Можно было, конечно, остаться — я ведь не обязана бесконечно просить у него прощения, да и вообще постоянно общаться с младшим Чжоем! Я помедлила на пороге, собираясь с духом… опять игра слов! А вдруг снова не смогу выйти из квартиры?
Входную дверь я миновала, даже не заметив. Как и уже закрывшиеся двери лифта. В машине устроилась рядом с Джоем. Поморщилась, когда он кинул свою борсетку буквально мне на колени. Ну то есть сквозь. Хотя, конечно, он не в курсе, что я пошла за ним и что это мне никак не повредит… Но все равно очень невежливо!
Под включенную музыку и полное молчание мы добрались до работы. Рассеянно поздоровавшись с затаившейся за своим столом секретаршей (нашего букета сегодня не обнаружилось — то ли утащен домой, то ли выброшен с досады), Джой пересек приемную, взялся за ручку двери, помедлил и обернулся:
— Да, Мария, насчет вчерашнего…
Женщина поднялась. Вытянула руки по швам и начала, похоже, домашнюю заготовку:
— Знаешь, Джой, вчера ты сказал чистую правду!
— Погоди, — сказал парень, направляясь к ней.
— Я думала весь вечер и полночи — ты совершенно прав! Я действительно не всегда соблюдаю нужную дистанцию между начальником и подчиненным!
— Мария, я…
— И хотя мне, — секретарша прерывисто вздохнула; и без того влажные ее глаза заблестели, — было очень обидно, ты имел полное право сказать все то, что сказал! Впредь я постараюсь не выходить за рамки делового общения… и-и-и буду держать свои руки при себе!
Склонив голову, Джой некоторое время смотрел на невысокую, шмыгающую носом женщину. Кивнул задумчиво:
— Да, конечно. Поэтому теперь буду обнимать тебя я.
И сделав шаг, обхватил ее за плечи. Мария от неожиданности издала странный звук — нечто среднее между фырканьем и всхлипом. Замерла в его руках, потом обняла ответно, похлопала по спине и даже влажно чмокнула, куда дотянулась — то есть в район подбородка. Когда Джой ее отпустил, женщина вытерла мокрые глаза и проворчала:
— И вообще, где бы я еще могла полапать молодого парня?!
* * *
А ведь он лишь хотел показать, что не сердится, что может понять и оправдать ее, — и за это получил по полной! Нет, женщина всегда остается женщиной, даже если она мертвая женщина! Видимо, следовало наорать, выпороть и поставить в угол. Так, что ли?
Он даже не уверен, поехала ли Инсон с ним на работу. Если да, то она упорно молчала, а Джой счел ниже своего достоинства вопрошать о том окружающее пространство. А когда ему все-таки захотелось это сделать, включил на полную громкость хип-хоп. Интересно, умеют привидения регулировать громкость музыки путем затыкания собственных ушей? Джой мелочно понадеялся, что нет. Да и вообще, какое ему дело, рядом ли призрачная девица или дуется неизвестно за что где-нибудь в уголке!
С Марией Джой помирился, но было ему по-прежнему иррационально стыдно за слова, которые он — вернее, Инсон в его теле — наговорил вчера бесценному секретарю. Придется еще долгое время из кожи вон лезть, чтобы загладить обиду.
Джой остановил машину чуть поодаль от Чертова Кольца. Никакой аварии, несмотря на плотное движение, сегодня не наблюдалось. Джой побарабанил пальцами по рулю, безуспешно вглядываясь: толку-то, если призрачного зрения Инсон он теперь лишен! Спросил воздух:
— Он еще там?
И умолк. Ждал, зная, что ни за что не повторит вопроса, как бы ему ни было любопытно, удалось ли упокоить мстительный дух старика. Текли минуты, в машине царило молчание. Джой дернул ртом и протянул руку к ключу зажигания.
— Да, — тихо прошелестело рядом.
Он одновременно испытал облегчение — Инсон здесь и ответила ему! — и разочарование: значит, ничего у них с этим Сергушевым не вышло.
— И что он делает? Опять Кольцо заколдовывает?
— В данный момент идет к нам.
Джой вспомнил внешность вонгви: ну, в принципе, и расстраиваться не стоит, что не увидит его лишний раз!
— И? — спросил он, потому что Инсон молчала.
— Мы разговариваем, не мешай! — раздраженно отозвалась призрачная девица.
Джой вновь забарабанил пальцами, но удержался от предложения включить в беседу и его. Живым — живое, призракам — призраково. Справедливо ведь…
Не жалеть же теперь об утерянных способностях, которые давал подсаженный в него дух!
* * *
Я смотрела, как, бодро шлепая единственным «сланцем», к нам идет Иваныч. Топает, не замечая ни проезжающих сквозь него машин (я каждый раз нервно вздрагивала), ни проходящих насквозь людей.
