В дорожной сумке Мой, приехавшей в машине Клемента, тайно лежал тот примечательный конический камень, украшенный золотистыми рунами лишайника. Как только она услышала, что Беллами не продал коттедж и ее приглашают погостить там вместе с Клементом и Луизой, то запланировала очередную попытку — возможно, последнюю — возвращения этого поросшего лишайником камня на его прежнее место, к родному скальному обломку на склоне холма, с которым она так грубо разлучила его. Недавно, буквально за день до получения приглашения на отдых в этом коттедже у моря, Мой приснилось, что этот камень выбрался из ее комнаты и спускается по лестнице, она выбежала за ним и увидела, как он скребется возле входной двери. Распахнув ему дверь, она долго стояла на крыльце, глядя, как камень удаляется по безлюдной улице. Потом, все также во сне, Мой ужасно пожалела, что отпустила его одного на улицы Лондона, и бросилась на его поиски, но лишь тщетно обегала все ближайшие улицы.
Клемент и Луиза не раз говорили, стараясь убедить Мой и самих себя, как чудесно ей будет жить у моря. Ей выделили симпатичную комнату в мансарде, откуда открывался самый очаровательный вид. У моря она сможет, как прежде, лазать по скалам, обследовать водоемы и собирать камни. Все это, подумали Клемент, Луиза и Беллами, отвлечет девочку от недавних потрясений и горестей. Однако они заблуждались. Конечно, Мой лазала по скалам, разглядывала тех крошечных тварей, что сновали и прятались в водоемах. Она также присматривалась к камням, но пока (как заметил Беллами) ничего не принесла в дом. Но как же мало радовала ее теперь близость столь многих вещей, которые могли бы вызвать ее восторг и стать любимцами ее домашней коллекции, насколько чуждыми казались ей теперь все, недавно столь любимые увлечения. Еще до отъезда из дома Мой заметила, что у нее не проявляются те странные, тревожившие ее способности. Камни в ее спальне больше не двигались, они перестали бунтовать или послушно перемещаться по ее повелению. Теперь они лежали недвижимо, лишившись таинственной связи с их хозяйкой. Мой сочла, что исчезновение таких волшебных способностей, естественно, объясняется ее взрослением. Она не удивилась. Однако ее расстроила, даже испугала потеря чувственного контакта с множеством существ, взаимоотношения с которыми она воспринимала как само собой разумеющееся явление. Возможно, это чувственное «онемение» было также вызвано резким обострением ее давней и сокровенной тоски. Возможно, когда-нибудь ее тоска развеется. Но Мой не думала, что это произойдет, даже не представляла такого конца.
В этой мансарде ее тревожили ночные кошмары. Ей снился лебедь. Несчастная птица являлась к ней во сне со сломанной лапкой, окровавленная перепончатая конечность безжизненно болталась, почти оторванная от тела. Бедному лебедю приходилось скакать на одной ножке. Только вместо реки Мой теперь видела магазин, какой-то птичий магазин, где этот лебедь, еще живой, покачивался на крючке. Ей снился чернолапый хорек, выставленный в виде чучела в витрине Музея естественной истории [92], когда Мой подошла посмотреть на него, то увидела, что зверек открывает маленький ротик и что-то говорит ей. В этот момент появился смотритель и, взяв ее за руку, вывел из зала в какую-то мрачную темноту. Мой снилось гнездышко, где жил ее паучок, а она, став совсем крошечной, пришла к нему в гости, паучок выглядел очень испуганным и все просил Мой: «Спаси меня, спаси меня», Мой плакала и говорила: «Я не могу спасти тебя, я слишком мала, я слишком слаба». Ей снилось, как злой котище уносит в лес на расправу ее хомячка Колина, а она пытается догнать похитителя, но бежит жутко медленно, путь ей преграждают длинные и колючие ветви кустов и деревьев. Ей снилось, как она ласково гладит умницу Тибеллину, а кошка лежит, умирая, на своей подстилке, не в силах даже мяукнуть, и жалобно смотрит на Мой. Ей снилось, что она превратилась в того дракончика, которого собирался обезглавить святой Георгий. Снилось, что она встретилась с Польским всадником, он медленно проехал мимо, она заметила, что он плачет, и позвала его, но он отвернулся. Мой снилось, что она тонет в море слез.
