«Особняк Стрикленда был построен в тысяча восемьсот тридцатом году кораблестроителем Самуэлем Стриклендом, и на протяжении последующих семи десятков лет его семейство проживало на южной границе Грамерси-парка. В тысяча девятьсот восемнадцатом году большинство Стриклендов умерли во время печально известной эпидемии гриппа. Из всей семьи в живых остался только Август Стрикленд, внук Самуэля. Жена и дети Августа стали жертвами гриппа, и он увлекся идеей реинкарнации. В тысяча девятьсот двадцать третьем году он основал общество „Уроборос“ — организацию, посвятившую себя работе с людьми, которые прожили несколько жизней. Общество „Уроборос“ принимало людей любых сословий со всего мира и было одним из немногих частных клубов, членами которого могли стать женщины.
Одним из протеже Августа Стрикленда, объектом его благотворительности был загадочный молодой человек по имени Этан Эванс, которого доктор вытащил из нищеты. Члены ОУ полагали, что Этан наделен необычайными талантами, и Стрикленд делал все возможное и невозможное для того, чтобы поддерживать такое подобострастное отношение к своему воспитаннику. Лишившись семьи, Стрикленд решил оставить свое немалое состояние Эвансу. Август Стрикленд умер скоропостижно в июне тысяча девятьсот двадцать пятого года. Этан Эванс унаследовал особняк в Грамерси-парке и на некоторое время стал десятым в рейтинге самых богатых людей Нью-Йорка.
Почти сразу поползли слухи. Говорили, будто бы Этан Эванс повинен в смерти своего покровителя. Эванс возмущенно отвергал любые обвинения и в итоге пожертвовал особняк Стрикленда обществу „Уроборос“. Эванс погиб при пожаре, не успев окончательно очистить свое доброе имя.
В настоящее время особняк является резиденцией той организации, которую Август Стрикленд основал более восьмидесяти лет назад».
Взгляд Хейвен вернулся к фотографии на обложке. Стоявший в глубине парка дом с фасадом, поросшим плющом, вдруг начал вырастать. Он увеличивался до тех пор, пока Хейвен не встала перед ним, запрокинув голову. Она почувствовала гладкие мраморные ступени под подошвами туфель. Она поднялась на крыльцо к парадной двери и прижала кончик пальца к холодной медной кнопке звонка.
Она пробиралась через толпу. Все мужчины были в трагически-черных костюмах. Женщины — в черных шляпках и черных платьях ниже колена. У всех, мимо кого она проходила, глаза были красные, заплаканные. Некоторые всхлипывали. Доктор Стрикленд умер.
Она искала Этана. Гости ждали, что наследник Стрикленда скажет несколько слов. Но Этан исчез. Она услышала голоса, доносящиеся из кабинета доктора Стрикленда. Несколько человек собрались там, чтобы отдать последнюю дань уважения памяти покойного.
— Это правда, что все его состояние достанется Эвансу? — спросил какой-то мужчина.
Констанс остановилась неподалеку от двери и поспешно прижалась спиной к стене.
— Да. Повезло ублюдку, — сказал другой мужчина.
— А я слыхал, что удача тут ни при чем, — заметил еще один.
— Не знаю, на что вы намекаете, — произнес женский голос. Это была Ребекка Ундервуд. — Этан и доктор Стрикленд были как отец и сын!
— Она права, Джеймс, — негромко рассмеявшись, проговорил второй мужчина. — Не стоит верить слухам. И кого же наш новый господин Стрикленд поставит во главе общества?
— Какого-то иностранца, насколько я слышал. Имени не припомню.
— С чего вы взяли, что он иностранец? — фыркнула Ребекка. — Говорит без акцента.
— Значит, вы с ним беседовали?
— Беседовала, — не стала отрицать Ребекка. — Он встречался кое с кем из высокопоставленных членов общества.
— Высокопоставленных? — рассмеялся мужчина.
Констанс подкралась поближе к двери. Заглянув в щелку, она увидела, что Ребекка сидит на письменном столе Стрикленда, свесив ноги. Констанс возмутило такое хамство.
— Он мне рассказал все о своих планах насчет общества, — хвастливо проговорила Ребекка. — Он разработал систему, которая позволит членам общества помогать друг другу двигаться вперед и развиваться.
