся по соседству довольно большим журнальным столиком; книжный шкаф, до отказа заполненный старинными книгами в необычном переплёте, письменный стол с дорогими письменными приборами и принадлежностями; многочисленные пуфики, подушки, бра, экзотические напольные вазы, статуэтки и прочие предметы интерьера, — всё было пропитано духом восточной старины и роскоши. Даже воздух отдавал благовониями.
— Вот это да–а–а! — восхищённо выдохнула я, завершив беглый осмотр помещения.
— Нравится? Скажи, круто?! — самодовольно улыбаясь, сказал Телар.
— Ага, — перешла на ироничный тон я, без труда распознав в его голосе откровенную браваду. — Так и чешутся руки запустить сюда пару–другую здоровущих мадагаскарских тараканов, празднующих медовый месяц.
Уловив мой настрой, Телар поспешил перевести всё в шутку:
— Не нужно. Сама же потом с воплями будешь носиться от них по всем комнатам, а ночевать придётся на пляже.
