— Отнюдь. Бесценная вещь.
— Что ж, поздравляю.
Человек отказался от попыток обхватить слишком широкие плечи своего спасителя и удовольствовался лишь одним.
— Но многие бы расстроились… — сказал он. — Слушай. Ты неплохо держишься. Хороший профиль. Как смотришь на то, чтобы попасть в движущиеся картинки?
— Э-э-э… нет, — ответил Виктор. — Пожалуй, воздержусь.
Человек вытаращил на него глаза.
— Ты хорошо меня расслышал? — спросил он. — Я говорю о движущихся картинках.
— Ну да.
— Все хотят попасть в движущиеся картинки.
— Спасибо, но нет, — вежливо отказался Виктор. — Не сомневаюсь, это достойное занятие, но для меня движущиеся картинки большого интереса не представляют.
— Это ведь движущиеся картинки.
— Да, — кротко отозвался Виктор. — Я слышу.
Человек покачал головой.
— Признаюсь, я удивлен, — произнес он. — Первый раз встречаю человека, который не рвется участвовать в движущихся картинках. «Вот он точно хочет поработать в движущихся картинках», — подумал я, как только тебя увидел.
— Да нет, спасибо, — повторил Виктор. — Меня это не слишком привлекает.
— А все-таки я перед тобой в долгу.
Щуплый человечек порылся в кармане, вытащил карточку и подал Виктору.
Тот прочел:
ТОМАС ЗИЛЬБЕРКИТ
ИНТЕРЕСНЫЕ И ПОУЧИТЕЛЬНЫЕ КАРТИНКИ
Ленты в одной и двух частях
Голывуд, дом 1
Почти не Взрывоопасно
— На случай, если передумаешь, — сказал человек. — В Голывуде меня все знают.
Виктор уставился на карточку.
— Благодарю, — нерешительно произнес он. — Слушай, а ты, э-э… волшебник?
Зильберкит бросил на него гневный взгляд.
— С чего ты взял? — резко спросил он.
— Ну, магические символы на платье…
— Магические символы? Чем ты смотришь, юноша? Разве ты видишь перед собой сомнительные руны смехотворной и устаревшей системы верований! О нет, это знаки просвещенного ремесла, чей молодой рассвет еще только… э-э… рассветает! Магические символы! — заключил он уничижительным тоном. — И это мантия, а не платье, — добавил он.
Виктор всмотрелся в скопление звезд, полумесяцев и прочих рисунков. Знаки просвещенного ремесла, чей молодой рассвет еще только рассветает, были, на его взгляд, как две капли воды похожи на сомнительные руны смехотворной и устаревшей системы верований, но говорить об этом, пожалуй, было бы неуместно.
— Извини, — сказал он. — Не разглядел.
— Я алхимик, — сообщил Зильберкит, смягчившись лишь отчасти.
— А, свинец в золото и так далее.
— Не свинец, юноша. Свет. Из свинца не получается. Свет — в золото.
— Вот как? — вежливо отозвался Виктор, следуя за Зильберкитом.
Тот доковылял до середины площади и принялся устанавливать там треногу. Собралась небольшая толпа. В Анк-Морпорке нетрудно собрать небольшую толпу. В этом городе живут едва ли не самые благодарные зрители во вселенной. Они готовы глазеть на что угодно, особенно если зрелище таит в себе хоть малую возможность какого-нибудь забавного увечья.
— Может, останешься на представление? — спросил Зильберкит и поспешил по своим делам.
«Алхимик! Дело известное, у алхимиков вечно с головой непорядок, — подумал Виктор. — Удивляться нечему».
Но кто будет тратить время и двигать картинки? Многие из них недурно выглядят там, где их повесили.
— Сосиски в тесте! Хватайте, пока горячие! — гаркнул кто-то прямо ему в ухо.
Он обернулся.
— О, привет, господин Достабль, — сказал Виктор.
— Вечер добрый, паренек. Не хочешь ли славную горячую сосиску?
Виктор посмотрел на лоснящиеся трубочки в лотке, висящем на груди у Достабля. Пахли они заманчиво. Они всегда так пахли. А потом, вонзив в них зубы, вы в который раз обнаруживали, что Себя-Режу-Без-Ножа Достабль сумел найти применение таким частям животных, о наличии которых сами животные едва ли догадываются. Достабль справедливо полагал, что с большим количеством жареного лука и горчицы люди способны съесть что угодно.
— Студентам скидка, — заговорщицки шепнул Достабль. — Пятнадцать пенсов. Можно сказать, себя без ножа режу!
Он искушающе приподнял крышку сковороды, выпустив облако пара.
Растленный аромат жареного лука сделал свое злое дело.
— Разве что одну, — осторожно согласился Виктор.
Достабль выхватил сосиску и с обеих сторон пришлепнул ее надрезанной булочкой — точь-в-точь лягушка, на лету схватившая муху.
