Теперь же эта фраза стала злободневна в своем подлинном значении…
Через час солдат не выдержал:
– Ладно, Эльза, хватит сидеть. Клиент не пришел. Наверное, проспал.
Стоило им подняться, как вдалеке, в небе, показалась черная черточка. Она быстро увеличивалась, и вскоре стало ясно: клиент прибыл.
Коля снял автомат с предохранителя.
Дракон впечатлял.
Прежде всего, не зеленый, не золотой, а коричневый с рыжим отливом. Во-вторых, размеры. Дракон выглядел словно двухэтажный восьмиквартирный дом. И еще – размах крыльев. Легко догадаться: чтобы эта «двухэтажка» летала, ей необходимы гигантские крылья. Наконец, пламя из пасти – дракон оказался огнедышащим. А вот голова была только одна. И еще два завязанных какими-то тряпками обрубка по бокам.
Исполинский ящер зашел на посадку. Это походило на приземление тяжелого бомбардировщика. Дракон пронесся над лесом, коснулся поля, перебирая здоровенными лапами и подтормаживая крыльями о воздух. А потом направился к Коле и Эльзе.
Чем ближе он подбирался, тем становилось страшнее. Наконец дракон замер шагах в пятидесяти. Огромные немигающие глаза уставились на людей.
– С-с-сколько раз-с-с повторять? Девс-с-ственница без с-с-сопровождения! – прошипел ящер, выпуская две тугие струи дыма из широких ноздрей.
Тут надо сказать, что морда дракона заслуживает отдельного описания.
Если взять кабину «Урала», обтянуть ее коричневой чешуйчатой кожей, вставить в нее два прожектора-глаза, ниже приделать пару покрышек от джипа – ноздри, а потом вырезать широкую щель – пасть, снабдив ее длинными, словно охотничьи ножи, зубами, то как раз и получится драконья голова. Вытянутая, как кабина грузовика, и такая же умная. Пожалуй, еще следует упомянуть роговые гребенчатые наросты сверху на его плоской башке. Шея ящера была длинна и широка – кусок нефтепровода, да и только.
– А давай, ты просто улетишь? – предложил Коля, наглея с перепуга.
– Эй, бесплатному приложению никто слова не давал, – заявил дракон.
Лавочкин поднял брови.
– У вас тут что, сделка?!
– Разумеется, – снизошел до ответа ящер. – Я их защищаю. Они мне платят девчонками.
– От кого же ты их защищаешь?
– От других драконов, разумеется.
– Стройно у тебя все получается, рэкетир чешуйчатый, – тихо проговорил Коля, ободряюще пожимая руку прижавшейся к нему Эльзы. – А чем же плохи другие драконы?
– Слушай, мелюзга, – дракон пыхнул снопом искр. – Я тебе в порядке исключения объясню. А ты пойдешь и передашь мои слова людишкам, торчащим на том берегу… Ишь, вылупились… Так вот, мои соседи давно берут по две девки в год, а я с вами церемонюсь. Добрый потому что. А с вами, подлецами, надо жестко. Хочешь, будет жестко?
– Я хочу, чтобы никак не было, – твердо сказал солдат.
– Никак не будет на том свете, – плоско сострил ящер, запрокинул кабину-голову и засмеялся, выпуская фонтаны пламени.
– Где две башки обронил? – Коля попробовал подпортить дракону настроение.
– Не обронил, мелюзга, а потерял в бою. В неравном, между прочим. Но ничего, новые отрастут. Ай, напомнил вот, опять культяпки зачесались…
– У них это быстро, – шепнула парню в ухо Эльза. – Два месяца – и новая голова.
Коля лихорадочно соображал. По всем раскладам выходило, что ящер попросту «навел крышу» и брал дань с беззащитных селян. Если продолжить изъясняться современным языком, необходимо было предъявить свои права на крышуемых и выбить чешуйчатого из бизнеса. Даже стрелку забивать не нужно: фактически она уже началась. Как ведут себя бандиты в кино? Понты! Точно, главное – понты.
– Значит, так, упырь коричневый, – Лавочкин шагнул вперед. – Этих лохов пасу теперь я, а ты разворачивай свою старую задницу и порхай отсюда, пока на мясо и модные тапки не пустили. Если не вкурил, то поясню: твои предъявы здесь кончились, есть возможность не кончиться самому.
Дракон затряс головой. Потом выгнул шею, стараясь заглянуть за спину солдата.
– Что он сказал? – спросил ящер у Эльзы.
– Не знаю, – честно призналась девушка. – Язык вроде наш, да смысл не ловится.
– Во-во…
– Объясняю для тормозов, – терпеливо начал парень. – Ты тут жрал девок. Было тебе приятно и удобно. Взамен деревня ничего не имела. Теперь забирать у них дань буду я. А ты сейчас быстренько раскочегаришь свои крылышки и улетишь. И путь сюда забудешь. Вернешься – убью. Это тебе говорю я, Николас, могучий победитель великанов.
– Впервые о тебе слышу, – озадачился ящер.
– Вот и сделай так, чтобы мое имя не стало последним, что ты слышишь.