Утром ночные кошмары кончались. Но начинались иные дневные пытки, ей приходилось делать вид, что она хочет есть, хочет играть, что она радостно проводит время, терпя сочувственные взгляды и ласковые замечания. Луизино предположение о том, что Мой сходит с ума, самой Мой теперь порой казалось счастливым выходом. Она давно устала бродить в окрестностях дома и по берегу, вспоминая, где, на каком же из травянистых холмов находится тот скальный обломок, с которым раньше жил поросший лишайником камень. Несколько раз отправлялась она на прогулки к холмам, надеясь, что угадает нужное направление или на нее снизойдет божественное озарение, но ее надежды не оправдывались. Ей помнился только пологий травянистый склон без деревьев, хотя, возможно, там и росли какие-то кусты, и неглубокая впадина или ложбина. Протекал ли поблизости ручей? Проходила ли рядом дорожка? Этих воспоминаний у Мой не сохранилось. В один из дней (следующий после того, как Клемент пытался привлечь внимание Луизы к красоте морского пейзажа), уже без всякой надежды, Мой направилась к морю, тайком захватив с собой этот камень, возможно, чтобы просто «выбросить» его. Во время отлива можно было прямо по берегу перейти за соседний мыс, где открывался вид на вереницу дальних холмов. Мой уже не раз тщетно вглядывалась в эту перспективу. Теперь ей лишь хотелось уйти подальше от дома. Коттедж давно скрылся из виду, она направилась к линии низких скал, таща на плече сумку с конусообразным камнем. Немного поднявшись по склону, она положила этот камень на плоскую скалу. Возможно, камни сами подадут друг другу сигнал. Но сможет ли она понять их язык? Спустившись на берег, Мой медленно побрела обратно по травянистой тропе, поглядывая на скалы и холмистые склоны, но так ничего и не почувствовала и не увидела. Она размышляла, правильно ли поступила, оставив красивый камень на той плоской скале, где он бросается в глаза. Возможно, еще кто-то найдет его и унесет домой. Хорошо ему будет или плохо? Или ей лучше положить его в море? Понравится ли ему в море? Он не похож на морской камень. Однако через сотни и тысячи лет он станет морским камнем, руны с него исчезнут, острый конус округлится и на нем поселятся морские твари. Мой вновь начала подниматься вверх, чтобы забрать камень, но передумала и остановилась. Какая разница? Ведь это всего лишь камень. Он ничего собой не представляет. И она ничего собой не представляет.
Беллами сидел в своей спальне. Перед ним на кровати лежали письма, присланные отцом Дамьеном. Анакс устроился там же на кровати, частично на этих письмах, и поглядывал на Беллами, щуря свои озорные синие глаза и слегка пошевеливая пушистым хвостом, когда на нем останавливался взгляд хозяина. Пес принял позу, которая очень нравилась Беллами: разлегся во всю длину, вытянув задние лапы.
— Подвинься-ка, Анакс, — сказал Беллами и, вытащив из-под собаки письма, аккуратно разложил их.
В самый последний момент он все же решил захватить с собой эти письма. Сначала ему хотелось уничтожить их, поскольку они очень сильно расстраивали его. Беллами подумал, что так и не узнал Питера. Почему же все так запуталось? Кажется, потребуются годы, чтобы разобраться во всем, что произошло. Но чем он будет заниматься в будущем, как будет существовать, не может же он просто все забыть? А если забудет, то как сможет выжить после этого? Он может превратиться в вялую сонную тварь типа жабы. Однажды Беллами приснился жуткий сон, в котором он лежал на земле, насквозь пропитанный водой, превратившись в какое-то длинное, серое и безрукое существо, а люди равнодушно ступали по нему. Этот сон неожиданно навеял ему воспоминания о другом, более давнем сне, в котором он был Падающей звездой. Но каков смысл этой Падающей звезды и как связан с ней архангел Михаил, опирающийся на свой меч и довольно высокомерно поглядывающий на страдания осужденных? Беллами привез сюда чистый блокнот, намереваясь переписать кое-какие письма. Но, вновь принявшись просматривать их, он вдруг с глубоким волнением понял, что невольно читает и перечитывает лишь некоторые отрывки, словно они представляли собой часть какой-то длинной единой литании, ему даже слышался новый ясный голос далекого наставника, которому он бормотал свои ответы.
За долгие годы жизни ты погряз в мирских заблуждениях, ты не станешь святым, отказавшись от мирских удовольствий, нет смысла ждать божественных откровений или знаков, себялюбивое трепетное волнение ты ошибочно принимаешь за благоговение, твое смирение омрачено чарами мазохизма, а темная внутренняя пустота заполнена мраком мечущейся души. Описывая конец этого пути, ты воображаешь, что достиг его, тебя вдохновляет магия, но она противоречит истинному пониманию, ты полагаешь, что монашеская жизнь подобна смерти, но ты будешь жить и страдать. Путь Христа труден и прост, изнурителен путь аскетизма. Мы постигаем незримое посредством зримого, но создание идолов и божественных образов порождает губительные заблуждения. Мучения паломников могут поглотить целую жизнь и завершиться безысходным отчаянием. Твое стремление к страданиям ведет к успокоительной дреме. Ложный бог наказывает, истинный Бог сражает наповал. Откажись от порочных мыслей, источник терзаний нельзя лелеять, как домашнего питомца, ты не вправе карать себя за грехи, просто избавься от них. Выйди в мир и помоги ближнему, будь счастлив сам и приноси радость окружающим — вот твой истинный путь. Затворничество не для тебя, успокойся и смирись, осознай скромность людских возможностей, стремись к добродетели, очищающей поиски любви, молись неустанно, живи в своем мире и ищи Господа в своей собственной душе.