— Сосиска — объеденье, жизнь отдашь, — бодро пообещал он.
Виктор отщипнул кусочек лука. Пока вроде безопасно.
— А что здесь творится? — спросил он, ткнув большим пальцем через плечо в сторону хлопающего на ветру экрана.
— Представление какое-то, — сказал Достабль. — Горячие сосиски! Славные сосиски! — Он опять понизил голос до привычного заговорщицкого шепота. — Слышал, в других городах публика прямо с ума сходит. Они это дело там готовили, прежде чем сюда везти, в Анк-Морпорк.
Они смотрели, как Зильберкит и пара его помощников возятся с ящиком на треноге. Внезапно из круглого отверстия в передней стенке ящика вырвался ярко-белый свет и залил экран. Из толпы послышались ленивые возгласы одобрения.
— А, — догадался Виктор. — Понятно. И это все? Так это же театр теней. Только и всего. Меня когда-то дядя этим развлекал. Ну, двигаешь руками перед каким-нибудь светом, и из теней получаются всякие картинки.
— Да-да, — неуверенно припомнил Достабль. — «Большой слон», «парящий орел». Мой дед такие штуки умел показывать.
— А мой дядя обычно показывал «уродского кролика», — сказал Виктор. — Честно говоря, не умел он это делать. Иной раз выходило ужасно неловко. Мы все сидим и гадаем, что это — «удивленный ежик» или «дурностай во гневе», а дядя обижается и уходит спать, потому что на самом деле он показывал «Лорд Генри Прыггс и его солдаты побеждают троллей в битве при Псевдополисе». Не пойму, что тут особенного — обычные тени на экране…
— Не, я слышал, тут совсем другое, — поведал Достабль. — Я недавно продал одному типу двойную особую сосиску, так он и сказал: это, мол, картинки очень быстро показывают. Склеивают вместе и крутят одну за другой. Очень-очень быстро, говорит.
— Слишком быстро нельзя, — строго заметил Виктор. — Если картинки менять слишком быстро, мы их вообще не разглядим.
— Во-во, по его словам, вся штука здесь в том, что не видно, как картинки меняются, — пояснил Достабль. — Их нужно смотреть все сразу. Что-то в этом роде.
— Но они же будут расплываться, — возразил Виктор. — Ты об этом его не спросил?
— Гм… Нет, — признался Достабль. — Вообще-то, он очень быстро ушел. Сказал, что-то у него там разболелось.
Виктор задумчиво посмотрел на остаток сосиски в тесте и в ту же минуту почувствовал на себе чей-то пытливый взор.
Он перевел взгляд ниже. У ног его сидел пес.
Пес был небольшим, кривоногим, серый цвет чередовался с рыжими, белыми и черными пятнами. Псина изучала Виктора с самым пристальным вниманием.
Такого пронизывающего взгляда Виктор еще не видел. В нем не было ни угрозы, ни заискивания. Взгляд просто был очень протяжный, очень вдумчивый, словно пес желал запомнить все подробности, с тем чтобы позже дать представителю власти исчерпывающее описание.
Убедившись, что вполне завладел вниманием Виктора, пес перевел взгляд на сосиску.
Чувствуя стыд за свою жестокость к бедному бессловесному животному, Виктор бросил сосиску. Пес поймал ее и, не тратя сил на пережевывание, мгновенно проглотил.
Людей на площади прибавилось. Себя-Режу-Без-Ножа Достабль уже успел отойти и вел сейчас бойкую торговлю среди гуляк-полуночников, чей нетрезвый оптимизм брал верх над осторожностью. Впрочем, кому-кому, а им бояться было нечего. Наполненный не лучшей брагой желудок одинаково неприветливо встречает любую пищу.
Виктор постепенно оказался в гуще большой толпы. Причем здесь собрались не только люди. В нескольких шагах от себя он увидел огромную, мощную тушу Детрита, старого тролля, которого хорошо знали все студенты, так как его постоянно нанимали на работу туда, откуда надо было силой вышвыривать людей. Тролль попытался подмигнуть Виктору. Для этого ему пришлось закрыть оба глаза — Детриту нелегко давалась сложная мимика. Считалось, что, если бы Детрита можно было обучить чтению и письму настолько, чтобы он смог сесть и пройти тест на уровень интеллекта, этот самый уровень оказался бы ниже уровня стула, на котором тролль будет сидеть. Зильберкит поднял мегафон.
— Дамы и господа, — провозгласил он, — вам выпала сегодня честь стать свидетелями поворотного пункта в истории века… — Он опустил мегафон, и Виктор услышал, как он торопливым шепотом спросил у одного из помощников: — Какое у нас сейчас столетие? Точно? — Затем он вновь поднял мегафон и продолжал напыщенно и воодушевленно: — …в истории Века Летучей Мыши! Вы присутствуете при рождении Движущихся Картинок! Картинок, которые движутся безо всякого вмешательства магии!
