Иван поморщился от такого вероломства, закусил губу и решительно шагнул вперед.
— Удачи тебе, Язон! — выкрикнул, перекрывая рокот толпы Ирак. — Мы все равно будем ждать твоего возвращения! Проклятый дракон подавится!
Иван, как будто налетев на невидимую стену, остановился, повернулся и пошел назад. Гаттерийцы завыли, заулюлюкали, засвистели. Тут же, как из-под земли, появился торговец тухлыми яйцами и гнилыми помидорами.
— Я хочу попрощаться со своими друзьями, — твердо заявил царевич.
— Мудрое решение, — издевательски склонил голову Ксенофоб.
Лукоморец быстро подошел к стеллиандрам и, обхватив за плечи Трисея и Ирака, тихо заговорил:
— Сейчас же уходите на корабль и забирайте с собой Язона — если у меня что-нибудь получится, боюсь, отплывать придется без прощального банкета. Ждите меня там. Если я не вернусь…
— Ион!..
— …найдите, пожалуйста, моего друга Сергия и все ему расскажите… Как я хотел его найти… И как… погиб… — от жалости к себе у Иванушки перехватило горло. — И передайте, что было очень приятно с ним познакомиться… И с вами тоже… И страна мне ваша успела понравиться… Особенно финики…
С этими словами, чувствуя, что по рейтингу прощальных слов уходящего на верную смерть героя его сентенции не попадают и в первую сотню, он развернулся и побежал в гору, с хрустом давя хрупкие от времени и солнца кости прочными подметками сапог.
Если бы Трисей не ухватил Ирака за тунику, юноша последовал бы за своим кумиром.
«Ну, и педилы…» — в который раз подивился иолкец, мимоходом оттаскивая Ирака к кучке стеллиандров, одиноко стоящих на опушке у небольшого леска, где уже укрылись все местные зрители, и теперь трудно было сказать, больше ли в лесу деревьев или людей.
Первые ряды занимала царская семья, знать и главный передатчик. Поскольку оттесненным простолюдинам не было видно ничего, кроме спин впередистоящих, главный передатчик громко описывал, что он наблюдает, а его подручные и ученики, рассыпавшись среди народа, как по цепочке передавали его слова стоявшим позади, и каждый приукрашивал свое повествование как только мог, потому, что самый красноречивый после смерти главного передатчика, занимал его почетное и очень доходное место. Главного передатчика холили и лелеяли, и поэтому, как правило, доживал он до очень глубокой старости, зачастую уже практически слепым и глухим, но с воображением и словарным запасом, усиленными годами.
Так рождались на гаттерийской земле самые невероятные легенды.
Утреннее солнце, хоть и молодое, нещадно слепило глаза, и Ивану приходилось карабкаться по камням, одновременно глядя вверх, прикрывая глаза рукой, как козырьком.
Дракона не было видно.
«Может, весь этот курултай его не разбудил?» — отдуваясь и обливаясь потом, думал царевич, прокладывая чуть не на четвереньках курс среди поросших короткой жесткой травой глыб размером со слона и изо всех сил стараясь не наступать на черепа. — «Может, удастся подойти тихонько, забрать золотую овчинку и — бегом вниз?.. Хочется надеяться, что невидимок драконы не видят, как и полагается… Хотя интересно, а нюх у них хороший?.. А слух?.. Что же я помню про них?.. А, у них размах крыльев около сорока метров… У молодых… А еще… Еще… у них ушей нет… Зато есть когти, и ими он может зацепиться даже за вертикальную скалу… А еще у них период спаривания летом… И зрачок вертикальный… А чешуйки шестиугольные. Или это у пчел соты? Ах, да. Еще круг кровообращения у драконов открытый… что бы это ни значило… Да зачем мне все это! Я должен вспомнить про нюх и слух!!! Нюх… Нюх… Эх, говорила мне мама — учи зоологию… Так кто ж его знал… Они же вымирающий вид… К несчастью… Пока не вымерший…
Ох, да когда же, наконец, эта вер… ши… на…»
Ой.
Вот она.
А вон и пещера. И не пещера даже, а просто неглубокая ниша в стене с уступом, похожим на сиденье, на котором и лежала — руку протяни — зо…
Струя жидкого пламени ударила в камень над головой Иванушки, и огненный капли разлетелись, поджигая сухую редкую траву.
Он успел кинуться за одного из «слонов», и только это спасло его от погибели, а царя Ксенофоба — от преждевременного разочарования, потому, что при прямом попадании даже костей бы от незваного гостя не осталось.
