бедных, семидесяти пяти лет от роду, и был похоронен на кладбище Скорбященского женского монастыря. Не ищите его могилы. Сначала разрушили монастырские храмы – от диких тех времен чудом уцелела одна церковь, затем снесли кладбище. На его месте разбили парк; сейчас, кажется, там стоят жилые дома – и Николай Федорович, в тишине и покое отдыхавший в своей домовине четверть века, с ужасом услышал грохот от падения церквей, потом веселую музыку, и голоса, и шарканье десятков ног, выплясывающих фокстрот, а в последнее время ухал над ним забивающий железобетонные сваи молот и гремела стройка. Что вы делаете, люди! – кричит из своей могилы Николай Федорович. – Остановитесь! Соединитесь в общем деле восстановления мертвых!
Никто его не слышит.
Он пал, бедный Николай Федорович, и теперь ждет, когда все-таки люди последуют его призыву и все как один выступят против смерти. Верим ли в это мы? Правду говоря, мы видим в его учении некую великую поэму, мечту человечества, дерзание исполинского масштаба. Но мы полагаем, что пока есть жизнь, будет и смерть – разрушительница, но и святая дева уставшего человечества.
1. Пролог
Перед нами – седьмое небо, где на сверкающем драгоценными камнями престоле восседает Бог Саваоф с длинными – до плеч, белыми, как снег, волосами и такой же белоснежной бородой. Престол окружают серафимы, поюще, вопиюще, взывающе и глаголяще: «Свят, свят, свят, Господь Саваоф!», со склоненными головами стоят херувимы, непрестанно вникающие в божественную мудрость, тут же престолы, исполненные чувства Божьего величия. Видно, что Саваоф чем-то озабочен. Он оставляет престол и в задумчивости прохаживается по облакам. Машет десницей серафимам: «Перерыв!» Те замолкают. Слышно, как Он рассуждает сам с собой: «И кому взбрело в голову? Сегодня один, завтра другой…» С этими словами Саваоф садится на престол и нажимает кнопку звонка. Звучит мелодия, отчасти напоминающая триумфальный марш из «Аиды». Входит дежурный ангел, розовощекий, кудрявый, приятного вида, с глазами цвета чистого неба. Разводит и сводит за спиной крылья и низко кланяется, касаясь рукой облаков под ногами.
Саваоф (движением ладони призывая его приблизиться). Скажи-ка, милый, кто из архангелов на месте?
Ангел. С утра все были, Ваше Всемогущество.
Саваоф. Все?
Ангел. Святая правда.
Саваоф. Позови-ка Мне… Позови-ка, ангел ты Мой, того, кто Огонь Божий.
Ангел. Уриила?
Саваоф. Его самого.
Ангел пятится назад, скрывается и вскоре возвращается.
Ангел. Он отправился к Ездре, Ваше Всемогущество, чтобы сказать ему, что зло посеяно, но еще не пришло время искоренить его.
Саваоф (недовольно). Я разве отпускал его к Ездре? Мог бы и завтра слетать. Не горит. И меч он взял?
Ангел (кивает). Взял, Ваше Всемогущество.
Саваоф. И пламень огненный?
Ангел (потупившись). И пламень.
Саваоф (задумчиво). Не скоро вернется. Тогда вот что. Найди-ка Мне, дружок, Селафиила. Он как будто никуда не собирался.
Ангел (уходит и возвращается). Говорят, он отправился в пустыню. Там Агарь вопит и плачет об отроке своем, которого она оставила под кустом и ушла, сказав, не хочу видеть смерти сына моего.
Саваоф (недовольно). Я слышал голос отрока. Ревет мальчишка белугой на всю пустыню. Мне его жаль, хотя в будущем он доставит Мне немало хлопот. Пусть Селафиил помолится, и Я укажу колодец неподалеку, чтобы они не погибли от жажды. (Он хмурится; ангел стоит, потупив очи.) Никакого порядка. Делают, что хотят. Позови Иегудиила. И не говори Мне, что его нет!
Ангел (уходит и возвращается со слезами на глазах). Ваше Всемогущество, он только что отбыл.
Саваоф (устало). И куда его понесло?
Ангел (виновато). Союз писателей испросил вдохновения.
Саваоф (негодующе). И венец золотой он взял?
Ангел (кивает). Взял, Ваше Всемогущество.
Саваоф (разводит руками). Недопустимое своеволие! Ведь Я его предупреждал, Я говорил ему и не раз, хватит потакать их просьбам. Вдохновение надо заслужить! Я подарил им слово – но взглянуть страшно, что они с ним делают! Раньше они стонали, что цензура их душит. Хорошо. Я убрал советскую власть, убрал цензуру. Вы свободны. Творите! И что? Убожество, серость и описание всевозможных прелюбодеяний. Нет великих тем, нет дерзновения, нет тоски обо Мне. А когда появляется достойная книга, они ее рвут, как несытые волки. Зависть, сплетни, пьянство – все они в этих трех словах. И вдохновения просят. (Вздыхает.) Читателей жалко. А других писателей у Меня пока нет. (Потирает шуйцей лоб.) Отвлекся. Скажи-ка Мне, милый, а что Варахиил, на месте?
Ангел. Сейчас узнаю.
В его отсутствие Саваоф сокрушенно качает головой.
Ангел (возвратившись). Ваше Всемогущество, я Вас умоляю… Не расстраиваетесь. Вам это вредно. Всем от этого плохо, Ваше Всемогущество!
Саваоф (нервно смеясь). И его нет?
Ангел. Он по важному делу отбыл!
Саваоф. Интересно бы знать, по какому.
Ангел. Он взял с собой двух ангелов и явился Аврааму у дуба Мамре и подтвердил Ваше обетование…
Саваоф. Да? И что Я обещал? Это записано?
Ангел. Да, Ваше Всемогущество. Вы обещали, что Сара родит от Авраама Исаака, хотя…
Саваоф. Хотя у нее прекратилось все женское. Помню. Как Я сказал, так и будет. Родит. Однако почему он до сих пор не вернулся?
Ангел. Содом и Гоморра, Ваше Всемогущество.
Саваоф. Да, Я знаю. Я велел испепелить эти города за мерзкое блудодейство их жителей! (Грозно взмахивает десницей.) Пепелище останется от них, от всякого дома и всякого скота их! Чашу ярости Моей изолью на Содом и Гоморру. И в века и века будет она предостережением каждому, кто воспылает противоестественной похотью.
Ангел. Но в Содоме, Ваше Всемогущество, живет Лот с семейством, племянник Авраама, муж благочестивый и праведный. Если он и жена его, и дети его погибнут, не бросит ли это тень на Ваш образ?
Саваоф. Не надо, чтобы он погиб. Я не хочу.
Ангел. Варахиил вывел Лота и жену его, и детей его из города, сказав, спасай душу свою и не оглядывайся назад. Ступай на гору, чтобы тебе не погибнуть.
Саваоф (с тревогой). Спаслись?
Ангел. Не все.
Саваоф. Кто?! Лот?!
Ангел. Жена его. Сказано было – не оглядываться. Она оглянулась – и превратилась в соляной столб.
Саваоф. Да, да. У Меня была такая мера. Я, кстати, знал, что так случится. Но поверь: невозможно смирить женское любопытство. Не представляешь, не можешь представить, как дорого Мне до сих пор обходится любопытство Евы! (Он хмурит лоб.) Но все-таки.
Рафаила Я послал к Товиту. Он, знаешь ли, ослеп, и Я отправил Рафаила исцелить его. Товит прозрел –
