Хакан Ногербекович сидел рядом с гостями, и, заметив Симу в лагере, помахал ей.
— Иди, начальник зовет, — дядя Боря присел на ступеньку кабинки, достал курево.
Сима застыла в нерешительности.
— Чего я там забыла? Там одни мужчины, у них не принято, чтобы женщины сидели рядом.
— А тебя сидеть никто и не приглашает! — дядя Боря затянулся, выпустил дым из уголков губ. — Начальник хочет, чтобы ты свои предположения о каком-то символе рассказала. Важно это для них. Иди, не робей. Если что, я рядом!
Сима не могла не улыбнуться. Этот дядька, как отец, опекал ее и даже чем-то похож был на него. Любил шутить, умел раскрутить неприятную ситуацию так, что о ней все забывали, переключаясь на его балагурство.
Направляясь к аксакалам, Сима краешком глаза заметила, как Арман, оставив коней рядом с лагерем, перебрался к камню и, вежливо поздоровавшись со всеми, подошел к сидевшей особняком женщине с высоким головным убором. Да и все мужчины, кроме разве что Армана и Хакана Ногербековича, были одеты в отороченные яркими узорчатыми полосами халаты и высокие войлочные шапки — кто в белые, кто — в черные.
«Прям, этническое представление!» Сима еще более неловко почувствовала себя, но делать нечего. Она перешла перекидной мостик и подошла к начальнику.
— Здравствуйте, — она чуть склонилась, здороваясь со всеми, и спряталась за начальником от любопытных взглядов, но он решительно подтолкнул ее вперед.
— Вот, наша практикантка, ее зовут Симона, она из Ташкента.
Действо походило на смотрины. Сима почувствовала огромное желание убежать. Старики молча разглядывали ее, а бабушка Армана, как догадалась Сима, просто сверлила ее взглядом, и этот взгляд двумя змеями вползал в сердце, сковывая его. Сима почувствовала, как стало тяжело дышать. Она попятилась, только заметив, как Арман тенью метнулся за камень и тут же его голос прозвучал у самого уха:
— Я с тобой, Сима, ничего не бойся, на выпей.
Он протянул ей пиалушку. Не спрашивая, что там, она залпом осушила ее, только почувствовав знакомый запах эфедры и вкус кислого молока, смешанного с какими-то незнакомыми травами. Через пару минут Сима словно сбросила оковы, вздохнула, открытым ртом ловя воздух.
Она хотела сказать, что знаки надо смотреть днем, что сейчас ничего не видно, и она не может рассказать о том, что думает об их значении. Но не успела и звука издать, как раздался глухой удар сильной ладони в бубен. Еще один, еще. Удары поглощались чернеющей за Батыр-камнем степью, но ритм ускорялся, а у Симы подкосились ноги. Арман осторожно подхватил ее за талию, все шепча слова ободрения. Костры вспыхнули ярче, разродившись целыми снопами искр, старики, что-то причитая, синхронно закачались в стороны. Бабушка Армана, вдруг прекратив стучать в бубен, возвысила голос, то ли призывая кого-то, то ли предостерегая о чем-то. Сима расширила глаза. Перед ней, прямо над плоским камнем, на котором совершали жертвоприношения, поднялась высокая, почти с голову Батыр-камня, фигура воина. Ее очертания колыхались вместе с огнем костров, но с каждым мигом фигура становилась все более четкой, хотя цвет ее оставался белым, местами разбавленным серыми тенями.
Шаманка выкрикнула несколько отрывистых слов, и Сима поняла ее. В голове сложилась фраза: «Проснись, Рожденный Свободным!». Бабушка Армана выкрикивала следующие слова и Сима перестала ощущать свое тело, она словно выросла из него и поднялась на уровень бело-серого призрака.
Когда шаманка крикнула: «Говори!», все звуки внизу оборвались. Все взоры устремились на Симу и того воина, что гневным взглядом буравил ее. Но девушка уже не боялась, она подняла правую руку, вытянула ее вперед ладонью и вместе с поднявшимся ветром в степь полетели магические фразы. Сима произносила доселе неизвестные ей слова, которые объединили значения символов в заклятие: «Луч божественного света, посланный на землю оком Великого Тенгри, да осветит мир, да раскрутит несокрушимое оружие Великих Духов Света, дабы поразить Духов Тьмы и разрушить чары зла, ниспосланные на Великого Воина Неба, закрывшие от него кровью и плачем невинных, его истинное предназначение. Силой, данной мне Тенгри, волей, ниспосланной Умай, я, Рожденный Свободным, приказываю тебе, мятежный дух, покинуть земли и воды мира людей и отправиться к Отцу Небесному! Я дарую тебе свое прощение! Да будет так во имя любви и созидания во всем мире!»
