— Я не знаю, — вздохнул призрак, — я очнулся на кладбище, но даже имени своего не помню, как и жизни до смерти.
— То есть, ты не Жора? — я опешила. — А на памятнике что написано?
— Да ты на памятник не смотри, — отмахнулся он, — могилка не моя. Я там подселенец.
— Кто? — удивились мы с ВГ.
— Подселенец, — повторил Георгий. — Никогда о таких не слышала? Я умер недавно, а могила старая, в самом начале кладбища, где одни богатеи лежат. Кстати, мой сосед, еврей еще тот, требует арендную плату. Ну, я и кручусь, как могу.
Призрак еще раз вздохнул и придвинулся поближе.
— Но, самое главное, мне кажется, что я знаю это место, — Жорик понизил голос и наклонился ко мне. — Я точно здесь был при жизни. Поэтому, извини, подруга, но я отсюда никуда не уйду, пока все не вспомню.
Вот так–так, мое легкое дельце рискует превратиться в невыполнимую задачу. Я осмотрелась по сторонам в поисках убедительных аргументов, но ничего не нашла. Подвальчик в сгущающихся сумерках выглядел несколько зловеще. На полках вокруг горы часовых механизмов, неисправных будильников, очевидно попавших под горячую руку, кучи запчастей и другой непонятной ерунды. На стене напротив маленького оконца, где мелькают ноги прохожих, единственные работающие часы. Скоро совсем стемнеет, и некому будет зажечь свет. Я заторопилась в агентство, чтобы до полуночи вернуться в тело, а Жора вызвался меня проводить до конца улицы.
— А что ты имел в виду под арендной платой? — спросила я у спутника.
Мы медленно проплывали над тротуаром, наслаждаясь вечерней прохладой и ароматом цветущей сирени. Прогуливающиеся парочки, проходя сквозь нас, вздрагивали и ускоряли шаг.
— После смерти мы питаемся эмоциями живых. Это всем известный факт, как и то, что самый вкусный — страх, гораздо вкуснее любви или радости. Это валюта загробного мира, детка.
Призрак остановился:
— Все, дальше я не пойду.
— Ладно, — я кивнула, — если помогу тебе, оставишь это место?
— Скорее всего. Как только у меня будет могилка и скорбящие родственники, я не стану больше пугать живых.
С этими словами блуждающий дух скрылся в зарослях акации возле пивного ларька, откуда немедленно выскочила взъерошенная кошка. Я поспешила уйти.
Глава 3. Легкая разминка судьбы
Несмотря на поздний час, в окнах агентства горел свет. Шеф в кабинете допивал бутылку коньяка. Напротив него на столе сидел голубь и чистил перья.
Завидев меня, Селиван замахал крыльями, несмотря на мои предупреждающие сигналы. Сдал, зараза, с потрохами. Михеич, определенно, меня поджидал. Он придвинул к себе старинный телефон и снял трубку.
После нескольких неудачных попыток шеф набрал нужную кнопку и позвал меня по имени.
Я вздохнула, показала домовому недружественный жест и вступила в беседу. Впрочем, мой доклад никак не вдохновил затуманенного алкоголем шефа. Он хмыкал, качал головой, хмурился, а затем, подперев голову рукой, подытожил:
— Маня, не кипятись. Завтра на свежую голову мы разработаем план действий. Ты мне лучше скажи, как быть с твоим шкафом?
— А при чем тут мебель? — я выдвинула встречный вопрос.
— Ты тещу мою видела? — шеф продолжил викторину.
— Которую вы хотели напугать мной?
— Да, — у Михеича, наконец, нашелся ответ, — но эта маразматичка, требует теперь отдать ей шкаф.
— Зачем он ей? — спросила я. — Судя по ее темпераменту, посуды у нее немного.
Шеф поднял голову и с тоской посмотрел в окно.
— Эх, Мария, ты полгода им пользуешься, неужели не заметила?
— Что, например?
— Этот шкаф стал первым в моей коллекции. Внутри него время не идет.
Я присвистнула:
— Должно быть, дорого вам обошелся.
— Совсем нет, — усмехнулся начальник, — у нас сосед одинокий жил. А когда помер, вещички его по подъезду и растащили. Мне достался шкаф. Это потом я выяснил о секретных свойствах, года через три. А у соседей ничего необычного, одна рухлядь.
— Возможно, просто не поняли, — усомнилась я. — На обычных людей такие штучки почти не действуют. Шеф, я же вам объясняла. Любой артефакт изначально имеет запас магии, который быстро истощается. Мы, ведуны, как батарейки, поддерживаем их свойства за счет собственной силы.
— А теперь ты это моей теще докажи. Она, как и я, ни в зуб ногой. А туда же: «Хочу, мол, дожить до ста».
— Кстати, Илья Михеевич, для чего вам все эти артефакты? Стоят дорого, а пользы грош.