– Ха, а как излагает! – хохотнул ящер, сбросив транс, в который его ввела речь Лавочкина. – «Могучий!» Ну, разумеется, могучий! А чем докажешь?
– Давай плеваться, – предложил Коля.
– То есть?!
– Ну, ты до меня огнем доплюнешь?
Дракон самодовольно улыбнулся:
– Разумеется.
– А если удвоить дистанцию?
– Доплюну, – после короткого раздумья сказал ящер.
Коля почувствовал его неуверенность.
– Вот давай и проверим. Если ты со ста шагов попадешь в меня, то я сгорю вместе со своими претензиями. А если в тебя попаду я, то ты, конечно, не погибнешь, – солдат поднял с земли маленький камушек. – Вот им я и плюну. Ну, чтобы тебя не убить.
Ящер рассмеялся, впрочем, экономя огонь:
– Мелюзга, думающая убить меня плевком со ста шагов! Уморил…
– Ты согласен с условиями состязаний? Доплюну – уберешься.
– Ладно, ладно, давай! – дракон нетерпеливо взмахнул массивным хвостом.
– Тогда отходи, мне-то некуда, – Коля кивнул в сторону реки.
Пожиратель девственниц заковылял на условленное расстояние.
Солдат шепнул девушке:
– Эльза, возьми знамя и спустись, пожалуйста, к воде. Вдруг этот старый крокодил действительно достанет досюда своей горелкой.
– Ах, мой рыцарь! – на глазах Эльзы выступили слезы. – Ты жертвуешь жизнью, спасая меня… Позволь мне остаться с тобой?..
Лавочкин обнял ее:
– Послушай. Я в любом случае останусь в живых. Упасть, откатиться, залечь ногами к взрыву, спрятать голову – рецепт простой, но работающий. А вот тебе действительно стоит поберечься. И оцени, на кой мне жертвовать жизнью, если ты останешься?!
Дракон между тем остановился.
– Эй! – крикнул он. – Начинаем?
– Прячься, – приказал Коля Эльзе.
Она порывисто обняла его и запечатлела на его губах жгучий от слез поцелуй.
«Эх, не хватает испанской гитары фоном!» – подумалось солдату.
Эльза покинула поле боя.
– Давай! – скомандовал солдат ящеру.
Монстр набрал в грудь несколько кубометров воздуха и что есть силы выплюнул его в направлении Коли. Факел получился потрясающим. Лавочкин с ужасом смотрел, как к нему несся огненный вихрь. Все «залечь-укрыться» забылись. Парня охватило оцепенение. Но расчет оказался верным: пламя иссякло, не долетев до Коли.
– Эх, не добил! – раздосадованно топнул дракон. – Ну, дерзай, мелюзга! Плюй!
Солдат медленно выставил левую ногу вперед, аккуратно поднял автомат для стрельбы из положения стоя, тщательно прицелился в драконью голову и спустил курок.
Раздался резкий хлопок «акашного» выстрела. Отдача была существенная – плечо заныло. Коля поглядел на ящера. Тот сидел на заднице, мотал головой, отчаянно хлопал крыльями и ревел.
– А-а-а! Сволочь! Ты мне в глаз попал! В глази-и-ик!
– Орем, значит, мозг не задет, – поставил диагноз Лавочкин и решительно зашагал к горе-спорщику: – Эй, чешуйчатый! Уговор дороже денег, вали отсюдова!..
Глава 4
Дубовых разбушевался, или Черт с ним!..
Прапорщик Дубовых был мужчиной хозяйственным. Кроме топора он позаимствовал у ведьмы немаленький моток веревки и кое-что по мелочи: кусок мыла (какая веревка без мыла?), костяной гребешок, кроличью лапку да россыпь красивых разноцветных камешков.
В лексиконе Палваныча не существовало глаголов «украсть», «слямзить», «стырить» и «своровать». Прапорщик оперировал одним красивым словом: «раздобыть».
Добытчик он был еще тот: добывал беспрерывно, добывал масштабно, добывал все, что перемещалось в пространстве. Но он не был этаким Плюшкиным, чахнущим над накопленным барахлом. Оно шло либо в хозяйство, либо на продажу, либо на взятки. Последнее понятие тоже отсутствовало в языке Дубовых. Он любил повторять, что взятка – это уголовная статья, а подарок – это от всего сердца.
Вверенное Палванычу полковое складское хозяйство содержалось образцово, недостач и пересортиц не случалось, все документы были в полном ажуре. Дома прапорщик проявлял еще большую аккуратность. Гараж, сарай и подвал забил до отказа, но не абы как, а с толком, с чувством, с математически точным расчетом. На каждую единицу хранения хозяин завел инвентарную карту (бланки Палваныч раздобыл на службе), в ней значилось наименование хранимого, дата поступления, единицы измерения и количество.
Казалось бы, столь впечатляющие результаты должны достигаться адскими сверхусилиями и спартанской самодисциплиной. А прапорщик Дубовых добился совершенства всего лишь ритмичной и неторопливой работой. Да, он был дисциплинирован, но не роботоподобен. Да, он очень старался, но не надрывался. При всей своей ограниченности и слабом уме Палваныч распланировал воровство и учет таким образом, что оставалось место для других хобби, главным из которых было круглогодичное пьянство.
