— Она уже не ребенок, — покачал головой Степаныч. — Посмотри ей в глаза. Она все равно вернется. Если дойдет живой и невредимой.
— А кто здесь за нее отвечать будет? — взъярился майор. — Сколько тебе лет, Тамара? — резко повернулся он к ней.
— Двенадцать, — с вызовом ответила девочка.
— Я буду отвечать, — подойдя к девочке, положил ей руки на плечи Черных.
— И я, — отозвался Степаныч, опираясь на стол пятой точкой и складывая на груди руки. — Мы все.
— Вы с ума посходили? — переводил взгляд с одного на другого Федотов. — Она девочка! — произнес он возмущенно. — Ее банально деть некуда! Где она будет спать? В землянке с мужиками?
— Придумаем что-нибудь, — серьезно проговорил Черных.
— Отставить! — рявкнул Федотов. — Девочке здесь не место! Машина уже ушла? — обратился он к хирургу.
— Ушла… — вздохнул он. — К вечеру еще четыре подъедут.
— С этими машинами в тыл, ясно? Тамара? — перевел он на нее взгляд. — Это приказ!
— Значит, Мишке можно, а мне нет? — прищурилась на него Тамара.
— Мише почти шестнадцать, и он мальчик! Мужчина! — раздраженно ответил ей майор. — Выполнять приказ!
Фыркнув, Тамара резко развернулась и вышла из блиндажа, гордо вскинув голову.
— Товарищ майор, оставь девчонку, — попросил Черных. — С нее будет толк.
Степаныч согласно закивал, поддерживая капитана.
— Я сам займусь ее обучением, — поправив ус, серьезно сказал он.
— Вы что, не понимаете? Была бы она мальчишкой — да оставляйте! Но она девочка! Зима впереди! Она по снегу будет с нами ползать? Застудится девчонка! Да и возраст у нее такой… ммм… — майор неопределенно покрутил руками. — Созревать она начнет вот-вот. И где она со своими тряпочками будет? Против природы не попрешь! Да и… Вы за всех солдат поручиться можете? Не дело вы задумали, мужики! — сдвинув брови, сердито отчитывал их майор.
— Ну, нужна она солдатам, — мрачно отозвался Божко. — Очень надо с соплёй связываться. Им вон хватит, с кем связаться. Да и Тамара девочка серьезная.
— И упрямая. Подожди, командир, — ухмыльнулся Черных. — Не поедет она в тыл, вот увидишь. Жди сюрприза, товарищ майор.
Степаныч с Божко широко улыбнулись, переглянувшись и согласно закивав головами.
— Девчонку в отряде не оставлю! — рыкнул Федотов и мрачным взглядом обвел ухмыляющихся подчиненных. — И нечего мне тут лыбиться! Делом займитесь.
Тамара, набычившись, под конвоем Макарова шагала к санчасти. Хирург, доведя ее до палатки с ранеными, ухватил девочку выше локтя. Тамара, кинув на него злой взгляд, резко выдернула руку из его руки.
— Я не арестованная! — огрызнулась она.
Хирург тяжело вздохнул.
— Наташа! — позвал он.
Из палатки через минуту выглянула медсестра.
— Да, Сергей Иваныч? — сбрасывая в кучу грязного белья перед палаткой горку окровавленных бинтов, улыбнулась она. — Звали?
— Звал. Пригляди за девочкой, пока не придут машины. С первой же машиной она едет в тыл. Приказ Федотова, — сбагрив девчонку, он быстро скрылся в палатке.
— Том, пойдем, тебя там раненые уж заждались. Ждут, когда ты им письма почитаешь, — весело позвала ее Наташа. — А то машина уж скоро приедет. С ней бы и ответы передать.
Тамара пошла в палатку. Тяжелая атмосфера боли ей совсем не нравилась — раненых было жаль до слез, а помочь она им не могла. Чувство абсолютного бессилия заставляло сжиматься сердце от ненависти, глядя на искалеченных, скрипящих зубами от невыносимой боли совсем недавно здоровых и сильных мужчин.
Вчера, когда первая пришедшая машина привезла почту, Тамара видела, как радовались раненые, получившие весточку из дома. С какой жадностью впивались они глазами в строчки, написанные родной рукой. И как крепко сжимали ослабевшими пальцами заветные треугольнички те, кто не мог их прочесть самостоятельно. Тамара не выдержала, подошла к одному танкисту с абсолютно обожжённым лицом, полностью замотанным бинтами. Она уже знала, что этот человек больше никогда не будет видеть — его глаза сгорели там, в танке… Присев рядом с ним на пол, она предложила ему прочитать письмо.
