— Прошу прощения?
Бам бам а бамбам, бамБАМ.
— Два пенса — неплохая плата за стрижку и бритье, — заявил Лайас.
Имп испытывал к камням сложные чувства. Ударные тоже не приветствовались в Лламедосе. Барды говорили, что кто угодно сможет колошматить палками по камням и выдолбленным бревнам. Это не музыка. А кроме того — тут они понижали голоса — в этом есть что-то животное.
Гитара загудела. Она как будто подхватывала звук.
У Импа вдруг возникло ощущение, что с ударными можно сделать много интересного.
— Можно мне попробовать? — спросил он.
Он взял молотки. Гитара издала несколько едва ощутимых звуков.
Сорок пять секунд спустя он опустил молотки. Эхо смолкло.
— А зачем ты треснул меня по шлему в самом конце? — осторожно поинтересовался Глод.
— Извини, — сказал Имп. — Я немного отвлекся. Мне показалось, что ты — тарелка.
— Это… необычно… — сказал тролль.
— Музыка… в камнях, — сказал Имп. — Ты просто доллжен помочь ей выйти наружу. Музыка вообще содержится во всем, надо только знать, как искать.
— Можно мне попробовать этот рифф? — спросил тролль. Он взял молотки и прошаркал на свое место среди камней.
А бам боп а ри боп а бим бам бум.
— Что ты с ними сделал? — спросил он. — Они зазвучали… неистово.
— Неплохо звучит, — сказал Глод. — Очень доже неплохо.
Этой ночью Имп спал, заклинившись между крошечной кроваткой гнома и громоздящемся Лайасом. Он улегся и вскоре захрапел. Струны гитары рядом с ним сладко пели. Убаюканный этими почти неслышными звуками, он совершенно забыл об арфе.
Сьюзан проснулась. Кто-то дергал ее за ухо. Она открыла глаза.
— ПИСК?
— О, нет…
Она села в постели. Остальные девочки спали. Окно было распахнуто, поскольку в школе приветствовался свежий воздух. Он был доступен в любых количествах и совершенно бесплатно.
Крысиный скелет заскочил на подоконник и, убедившись, что она наблюдает за ним, спрыгнул в ночь.
Насколько Сьюзан могла понять, мир предлагал ей два варианта, на выбор. Она могла остаться в постели или последовать за крысой. Что было бы, безусловно, исключительно глупым поступком. Слащавые персонажи книжек часто поступают именно так и заканчивают в каком-то идиотском мире, населенном гоблинами и говорящими животными с задержками в развитии. И это, как правило, такие слабые, плаксивые девочки. Они позволяют проделывать с собой что угодно, не предпринимая ни малейшей попытки дать отпор. Они просто плывут по течению, произнося фразы типа «Господи храни», в то время как любое разумное человеческое существо быстро организовало бы все как надо.
Тем не менее, когда обо всем этом думаешь в таком вот разрезе, оно представляется довольно соблазнительным. О мире сделано слишком много поверхностных суждений. Сьюзан всегда говорила себе, что задача таких людей, как она (если такие, конечно, существуют) — привести все в порядок. Натягивая платье и перелезая через подоконник, она до последнего момента была уверена, что сейчас вернется в постель.
Крыса тонкой тенью скользила через залитый лунным светом газон. Сьюзан бросилась за ней. Та привела ее к конюшням, где и растворилась в тени. Через некоторое время, в течение которого Сьюзан слегка мерзла и в гораздо большей степени ощущала себя идиоткой, крыса вернулась, таща предмет гораздо больший ее самой. Он походил на сверток старого тряпья. Затем крысиный скелет отошел на несколько шагов, разбежался и дал свертку хорошего пинка.
— Ну ладно, ладно!
Сверток открыл глаз, который принялся дико вращаться, пока не сфокусировался на Сьюзан.
— Я предупреждаю тебя, — сказал сверток. — Я не произношу слов на Н.
— Извините? — сказала Сьюзан.
Сверток развернулся, поднялся, шатаясь, на ноги и расправил неопрятные крылья. Крыса перестала его пинать.
— Я же ворон, так? — сообщил он. — Одна из немногих говорящих птиц. Первое, что люди говорят, это — о, ты же ворон, давай, скажи то слово на Н… Если бы я получал пенни за каждый раз, я бы…
— ПИСК.
— Ну ладно, ладно, — ворон взъерошил перья. — Вот эта штука — это Смерть Крыс. Заметила у него косу, клобук, да? Смерть Крыс. Очень важная персона в крысином мире.
Смерть Крыс отвесил поклон.
— Проводит много времени под амбарами и везде, где люди рассыпают отруби со стрихнином, — сказал ворон. — Очень добросовестный.
— ПИСК.
— Ну хорошо. А что ему надо от меня? — спросила Сьюзан. — Я-то ведь не крыса.
