— Нравлюсь? — Усмешка открыла белизну клыков.
Он молча встал.
— Придется идти ночью. Темнеет здесь быстро. Идешь?
— А тебе это важно?
— Однажды мне снова подвернется удобный случай убить тебя. Не хочу терять шанс.
Я кивнул и поднялся, подхватывая мявкнувшего котенка на руки.
— Пошли.
И мы снова бодро похромали сквозь заросли в наступающую темноту. Где-то вдалеке завыли волки. Наверное, волки. Не хочется думать, кто это мог бы быть еще. Но Хорт не сменил темп, так что и я временно расслабился. Над головой, пару раз вскрикнув, пролетело что-то большое и пернатое, а под ногами шмыгали мыши, спеша укрыться на ночь от выспавшихся за день хищников. Зеваю, оглядываясь по сторонам и начиная потихоньку скучать. Лес… если не знать, куда смотреть, — очень скучное место. Н-да.
— А знаешь, — обосновываясь у меня на руках, протянул Мурз, — со стороны вы и впрямь смотритесь, как двое заклятых друзей.
— «Заклятых» — это ты хорошо сказал, по-книжному, — кивнул я, разглядывая спину идущего впереди Хорта. — И поверь, если не мужем, то другом-то он мне будет точно.
Мурз застыл на руках пушистым столбиком. В его глазах явно читался ужас и осознание того факта, что я не шутил.
— Надо будет поговорить с твоей сестрой. Тебе явно давно пора жениться, — пробормотал он.
А вот тут уже заклинило меня. Жениться? Мне?! Н-да-а. Если это и есть счастливый конец сказки, то я точно повешусь.
— Не надо.
Мурз угрюмо на меня покосился.
— Надо! — прозвучало как приговор.
— Я… сам!
— Что — сам? — удивленно.
— Все сам.
Шок в глазах котенка.
— Как… совсем все?
Я очнулся и посмотрел на Мурза.
— А ты о чем?
Облегченный вздох зверька:
— Нет, нет. Все нормально.
Я кивнул и постарался догнать опять ушедшего далеко вперед охотника.
— А жениться тебе все равно придется.
Не рассчитав скорость, чуть не врезался в дерево, с трудом увернувшись и таки вляпавшись в колючий кустарник.
— Мурз! Давай не сейчас.
— Угу.
У-у-у… Ладно. Блин, опять Хорт куда-то делся! А, вон он. Надо догнать, а с остальным разберусь позже.
Низкий заунывный вой прервал довольно грустные мысли о собственном бедственном положении. Лес и не думал становиться светлее или приятнее. Ветер ерошил волосы, болела пятка, да и, в общем и в целом, я очень сильно устал. А тут еще котенок довольно нагло разлегся на моих руках и спит, сопя в две дырки. Задумчиво смотрю на Хорта… вот было бы здорово, если бы он меня вот так нес.
Ну, к примеру, я — умираю: вся в крови, погрызена дикими животными… крепко сжимаю зубы, дабы не проронить ни звука, молча перенося страшную боль. А он самоотверженно тащит мое тело, на лице читается крайняя степень отчаяния. А из черных глаз по щекам катятся скупые слезы боли. Да, кстати, — при этом он еще успевает признаться мне в любви… в стихах… и уверяет, что сам умрет, если не дотащит любимую до ближайшей деревни.
Мм… класс! Хотя… если смотреть со стороны: один мужик тащит второго и рыдает…
Нет, не айс. Бли-ин.
И снова вой. Хорт остановился. Котенок приоткрыл правый глаз, я — врезалась в спину охотника.
— Мм… Прости.
— Тихо.
Замираю и чутко вслушиваюсь в приближающийся вой, стараясь сделать умный вид.
— Слышишь?
— Нет. Оглох.
Смотрят вопросительно, чуть сощурив глаза.
Так. Не время язвить. Я — крутой парень.
Выпрямляюсь, чуть выпуская клыки и принюхиваясь непонятно к чему. Хмуро киваю.
— Слышу. — По-моему, выгляжу круто.
— Это доры.
На всякий случай состроил еще более умный вид.
— И что будем делать?
Вой приближается. Уже слышу, что звук доносится с нескольких сторон сразу.
— Если бы я был один, то убежал.
…Неужели он заботится обо мне? Краснею и отворачиваюсь, чувствуя, как заходится сердце в груди.
— Ты, — стараясь не заикаться, — за меня не волнуйся. Я могу за себя…
— Нет, — твердо и холодно, — право убить тебя принадлежит только мне, а потому…
Мучительно пытаюсь сглотнуть. Челюсть отвисла, румянец прошел. Котенок хихикает, наблюдая за изменениями на моей физиономии и явно обо всем догадываясь. Скинула его на землю. Возмущенный «мяв» заглушил конец фразы.
— Я сказал, лезь на дерево!
— А? Что?