— Это все Вольдемар, у которого ты браслет стянула, друг мой школьный. Он когда шкаф увидел, прям на колени встал — продай да продай. А я что? Вник в суть вопроса и увлекся.
— Да уж, — вздохнула я, — в каждой избушке свои погремушки. Кстати, шеф, если вы знали о свойствах шкафа, зачем там коньяк хранили?
На следующее утро я проснулась от легкого постукивания в стекло. Да что ж такое–то, опять не дают поспать. И кому это приспичило в такую рань? Я открыла бы глаза, если бы они не были уже открыты. Тело, неподвижно стоящее в шкафу, под воздействием отвердителя казалось высеченным из камня. К несчастью для меня, я застыла не в обычном облике, а замаскированная для задания. Теперь у шефа в коллекции есть браслет, а у меня памятник в натуральную величину, поставленный еще при жизни и из меня самой. Левый глаз слегка косил и смотрел куда–то вверх, придавая физиономии задумчивое выражение. Ярко–рыжие нечесаные пряди пламенели вокруг сморщенного лица, а большая бородавка на кончике носа вызывающе топорщилась. Рот, растянутый в улыбке чеширского кота, демонстрировал явную недостачу зубов, в том числе и передних. Кто же отважился разбудить такую красоту?
Мурзик, как ни в чем не бывало, переминаясь с ноги на ногу, топтался у шкафа. Я вытекла наружу и взлетела на люстру. До начала работы еще полчаса, а он уже примчался из дома. Эх, сейчас бы понежиться в теплой постельке, съесть на завтрак сочную сосиску, а уж за чашку бодрящего кофе ничего не жалко. Я мечтательно потянулась, наблюдая за тщетными потугами ученика.
— Маш, а Маш. Ты здесь?
Мурза подышал на стекло и протер его рукавом, поскребся в закрытую дверь и беспомощно оглянулся.
— Тут я, — наконец отозвалась я и спустилась вниз, — слуховой аппарат надень, идиот.
— Зря я вчера ушел домой, а вдруг чего случилось? Надо в магазин сбегать, проверить.
И он рванул к двери. Я пожала плечами и решила еще немного вздремнуть. Но Селиван, выглянувший из под стола, разрушил все мои планы.
— Ты его не остановишь? — поинтересовался он.
— Нет, бег полезен для здоровья, — озвучила я общеизвестную истину. — К тому же, хозяину магазина надо вернуть ключи и забрать бутылку. Я за нее отвечаю головой перед шефом. Кстати, как он? Кажется, вчера была внеплановая попойка.
— Ошибаешься, это терапия алкоголем, которую ему прописал психолог.
— Из соседнего офиса? Неудивительно, что он так популярен.
— Да, у него полгорода лечится, — домовой зевнул и полез обратно под стол.
Городок у нас небольшой, разделенный одним проспектом на две части: старую и новую. В старой части каждый дворик утопал в зелени, а дома, по большей части пятиэтажные, располагались елочкой и зигзагами. Как будто архитектор был под мухой, когда воплощал свою идею на бумаге. Деловые районы в новой части, наоборот, могли служить образцом порядка и гармонии. Наше агентство арендовало помещение в старой части, шеф не любитель суеты и шума. Я подозревала, что для него «Диоген», что–то вроде хобби, чтобы с пользой проводить досуг, но никак не основной источник дохода. А все эти разговоры о тяжелых временах не более, чем пустая болтовня.
Мои размышления прервал звук открывающейся двери. Не той, что вела к выходу мимо Дусиного закутка, а другой, за которой как раз находился запасной аэродром Михеича, как он любил его называть. Шеф нетвердой походкой зашел в кабинет. Помятое лицо, рубашка, расстегнутая по всей длине, галстук дохлым языком болтается на волосатой груди и ширинка, открытая на неприличные три четверти. Весь вид Михеича вопил о том, что методы психолога оставляют желать лучшего. Шеф покачнулся и почесал голое пузо, а затем посмотрел на часы, висящие над сейфом. До начала работы оставалось еще пятнадцать минут, но вечно опаздывающая Дуся именно сегодня решила исправиться, а может это был случайный порыв. Короче, в тот момент, когда главный соображал, где он и кто он, в кабинет летящей походкой впорхнула секретарша в окружении дорогого цветочного аромата и кофейного шлейфа. Увидев Михеича в непотребном виде, она ойкнула, всплеснула руками, попутно уронила кофе в бумажном стаканчике и попятилась к выходу. Шеф шагнул за ней, очевидно пытаясь подхватить оброненный стакан, но не рассчитал своих возможностей, запнулся о ковер на полу и рухнул на Дусю. Картина получилась живописная: секретарша, придавленная начальством, слабо трепыхалась, тщетно пытаясь освободиться. Шеф, напротив, сраженный силой земного тяготения, прижался небритой щекой к пышной груди Дуси и блаженно закрыл глаза.