Сима подняла руку выше головы, и бессильно уронила ее. По степи пронесся гул. Призрак воина, скованный веками цепями заклятия, почувствовал себя свободным, выпрямился во весь рост, став еще выше Каменной головы. Он посмотрел вдаль, словно пытаясь охватить взглядом простор степи. Его грудь вздыбилась. От сильного выдоха люди сжались, непроизвольно вскрикнув. Воин опустил глаза и увидел маленькую фигурку женщины. Призрак опустился перед ней на колено, пытливо вглядываясь в лицо.
— Ты прощаешь меня, дитя? — в голосе похожем на барабанный гул прозвучало сомнение.
— Я прощаю тебя, Великий воин.
Он, вздохнув с облегчением, так, словно сбросил с себя пудовые цепи, склонил перед Симой голову и невнятно промолвил:
— Спасибо…
Встала шаманка, взяла бубен и запела грозную песню Воителей Света. Призрак обратил тяжелый взор к ней, поднялся, положив руку на меч. Шаманка завершила песню, и призрак Великого Воина растаял.
Сима упала без чувств. А через мост бежал дядя Боря с монтировкой в руке, кроя матом на чем свет стоит и всех казахов, и своего начальника, и бог знает кого еще. Он встал рядом с Симой, повисшей на руках Армана; потрясая монтировкой, забрал девушку от «ирода», который затуманил ей голову. Славка с Жоркой прибежали следом на помощь и все вместе отнесли Симу в лагерь.
Облака закрыли Луну. Пошел дождь. Люди разошлись. В лагере археологов в наркотическом сне бредила Сима. Друзья по-очереди дежурили возле нее, а Хакан Ногербекович плакал, не стесняясь слез, то и дело повторяя:
— Не знал я, что они задумали, не знал, старый дурак, просили только о знаках рассказать!..
В юрте было темно. Только хилый свет луны, прорвавшийся сквозь нагромождение облаков, просачивался в круглое отверстие наверху. Арман оставил дверь приоткрытой и остановился на пороге, вглядываясь в темноту.
— Подойди, Арман, — властно позвала бабушка; ее голос оставался сильным, хоть и чувствовалась в нем усталость после нелегкого ритуала.
— Как вы, аже[13]?
— Уже лучше, сынок, сядь рядом.
— Свет включить?
— Не надо, у кого есть глаза, тот всегда видит.
Арману показалось, что бабушка улыбнулась. В другой раз он бы тоже улыбнулся, сказал что-то ласковое, в другой раз, но не сейчас. Сейчас в его груди кипели чувства: обида, гнев, растерянность, любовь…
— Аже…
— Я понимаю, Арман, — бабушка положила свою руку на его. Сухая теплая ладонь успокоила. Умела мудрая Батима расплетать клубок чувств и прогонять гневных духов. — Ты не сердись на меня, сынок, знаю я, что ты думаешь! Думаешь, старая бабка посмеялась над тобой, растоптала твои чувства… Нет, Арман! Поверь мне, так было надо!
— Но, аже! — Арман вспыхнул, как соломинка в язычке огня.
— Тихо, тихо, — Батима сжала его руку, — не давай демонам поселиться в твоей душе, успокойся, выслушай меня, — она перевела дух, помолчала. — Помнишь, я рассказывала тебе сказки о Великом Тенгри, о его смелом воине, голова которого, как страж, так и стоит в степи уже много веков? — Арман кивнул. Бабушка приподнялась. — Помоги мне сесть, дай подушки. Вот так. Хорошо. Теперь слушай.
Каждый человек живет для того, чтобы выполнить свое предназначение. Ведет его дух, посланный Тенгри. Когда только новая жизнь появляется в женщине, Умай поселяет тот дух в ее чреве и он терпеливо ожидает часа своего нового рождения. С того момента судьба человека на всю жизнь связана с духом. Боги завещали нам терпение, смирение, веру в свое предназначение. И, если, человек уходит с дороги, по которой его ведет бог, случаются беды. Демоны Эрлига только и ждут, когда человек откажется от бога, и его дух станет уязвим. А каждый дух — это великая добыча! Вот и борются силы Света с силами Тьмы за каждого человека.
Давным-давно, на землю сошел Великий дух, которому суждено было родиться свободным. Но человек изменил предназначение. Им овладели демоны Тьмы, и Рожденному Свободным пришлось вести борьбу за равновесие всего мира. Когда Великий Воин был убит, его душа не нашла себе покоя, а мятежный дух, получивший большую силу от демонов зла, воспарил над Землей. Тогда собрались шаманы со всей степи и сотворили заклятие, начертав на камне особые знаки, каждый из которых был известен только одному из них. Но все заклятие было ведомо Рожденному Свободным.
— Аже, вы хотите сказать, что Сима и есть тот дух?
— Не торопись, Арман, слушай. Прошли века, и заклятие начало ослабевать. Демоны зла не теряли время, они делали все, чтобы заполучить дух Великого Воина! И время пришло. Я услышала голос Тенгри, который возвестил, что придет та, в которой воплотится дух Рожденного Свободным, — бабушка откинулась на подушки. Арман слышал ее тяжелое дыхание. И не осмеливался просить рассказывать дальше. Но она сама продолжила:
