— А нам зачем? — удивился Мишка. — Когда они будут вот здесь, мы к ним прицепимся с левого боку, видно нас не будет за броней. А вот тут соскочим и пойдем потихоньку в деревню. Это я так, чтобы танки зазря не гонять… — смущенно взглянув на командира, тихо добавил он.
— Хм… — обхватив рукой подбородок, задумался майор. — Нагло… Очень нагло… — он пару минут прокручивал в голове Мишкино предложение. Наконец, усмехнувшись и качнув головой, хмыкнул. — А ведь может и получиться! Ну насколько нагло… — снова с восхищением в голосе повторил он. — Жигунов! — гаркнул он.
— Звали, товарищ командир? — словно черт из табакерки возник в дверях Жигунов.
— А ну-ка, дорогой, позови-ка мне сюда безлошадных командиров танковых экипажей, — приказал майор. — Бегом!
Через пятнадцать минут двенадцать серьезных мужиков внимательно выслушивали командира. Поняв, что именно он им предлагает, мужики сперва уставились на него большими глазами, но, сообразив, заулыбались.
— Значит, командир, — водя желтым от махорки пальцем по карте, проговорил невысокий коренастый мужчина в годах с забинтованной рукой, висящей на перевязи, — вот так сторонкой обойти, вроде в догонялки играют… и зайти им прямо в хвост? И они спокойно пустят?
— А чего им свои-то танки и не пустить? — отозвался второй танкист. — Мы ж на ихних Тиграх и пойдем. Зайдем им за спину… — и вдруг замолчал, что-то яростно соображая. — Командир… Так что же это… Они ж впереди будут… А мы — сзади? Вот прям сзади? — удивленно глядя на майора, медленно проговорил он.
Майор, ухмыляясь и следя за реакцией танкистов, молча кивнул. По лицам танкистов начали расплываться кривые злобные улыбки, в глазах медленно разгоралась жажда мести.
— И мы их прямо в жопы… Как в тире… — с восторженным придыханием почти прошептал танкист.
— Это самоубийство, — покачал перевязанной головой третий, и широко улыбнулся. — Мой танк почти починили, товарищ майор. Жаль его, конечно, но в серьезный бой он не сгодится, а вот для отвлечения… Вполне!
— И мой тоже, — отозвался еще один танкист.
— А мой всё… тю-тю… — развел руками другой, с обожжённым лицом. — Но за Сеню я с Тигра знатно отомщу, — потирая руки, криво ухмыльнулся он.
Мишкин план начинал стремительно воплощаться в жизнь.
В половину пятого вечера три немецких Тигра и одна Пантера каким-то образом оказались в тылу русских, просто чудом не напоровшись на мины. Правда, их быстро заметили и, едва не расстреляв, но, как всегда промахиваясь и бездарно тратя боеприпасы, захватить и даже подбить не смогли. Правда, упорства русским было не занимать, и они упрямо погнались за танками.
Немецкие командующие, внимание которых привлекли странные гонки танков на левом фланге, забыв о поле боя, смеялись над потрясающей глупостью русских. Ведь невооруженным глазом видно, что экипажи танков попросту дразнят и завлекают этих глупых русских в ловушку. И те с такой легкостью попались на удочку! Немцы, не отрываясь от созерцания гонок и делая ставки, попадут русские хоть раз или нет, следили за «догонялками». Немецкие танки то прибавляли ход, отрываясь от русских — по всей видимости, подбитых (слишком тихий ход был у этих Т-34, да и дымили они что-то очень уж сильно), то почти останавливались, словно поджидали противника, и, когда русские, уже догнав, начинали наводить орудие, чтобы расстрелять немецкие танки практически в упор, резко ускорялись, виляя в сторону. В результате выстрелы русских бездарно уходили в «молоко». Но те не сдавались, и упрямо продолжали преследовать танки великой Германии. Командиры панцерваффе даже дали приказ не стрелять по ним, и взять в плен упрямцев живыми. Смеялись до тех пор, пока Т-34, беспрепятственно подойдя едва ли не вплотную к их расположению, вдруг напрочь забыв про танки, которые догоняли, не открыли по ним огонь. Немецкий командующий умер, так и не увидев, как три Тигра и Пантера, зайдя в хвост танкам великой Германии, принялись методично и неспеша их расстреливать.