— А мы сейчас не этим самым занимаемся? Я только что пожертвовал уйму денег на поддержку одного из объектов благотворительности Стрикленда. Речь о каком-то мальчишке из Нью-Джерси. Десять лет. Гениальный физик.
— А новая система будет гарантировать, что ваше пожертвование не останется безвозмездным.
— Вы говорите о системе подсчета очков? Разве Стрикленд не считал, что добрые дела — это уже само по себе награда?
— Стрикленд был идеалистом, — сказала Ребекка. — Новая система будет учитывать природу человеческую.
— Безусловно, мисс Ундервуд, — смеясь, проговорил один из мужчин. — Но что-то я сильно сомневаюсь, что природа человеческая изменится, если добрые дела будут оплачиваться.
Громкий звонок прозвучал в тишине. Хейвен вздрогнула и очнулась. Звук доносился из заднего кармана джинсов. Она торопливо вытащила мобильник и увидела, что на дисплее мигает значок напоминания. У нее не было времени размышлять над последним видением. Она чуть не забыла, что сегодня среда.
Мать и бабушку она нашла в гостиной. Мэй изучала поваренную книгу, а Имоджин смотрела телепередачу, в которой проповедник в студии исцелял женщину с раненой рукой. Как только проповедник произнес благословение, женщина встала и победным жестом сняла перевязь. Хейвен была почти уверена в том, что она при этом поморщилась от боли.
— Вот чудо так чудо, — восхищенно проговорила Имоджин.
— Пожалуйста, могу я взять «Цивик»? Мне нужно быстренько заехать к Бью, — сказала Хейвен. — Мисс Хендерсон передала ему книгу для меня и задание по английскому языку.
— Не «могу я», а «можно мне», — поправила ее Имоджин. — Ты на чердаке закончила?
— Да, мэм, — ответила Хейвен.
— Ну, тогда конечно, милая, — пробормотала Мэй, не отрывая глаз от книги. — Ключи на столике в прихожей.
— Возвращайся вовремя, чтобы успеть в церковь, — добавила Имоджин.
— Постараюсь, — ответила Хейвен.
— Не просто постарайся, а успей, — ледяным тоном произнесла Имоджин, неотрывно глядя на экран телевизора.
Хейвен села в машину. Она проехала по длинному и крутому спуску с холма через весь городок и повернула к Эдемскому водопаду.
На этот раз Хейвен заметила, что в церкви нет окон. Единственным признаком жизни были четыре пикапа, припаркованных неподалеку от входа. Подойдя к двустворчатым дверям, она услышала фальшивое звучание настраиваемой электрогитары. Хейвен остановилась, гадая, не следует ли постучать. А потом ухватилась за шершавую деревянную рукоятку и вошла в церковь.
Внутри все выглядело так же просто и непритязательно, как внутри. По обе стороны от широкого прохода, ведущего к дощатому возвышению, стояло по пять длинных скамей. Вентиляторы, подвешенные к стропилам, перемалывали густой, влажный воздух. На стене позади подиума висел большой крест.
Хейвен заметила Лею Фризелл. Та наклонилась и включала электроусилитель. А трое мужчин в одинаковых рубашках и брюках настраивали инструменты — гитару, банджо и контрабас. Женщины из церковной общины были одеты в длинные цветастые платья с оборками и рюшами. Казалось, они пришли из другого века. Всего здесь собралось человек пятнадцать, но почему-то казалось, что в церкви полно народа.
— Хейвен! — Лея, стоявшая около первой скамьи, помахала рукой и поманила к себе Хейвен. — Я хочу познакомить тебя с мамой. Мама, это Хейвен Мур.
Хейвен устремила взгляд на полную женщину с длинными рыжими волосами, заплетенными в толстую косу.
— Рада познакомиться с вами, миссис Фризелл.
Женщина ответила на приветствие теплой улыбкой. Пожалуй, если бы у нее была возможность появляться в городе, ее можно было бы счесть красавицей.
— Спасибо тебе, Хейвен. Ты такое чудесное платье подарила моей Лее. Она в нем была просто красавицей.
— Я просто должна была сделать Лее этот подарок. На днях она мне в школе просто жизнь спасла. Я ужасно благодарна вам всем за то, что вы разрешили мне посетить вашу церковь.