Над головой скрючившегося в тени глыбы Ивана, низко-низко, медленно-медленно, поворачивая башкой цвета нечищеного медного самовара и раздувая ноздри, как бы принюхиваясь, проплыло золотисто-зеленое чудовище. На мгновение царевичу показалось, что один огромный желтый глаз остановился на нем, и сердце, просвистев мимо озадаченного желудка, ухнуло прямо в правую пятку.
Дракон, медленно ухмыльнувшись, стал заходить на второй круг.
«Гадская ящерица,» — выругался сквозь зубы Иванушка, пытаясь одной трясущейся рукой развернуть бумажку, на которую еще вечером выписал заклинания трех волшебников, а другой стянуть сапог, — «Могла бы и не заметить… Ну ведь зачем нужна ей эта дурацкая шкура, а?! Ладно, план „А“ провалился. План „Б“… Криббль, Краббле, Круббле!»
Прицельный залп из сапога-огнемета, кроме видимого удивления на лице кровожадного ящера, других результатов не принес и, не выскочи царевич вовремя из своего укрытия, у дракона появился бы слегка пережаренный, но вполне съедобный завтрак.
Третий, четвертый, пятый и шестой заходы последовали до отчаяния быстро один за другим, и оглушенный, ошарашенный Иван метался с места на место среди всплесков огня, лавы и горящей земли, не соображая больше, что делать и куда бежать.
Перед последним заходом дракон, похоже, решил сделать круг побольше, и у Ивана появились бесценные секунды, чтобы прийти в себя.
Поднявшись с трудом на непослушные ноги, он к ужасу своему увидел, что коварный ящер выгнал его на самую вершину скалы — ровную лысую площадку, на которой не было ни одного укрытия крупнее и прочнее человеческого черепа.
Где он?.. Где он?.. Где…
Проклятая рептилия появилась слева.
У царевича оставался последний вариант, и последняя надежда. Тем более, что однажды это уже сработало.
Краббле! Криббль! Круббле!
«Внутренний объем подпространства хранения переполнен,» — приятно перекрывая торжествующий рев дракона, прозвучал из голенища слегка гнусавый женский голос. — «Приложение выполнило недопустимую операцию и будет закрыто без сохранения всех размещенных объектов.»
И не успел Иванушка опомниться, или хотя бы спросить «Чо-о?», как сапог в его руках судорожно дернулся, и из него выпала «Инструкция пользователя» к волшебным сапогам, полбуханки черного хлеба, флакон средства для чистки ковров и дракон.
Новый, вернее, хорошо забытый старый дракон растянулся на брюхе, растопырив все четыре лапы, и по обалделости взгляда смело мог бы посоревноваться с самим Иваном.
Или с золотистым зверем наверху, если уж на то пошло.
Атакующая злорадствующая бестия поперхнулась собственным пламенем и, от неожиданности икнув, просвистела мимо и снова взмыла ввысь.
Заходя на восьмой круг.
Дракон из сапога зашевелился и, хотя Иванушка все еще оставался невидимкой, обернулся, набрал полную грудь воздуха и безошибочно злобным янтарным оком зафиксировал своего недавнего тюремщика.
А вот это был конец.
Это понял даже Иван.
Он бессильно опустился на колени, закрыл голову руками и стал смотреть короткометражный документальный фильм под названием «Моя жизнь».
А гаттерийский дракон, круживший заполошно в безоблачном небе, вдруг пронзительно затрубил.
Услыхав голос своего золотистого собрата, сине-фиолетовый сморгнул, закрутил головой, мгновенно позабыв про Иванушку и, не дожидаясь, пока найдется источник этих раздирающих барабанные перепонки звуков, подпрыгнул, мощно взмахнув громадными крыльями, и взлетел.
Волной воздуха Иванушку отшвырнуло далеко в сторону, пребольно шмякнуло о скалу, а сверху на него свалилось и полностью прикрыло что-то горячее, жесткое и тяжелое, вроде ворсистого кольчужного одеяла.
Он вытер рукой с лица холодный пот, смешанный с гарью и желтой пылью и осторожно выглянул из-за обгоревших ресниц.
В глаза ему сразу же ударил ослепительный золотой блеск фамильной реликвии царских семей двух стран.
Вот оно.
То, ради чего десять отважных приплыли сюда, рискуя свободой и жизнью.
От чего по всей правой стороне тела через несколько минут будет такой незабываемый обширный синяк.
Золотая шкура священного барана…
Или священная шкура золотого барана?
Ладно, оставим религиозные вопросы теософам. Пока эти мерзкие твари были заняты пожиранием друг друга, надо было бежать отсюда со всех ног.
Но где же они? Еще не хватало, чтобы они объединились, решив, что одного маленького тощенького лукоморца им вполне может хватить на двоих!
