– Это было… жутко. – Едва сумела выдавить бледная Вика. – Господи, столько крови… я даже не представляла, что смерть под пулями это так ужасно…
– Успокойся, – я крепко обнял ее и прижал к себе, помогая прийти в себя. – Все уже закончилось, не стоит так переживать из-за горстки головорезов, для которых человеческая жизнь не более чем развлечение.
– Все равно… – она стояла, прильнув ко мне, и пыталась унять нервную дрожь во всем теле, – я не понимаю этого. Ты так легко их всех убил…
Я лишь прикрыл глаза, прогоняя в памяти сцены из своей прошлой жизни, которые по своей жестокости даже близко не стояли с этой расправой.
– Я некромант, Вика, водивший за собой мертвый легион по Москве. Я боюсь, что рядом со мной ты навидаешься и не такого. Но ты лучше подумай о том, что могли сделать эти ублюдки с нами и всеми остальными жителями, если б я не устранил всю их шайку.
– Да… я понимаю. Наверное, ты прав…
Мы простояли так еще некоторое время, и Виктория действительно начала понемногу успокаиваться. Я гладил ее по волосам, нашептывая различные слова утешения, помогая ей принять реальность, и ее нервный мандраж постепенно отступал. Бедная девочка окунулась в водоворот смертей слишком резко, и мне было нестерпимо печально от того, что я не смог ее от этого оградить.
Радовало только одно, мне теперь гораздо проще отслеживать влияние моего дара. После того как я, можно сказать, поймал его за руку при попытке мной манипулировать, мне хоть стало понятно, с какой стороны ждать этих поползновений. Спасибо Виктории за это, иначе, не исключено, что сейчас произошло бы рождение нового Аида.
Спустя десяток минут, когда Вика смогла снова уверенно стоять на ногах, не повисая на мне, в хибару вошел старейшина деревни, деликатно постучав в косяк дверного проема. Пожилой негр выглядел глубоким стариком, сморщенный и высушенный палящим солнцем и тяжелой работой, но ему, на самом деле, едва ли было больше пятидесяти. Слишком уж ясным и разумным был его взгляд. В этой мелочи мы с ним даже были схожи… я тоже теперь выглядел намного старше своих лет.
– Чужаки, – обратился он к нам на вполне сносном английском, – мне хочется поблагодарить вас за то, что вы для нас сделали.
За его спиной на улице маячил один из наших недавних проводников, не решаясь заходить, и я понял, что тот рассказал о таинственной перемене, произошедшей с четверкой повстанцев.
– Я понимаю, – продолжал глава местной общины, – что наша страна далеко не рай, и что к нам по доброй воле приходят очень немногие. Как правило, это те, кто бежит от чего-то или от кого-то. Именно по этой причине я не хочу спрашивать ни о ваших именах, ни о том, что вами движет. Но я не могу не спросить о произошедшем. Скажи мне, белый, – он обратил на меня свой ясный взор, – как ты сумел убедить этих убийц пойти против своих, не зная даже нашего языка?
Ах, вот что его гложет… что ж, естественно, я не собираюсь раскрывать своих секретов, но кое-какую лазейку на этот случай себе уже присмотрел. В остальном же, пусть сам ломает голову, какими ухищрениями или уловками я обратил на свою сторону четверых повстанцев.
– С чего ты решил, что я не знаю вашего языка? – Ответил я старейшине на вполне четком сомали, но с сильным акцентом. С помощью знаний своих мертвецов, я бы мог сказать это гораздо чище, но решил, что от пришлого чужака вряд ли кто будет ожидать идеального произношения. Скорее, это может вызовать еще больше ненужных подозрений.
– Вот даже как… – старик округлил глаза в неподдельном удивлении и украдкой бросил взгляд на мнущегося позади него проводника. – Это, конечно, кое-что объясняет, но не все…
– А ты вряд ли захочешь узнать обо всем, старик, – жестко пресек я все дальнейшие расспросы и прямо посмотрел в его глаза.
Старейшина сразу же содрогнулся и вильнул в сторону взглядом, полыхая сильным беспокойством. Выдержать вид двух темных омутов, в которых клубится Истинная Тьма, было для него слишком серьезным испытанием. Я уже давно знал, какое воздействие оказываю на людей, и теперь часто пользовался этим приемом, как инструментом убеждения.