— Инка! — заорал он издалека, интенсивно размахивая рукой. — Че, девка-черт, пришла старика навестить?
— Да, — сказала я, невольно улыбаясь: такой он был сегодня забавный и задорный; дружелюбный и жизнерадостный пьянчужка. Аж светится. — Как у вас дела?
— Ничо дела! Дочка моя приходила, представляешь? С внуком! Не видел его год — вытянулся хлопец мне под подбородок! Мужик растет! Нюрка цветы принесла. Плачет вся: «А мы тебя, папка, обыскались! Мол, как же ты так не уберегся!» Обещала добиться, чтоб меня экс-гу-ми-рова-ли! Поняла? Это чтоб меня, значит, выкопали, а потом отдельно похоронили. Вот! И памятник! Инка, поняла?! Памятник у меня будет мраморный!
— Поздравляю.
— Что, завидно?! — азартно вопросил старик. — Вот у тебя какой на могиле стоит?
— Да я вообще не знаю, где моя могила, — пробормотала я.
Иваныч немедленно преисполнился сочувствия.
— Ух ты ж, как тебе не повезло-то! Ну ничо, Инка, будет и на твоей улице праздник! Отыщут и тебя твои родные, значит! Точно говорю!
Я невольно посмотрела на Джоя, выжидательно барабанящего пальцами по рулю. Да. Если и на меня найдется такой вот неравнодушный парень… Может, и мне устроить ограниченный апокалипсис в каком-нибудь районе города?
— Ну ладно, — озаботился Иваныч. — Пошел я. Надо за внуком присмотреть. Курить начал, зараза! Пойду погоняю. Бывай, девка-черт! Заглядывай, если че!
И деловито пошлепал от нас прочь. Да уж, внуку-куряке нелегко придется: у дедушки-то талант! Я глядела ему вслед. Не то чтобы я завидовала, что Иваныч наконец упокоится, — мне еще не надоело жить даже в моем призрачном обличье. Но сейчас он при деле, да еще уверен, пусть и в посмертной любви и нужности своим родным…
— У него все в порядке, — сказала я сдерживающему нетерпение Джою. — Дочка с внуком приходили на место ДТП, обещали перезахоронить.
Джой кивнул и завел машину. Я добавила:
— Сказал передать тебе большое спасибо.
Это я соврала — но ведь видно же, как Иваныч доволен. И Джой — тоже. Хотя и сказал только:
— Значит, аварий больше не будет.
Мы ехали домой по-прежнему в молчании, но уже не в утреннем, полном невысказанных звенящих слов и обвинений, — просто как уставшие от плотного общения люди. Я глядела на Джоя. Хорошо, что мое призрачное состояние позволяет рассматривать людей вдоволь, не рискуя вызвать при этом смущение, негодование или нездоровый интерес типа «а что ты на меня так уставилась?». Парень смотрел вперед, изредка по сторонам. По его лицу скользили полосы света фонарей и разноцветных витрин, причудливо раскрашивая четкий профиль, привычно сжатый рот, выступающий подбородок, косой разрез глаза под изломом черной брови. Джой потер пальцем нижнюю губу, вновь поглядел в боковое зеркало. И сказал:
— Инсон, хватит на меня пялиться!
* * *
Засыпая, Джой слышал довольное мурлыканье кота. Значит, призрак все еще рядом.
…А предок пошел по проторенной дорожке: снова явился во сне. Все тот же английский кабинет, все те же цветущие вишни, нахально сующие ветки в окно… а вообще пейзаж когда-нибудь меняется? Или это любимые прадедовские «обои»?
Но сегодня в комнате их было трое.
Призрачная девушка сидела по правую руку Джоя. Он видел ее краем глаза (русые прямые волосы до плеч, любопытный глаз из-под нависшей на лицо пряди, улыбчивые губы), но, когда поворачивал голову, обнаруживал лишь бледную прозрачную тень — чуть плотнее струящегося горячего воздуха.
Зато прадед поражал своей вещественностью. Он сидел за столом напротив, сложив руки на набалдашнике трости, и взирал на них из-под нависших век. Не глаза — щели-прицелы. Не только провинившейся Инсон, но и правнуку стало неуютно.
Тонкие губы старика разомкнулись. Звучный голос отозвался в теле Джоя натуральной вибрацией.
— Ну и как? Разобрались?
— Более-менее, — сдержанно отозвался Джой. Черта с два он даст себя запугать. Тем более призраку. Тем более неизвестному: а вдруг тот вообще не чун сиджо, а какой-нибудь самозванец? Где его верительные грамоты, то есть документы?
Джой еще обдумывал, как поделикатнее, чтобы не обидеть предполагаемого предка, попросить предъявить их, а старик обратился уже к Инсон:
— А с тобой, агасши, будет отдельный разговор — когда вернешься!