— Ты только аккуратнее, дочк, открывай, не порви… — хрипло, с трудом прошептал он, чуть шевельнув забинтованной рукой с зажатым в ней письмом в ее сторону.
Тамара, проглотив комок, застрявший в горле и выбивавший слезы из глаз, кивнула головой.
— Я буду очень аккуратна, дядь… — хрипло ответила она и осторожно вынула письмо из сжимавшей его руки.
Прочитав, она аккуратно вложила его обратно в руку раненому.
— Дочка, а мое письмо? Ты мое письмо не потеряла? — с тревогой в голосе спросил сосед, у которого осколок бомбы застрял чуть выше переносицы. Его так и не вынули — такую серьезную операцию в полевых условиях хирург делать побоялся, ждали отправки в тыл, в госпиталь.
— Я… Я поищу письмо… Наверное, оно в другой пачке было… — ответила ему Тамара и бросилась к тете Розе, раздававшей письма.
— Тетя Роза, тетя Роза! — подбежала к ней девочка. — У вас не осталось писем? Для тех, кто погиб? Для них писем не было? — с надеждой посмотрела на нее девочка.
— А на что тебе те письма? — нахмурилась женщина. — Таки это выходит за рамки моего понимания. Люди погибли, и капитаны ответят их родным. Деточка, не стоит забавляться чужим горем, — покачала она головой и отвернулась от Тамары.
— Тот солдат, с осколком… Он… Он письмо ждет, тетя Роза! А ему не пришло, — по щекам Тамары покатились долго сдерживаемые слезы. — Ему нужно письмо, тетя Роза! Он же не видит, у него глаза завязаны. Я прочту ему чужое… Пусть думает, что это ему! — девочка вцепилась в рукав женщины. — Тетя Роза, пожалуйста! Они не обидятся, ведь это… это чтобы он жил, чтобы боролся!
— А имена? Он поймет, что это чужое письмо, — произнесла тихо подошедшая сзади медсестра. — Ты сделаешь только хуже, — покачала она головой.
— Я прочту так, что не поймет, — умоляюще взглянула на нее девочка. — Ему бы хоть капельку радости… Пожалуйста… — почти прошептала она.
— Тетя Роза, вы уже отдали письма погибших? — спросила девушка у санитарки. Та в ответ лишь отрицательно покачала головой.
— Дайте их девочке, — она перевела серьезные грустные глаза на Тамару. — Тамара, прочти несколько. Выбери самое нейтральное, где меньше всего рассказывается о семье, о том месте, где человек жил. Хорошо подумай, что будешь ему зачитывать, а что нет. И только потом отдавай ему письмо. Мне скажешь имя и адрес, чье письмо отдала — я объясню капитану.
— Спасибо! — обрадованная Тамара схватила протянутую ей санитаркой пачку писем и присела за углом палатки читать их. Выбрав одно, она отложила его, а остальные вернула санитарке.
— Спасибо большое, тетя Роза! — сказала девочка и в ответ на кивок непривычно молчаливой женщины помчалась в палатку.
— Я нашла, я нашла! — дотронулась она до руки солдата.
— Дай… мне… — прошептал он, приподняв руку. Тамара вложила ему в руку письмо. Тот жадно схватил его, прижал к сердцу. — Сын… Сын поправился? Что… пишет сестра? — спросил он у Тамары.
— Я не знаю… Я не читала, — ответила девочка, вдруг оробев. Внезапно она поняла, что не просто так он ждал письма… Он ждал известий о сыне. Что-то случилось с его сыном. А с его женой? И как теперь ей выкручиваться? Хорошо хоть сказал, что сестра должна письмо написать…
— Прочти… — ткнул задумавшуюся девочку письмом в плечо солдат.
Это было самое тяжелое чтение для Тамары. Она просто физически ощущала, как с ее языка льется ложь, и чувствовала себя отвратительной обманщицей, произнося выдуманные слова. Она не произнесла ни одного имени, изо всех сил следя за тем, чтобы случайно не назвать никаких подробностей… Закончив читать, она сунула письмо в руку притихшему солдату и пулей вылетела из палатки. Отбежав подальше, девочка рухнула в траву и дала волю слезам.
Спустя время она почувствовала на своем плече чью-то руку. Всхлипывая и вытирая слезы, девочка села, спрятав заплаканное лицо в коленях.
— Он понял, что письмо чужое? — мягко спросила присевшая рядом медсестра.