– Пожалуй, что так… – сдался он. – Я так думаю, вы тоже решили остаться в нашей деревне?
– Если ты не возражаешь, – ответил я, не желая ставить главу общины перед фактом. Лучше оставить ему возможность отказать нам, так будет честно.
– Что ж… не думаю, что в моих силах воспрепятствовать вам. Ты суровый человек, – признался пожилой темнокожий, – и мне не хочется заиметь врага в твоем лице. Хоть ты и спас нас, избавив наших детей и женщин от участи стать рабами фалааго, но меня пробирает дрожь от мыслей, какие еще беды ты можешь навлечь на нас. Оставайтесь, если хотите, нам всегда нужны сильные руки, если не для работы, то для защиты…
Поспешно удалившись из, похоже, ставшего теперь нашим, жилища, староста утянул с собой и проводника. А мне оставалось надеяться, что хотя бы здесь, вдали от цивилизации, мы с Викой сможем обрести свой дом и пожить спокойной жизнью, ни от кого не убегая.
***
– Сэр, вы позвольте?
Некогда темноволосый мужчина, у которого на голове седина уже начала полномасштабное наступление, оторвался от бумаг и взглянул на визитера.
– Что такое, Пэррис?
– Вы просили незамедлительно сообщить, когда прибудет посланец из Ватикана. Так вот, он ждет вашей аудиенции.
– Уже? – Удивился хозяин кабинета. – Тогда пригласи его ко мне. Неприлично святого человека мучить ожиданием.
Посетитель по-военному вытянулся и отсалютовал, круто развернувшись на пятках. Однако вскоре он вернулся, приведя с собой достаточно молодого человека, облаченного в черную сутану.
– Мистер Нилс, – приложил руку к груди священник, обозначив приветствие, – благодарю вас за столь скорый прием. Меня зовут брат Валентин, и я прибыл по высочайшему повелению его святейшества отца Франциска.
– Не стоит благодарить за такое, брат Валентин, в конце концов, это долг любого католика.
Священник лишь неопределенно хмыкнул, словно намекая, что на деле далеко не все придерживаются такого мнения.
– Мое сердце неизменно наполняется радостью при виде истинного последователя нашей веры, мистер Нилс. Но позвольте я сразу перейду к сути, ведь Папа ожидает от меня скорейшего доклада по своему поручению.
– Конечно-конечно, – хозяин кабинета встал из-за стола, чтобы лично отодвинуть стул для гостя, выказывая тому свое расположение. – Мне ведь тоже крайне любопытно, что могло понадобиться святой церкви от моей скромной персоны.
Брат Валентин благодарно кивнул, присаживаясь на предложенное место, и иронично взглянул на герб с белоголовым орланом на стене.
– Скромность – одна из величайших христианских добродетелей, мистер, Нилс. Но давайте пока забудем о ней. Скажите, насколько пристально вы следили за страшными событиями, развернувшимися в России?
– Достаточно внимательно, брат Валентин. – Хозяин кабинета нахмурился, сцепив пальцы в замок. – Только я не могу понять, почему вы спрашиваете об этом? Каким образом гражданская война у русских могла заинтересовать Ватикан?
– Вы немного лукавите, сэр, – священник улыбнулся и прищурил глаза. – Прошлогодняя бойня не была гражданской войной, и я полагаю, вам достаточно хорошо об этом известно.
– Она была не без странностей, – покладисто согласился Нилс, – но в целом ничего необычного.
– Необычное… это очень хорошее слово. Я б сказал, точное! Об этом я и хотел бы поговорить с вами. Папа Франциск смиренно просит, чтобы Соединенные Штаты не препятствовали Святому Престолу в донесении своей версии правды до паствы.
– О какой версии правды идет речь? – Мужчина явно насторожился и едва сумел подавить неуместный порыв встать из-за стола.
– О той, которая гласит, что мертвецы расхаживают среди нас.
В помещении повисла неопределенная пауза. Мистер Нилс не мог определиться, как ему следует реагировать на такие заявления гостя, но и оставить их совсем без ответа тоже не мог.