Смотрю на палец охотника, тычущий в ближайшую сосну. Соображаю, что он имеет в виду, и осознаю, что лезть почему-то не хочется. Более того, я начинаю злиться. Страх, только что пульсировавший в груди, словно плавится в ярость. Чужую, непонятную и поднимающуюся из глубины тяжелым горячим комом, затапливающим мысли и разум. Я чувствую, что перестаю контролировать тело, и меня словно оттесняют куда-то назад, в темноту. А чужой, холодный и более древний разум спокойно обустраивается на привычном месте, мрачно оскалившись в жуткой улыбке.
— Не смотри на меня свысока, охотник. — Глаза сужены, в голосе пробивается рычание, а когти мерцают в лунном свете, подобно клинкам.
Он усмехается и кивает в ответ:
— Хорошо. Но не…
Выпрыгивают. Из кустов, и сразу целая стая. Один из них бежит к коту, разинув слюнявую пасть и полыхая светом бешеных глаз.
Сделать шаг навстречу, вырвать Мурза из-под клыков и вмазать когтями по морде, с наслаждением погружая их в мертвую плоть.
«Доры… — воскресшие трупы волков», — вспыхивает в памяти кусочек знания. Разворачиваюсь и пинаю вторую шавку, чувствуя, как третья врезается в грудь, сбивая с ног и вонзая зубы в шею. Больно. Очень….
Зашвыриваю котенка на ближайшую ветку, впиваюсь зубами в вонючую холку и почти раздираю пасть собственными руками. Сила, мощь и ярость. Сейчас все это во мне — сводит с ума и поднимается огромной волной из глубины, сжигая мысли и душу. И это сводит с ума. Уже сам иду к ним, разрывая когтями, не различающими разницу между плотью и костью. Чувствуя смрад и вонь гнилой крови, стекающей по виску, щеке. И улыбаюсь — холодно и зло, оборачиваясь к следующей жертве и желая… больше.
Стою посреди груды искореженных тел и медленно стряхиваю капли крови с когтей на траву. За спиной раздается яростный визг вперемешку с рычанием.
Оглядываюсь. Одна из тварей прижала охотника к дереву, две другие вцепились в руки, плотно фиксируя. С интересом за ними наблюдаю. Такое смутное чувство, словно я что-то упустил. Врезаю сапогом в живот очередной шавки, хмурюсь. Что?
Клинки! Я же отобрал их у него. Хм. А может, возвращать и не стоит? Он — враг. Зачем мне помогать врагу? Шавки уже не нападают на меня. Стоят полукругом, удивленно принюхиваясь к меняющемуся запаху существа, только что пахнувшего почти человеком.
Растягиваю губы в клыкастой улыбке. Признали? Мрразь…
…твою ж…
Голову будто стискивают раскаленные обручи. Падаю на колени, чувствуя, как сжимаются зубы и из горла вырывается глухой стон. Что?!
Она? Снова она! Я же…
Медленно поднимаюсь, смотрю на Хорта. Щурю глаза и бледно улыбаюсь. И впрямь… одно тело на двоих.
— Охотник! — скорее карканье, чем крик.
Но он повернул голову. А кинжал, брошенный мною, метко впился в горло той твари, что вцепилась в его левую руку. Визг, шипение, и вот уже горсть пепла осыпается вниз, а в окровавленных пальцах плотно зажата стальная рукоять. Серебро на лезвии.
Он полоснул второго зверя, все еще держащего за локоть, и приподнял третьего за шею, сжимая с нечеловеческой силой, и… остальные звери внезапно попятились, тихо повизгивая и поджимая хвосты. После чего бросились врассыпную, с ужасом оглядываясь назад.
Трансформация запаха окончена. Они признали. Признали того, на кого разинули пасть. И теперь спешат вновь скрыться в чаще леса, пока я еще… добрый.
Охотник же с удивлением смотрит им вслед, пока туша третьего дора рассыпается пеплом в его руках.
Сидим под деревом, лечим раны. Котенок занят Хортом. Я лечусь сам.
И каких сил мне стоило убедить зверька заняться охотником — не знает никто.
Стон охотника. Угрюмо смотрю на рыжего. Ведь умеет лечить без боли. Так чего ж?..
— А теперь грудь. Не шевелись, я залечу. — Кот лезет на колени Хорту, целеустремленно глядя на рваные раны с еще сочащейся кровью.
— Может… просто перевязать? — неуверенно.
Удивленно смотрю на охотника. Так больно?
Две лапки прижимаются к груди, вид у Мурза спокойный и сосредоточенный.
— Разряд!
Тело парня начинает посверкивать. Он… дымится? Скрежет зубов, крик. Оттаскиваю мелкую сволочь за шкирку, шипя сквозь стиснутые зубы.
— А что сразу я? Не нравится — лечи сам. Тоже мне, потерпеть немного не может.