— Весьма проницательное замечание, — сказал ворон. — Слушай, я ведь не напрашивался. Вот только что дремал на своем черепе, а в следующую минуту он хватает меня за ногу… Быть вороном, как я это называю… Я ведь настоящая оккультная птица…
— Прошу прощения, — сказала Сьюзан. — Я знаю, что это такой сон, но все же хочется в нем разобраться. Ты сказал… дремал на своем черепе?
— О, ну конечно не мой собственный череп! — сказал ворон. — Кого-то другого.
— Чей же?
Глаза ворона дико завращались. Он никак не мог управиться с ними, так чтобы они смотрели в одну точку. Сьюзан с трудом подавила желание совращаться вместе с ними.
— Слушай, откуда мне знать? Он попал ко мне без наклейки, — сказал он. — Просто череп и все. Послушай… Я работаю с волшебником, так? Внизу, в городе. Сижу целый день на этом черепе и говорю людям «карр».
— Зачем?
— Затем что ворон, сидящий на черепе и говорящий «карр» — это значительная часть волшебнического modus operandi, так же как здоровенные капающие канделябры и древнее чучело крокодила, свисающее с потолка. Разве ты этого не знала? Я полагал, что об этом знает всякий, кто знает все обо всем. Затем, что настоящий волшебник может обойтись даже без зеленого бурлящего варева в бутылках, но не без ворона, который сидит на черепе и говорит «карр»…
— ПИСК.
— Послушай, ты собираешься вести диалог с людьми, — сказал ворон устало. Один глаз он направил на Сьюзан. — Он не отличается утонченным умом, вот этот вот. Крысы не склонны пускаться в философские рассуждения после смерти. Так или иначе, а я единственное говорящее существо в окрестностях, которое он знает.
— Люди — говорящие, — сказала Сьюзан.
— О, это так, — сказал ворон. — Но ключевое свойство людей — ты можешь назвать это решающей особенностью — состоит в том, что они не склонны вскакивать среди ночи только потому, что крысиному скелету срочно понадобился переводчик. Кроме того, люди его вообще не видят.
— Я его вижу, — заметила Сьюзан.
— Ах! Я уверен, что ты уже постигла всю соль этого дела, уловила самую его суть, — сказал ворон. — Проникла в сокровенные глубины, можно сказать.
— Послушай, — сказала Сьюзан. — Я бы хотела, чтоб ты знал — я не верю в то, что все это вообще происходит. Я не верю, что здесь есть Смерть Крыс с косой и в клобуке.
— Он стоит прямо перед тобой.
— Это еще не повод в него верить.
— Я могу заметить, что ты получила действительно первоклассное образование, — сказал ворон кисло.
Сьюзан пригляделась к Смерти Крыс. В глубине его глазниц тлел голубой огонь.
— ПИСК.
— Суть дела в том, — сказал ворон. — Что он опять исчез… Твой… дед.
— Дедушка Лезек? Как он мог опять исчезнуть? Он же умер!
— Твой… ээ… другой дед… — объяснил ворон.
— У меня никогда не…
Из самой глубины ее сознание начали проявляться картины… Что-то, связанное лошадью… и еще комната, наполненная шепотами… и ванна, которая казалось встроенной во что-то. И пшеничные поля.
— Вот что получается, когда люди дают своим детям образование, — заметил ворон. — Вместо того, чтобы просто рассказать им обо всем.
— Я думала, что другой мой дедушка тоже был… мертвый, — сказала Сьюзан.
— ПИСК.
— Крыса говорит, что ты должна отправиться с ней. Это очень важно.
Образ мисс Буттс, подобный Валькирии, возник перед Сьюзан. Это уж полная глупость.
— О, нет… Сейчас уже, должно быть, за полночь. А у нас завтра экзамен по географии.
Ворон от изумления раскрыл клюв.
— Да ты просто не могла такого сказать, — заявил он.
— Ты на самом деле ожидаешь, что я буду выслушивать указания от… костяной крысы и говорящего ворона? Я ухожу!
— Нет, ты не уйдешь, — сказал ворон. — Потому что если ты уйдешь сейчас, тебе никогда не понять сути вещей. Ты просто получишь образование.
— У меня нет времени! — завопила Сьюзан.
— А, время, — сказал ворон. — Время — это в основном привычка. Время — не фундаментальное свойство мира для тебя.
— Как…
— А, ты хочешь разобраться в этом, да? Хочешь?
— ПИСК.
Ворон взволнованно запрыгал.
— Давай я скажу ей? Можно мне сказать? — запричитал он.
Он навел оба глаза на Сьюзан.
— Твой дедушка… это… твой дедушка —… (смы смы смы СМЫ)… СМЕ…
— ПИСК!
— Она же все равно об этом узнает рано или поздно! — воскликнул ворон.
— Смешной? Мой дедушка смешной? — спросила Сьюзан. — И вы притащили меня сюда посреди ночи, чтобы поговорить на тему юмора?