Пока немцы разобрались, в чем дело, пока отдали приказ на расстрел своих собственных танков, те успели уничтожить тридцать два немецких танка и пять Фердинандов.
И никто, наблюдая за гонками танков, не заметил, как в какой-то момент от них отделились четыре человеческих фигуры и нырнули в обожженую рожь.
После такой наглой, подлой и коварной атаки русских немецкое наступление захлебнулось. В этот день бой был закончен.
Все шесть экипажей танков, участвовавших в беспрецедентной операции, остановившей наступление фашистских захватчиков и давшей возможность подойти подкреплению Советской Армии, получили звание Героя Советского Союза посмертно.
Глава 11
Спустя три дня Советская Армия перешла в наступление. Танковый батальон, точнее, его остатки, ждал пополнения и переправлял раненых в тыл, в госпиталь. С одной из машин в тыл по приказу командующего фронтом должны были отправляться и дети.
Коля и Полинка безропотно залезли в машину, а Тамара ехать отказалась наотрез.
— Никуда я не поеду, — глядя исподлобья на хирурга, усаживавшего их в машину, мрачно проговорила Тамара.
— Милая, здесь война! Фронт! — горячился доктор.
— Я в тыл не поеду! — упрямо твердила Тамара.
Отчаявшись справиться с девчонкой — не силой же ее в машину запихивать — он, схватив ее за руку, отправился к майору. Постучавшись, вошел в командирский блиндаж.
— Товарищ майор, разрешите обратиться? — не обращая внимания на собравшихся в блиндаже капитанов и сержантов, срывающимся голосом спросил он.
— Что у тебя? — отрываясь от карты, которую они рассматривали с Черных, Степанычем и Божко, повернул к нему голову Федотов.
— У меня… Руслан Яковлевич, у меня вот! — дернув за руку, выпихнул он вперед Тамару. — Отказывается ехать в тыл, видите ли!
— Почему? — нахмурился майор.
— Я никуда не поеду, — мрачно и спокойно глядя на майора, повторила Тамара.
— Ты хочешь вернуться домой? Тамара… — начал было майор.
— Я хочу остаться в отряде. Я иду с вами, — перебила его девочка.
— Это невозможно, — бросая карандаш на карту и выпрямляясь, майор очень серьезно смотрел на девочку. — Здесь война, Тамара! Мы не играем в игры!
— Я догадалась. В тыл не поеду. Засунете в машину силой — выпрыгну по дороге. Умудритесь довезти до города — все равно сбегу и найду вас, — девочка была смертельно серьезна. Карие глаза прямо и смело впились в лицо Федотова. — Хотите проверить, товарищ майор? — выделила она обращение голосом.
— Тамара… — майор присел перед девочкой на корточки, взяв ее за худенькие запястья. — Здесь война. Здесь убивают. Мы воюем за то, чтобы вы жили, — попытался уговорить девочку майор. — Детям на войне не место.
— А кому место? Вам? Или им? — мотнула она головой в сторону стоявших возле стола и смотревших на них мужчин. — Или, может, тете Розе здесь место? Или медсестрам, что вытаскивают вас из-под огня? Кому? — худенькая грудь девочки часто вздымалась, но это было единственным, что указывало на ее волнение. Голос и лицо были абсолютно спокойны.
— Тамара, ты ребенок! А мы все — взрослые люди! — привел контраргумент Федотов, вставая и глядя на девочку сверху вниз.
— Я пионерка! — гордо вздернула подбородок девочка. — Я клятву давала!
— Ты три дня провела в госпитале. Хочешь быть медсестрой? — выпустив ее руки, и возвращаясь к столу, жестко спросил Федотов. — Тогда тебе тем более следует отправиться в тыл и закончить курсы медицинских сестер. Товарищ Макаров не возьмет тебя без образования! — хирург активно закивал.
— Разведчицей, — спокойно произнесла девочка.
— Что? — вылупил на нее глаза майор.
— Я хочу быть разведчицей, — вскинув голову и глядя на него снизу вверх, повторила она. — И у меня есть неоспоримый плюс — я девочка. Я пройду там, где никогда не пройдут ваши взрослые люди.
— Оставьте ее здесь, товарищ майор, — вдруг подал голос Степаныч.
— Ты в своем уме? — резко развернулся к нему Федотов. — Она ребенок!
