И в тот момент, когда я уже готов выключить телефон и уткнуться в подушку, мне приходит СМС уже с нового номера: «Привет! Игорь, ты в большой опасности, и никто тебе не поможет, кроме меня. Серьезно, это не шутка».
Глава 2
Дата: 20 октября 2020 года.
Статус: турнир активен.
Количество участников: 35.
Фирма настоятельно предостерегает участников от контактов с сотрудниками Ордена.
При любых попытках вербовки и получении иных предложений рекомендуется немедленно сообщать дежурному администратору.
Следующий день начинается для меня с урока английского, который я провожу, уставившись в телефон. Не могу даже делать вид, что слежу за ответом Сони Антоновой, безуспешно пытающейся совладать с грамматикой. Языком я занимаюсь серьезно на курсах, а в школе что за английский?
За сегодняшнее утро я получил уже три СМС, пяток сообщений в ВК, и даже одно пуш-сообщение, как будто сгенерированное самим телефоном. Если честно, меня это уже начинает немного напрягать, и я подумываю написать в службу поддержки оператора. Что это вообще за хрень такая? Может быть, хоть они могут как-то это заблокировать?
Суть всех посланий сводится к тому, что я в большой опасности, но в то же время у меня есть возможность стать чуть ли не богом. Бредятина редкостная, конечно. Я даже не знаю, кто на такое покупается. Нигерийский спам и то осмысленнее.
Антонова уже явно приближается к неизбежной тройке, когда провисшая дверь открывается, шкрябнув, как обычно, по полу, и в кабинет к нам заглядывает Колобок. Колобком мы зовем математичку Галину Борисовну, нашу классную — за общую необъятность и, в общем-то, добродушие. Не в глаза зовем, естественно.
Выглядит она слегка взволнованно. Оба ее подбородка дрожат, словно желе, а глаза хаотично блуждают по классу, словно ищут, кого бы назначить крайним.
— Наталья Сергеевна, можно я Ростовича заберу? — спрашивает она у англичанки. Та величественно кивает, сохраняя на лице чопорное выражение лица британской леди, и я поспешно поднимаюсь из-за парты, повинуясь нетерпеливому жесту Колобка. Зачем, интересно, я ей понадобился? Что-то случилось? С родителями? Почему-то именно эта мысль возникает первой. Чувствуя, как грудь наполняется противным холодом дурного предчувствия, я выхожу из класса и закрываю за собой снова шваркнувшую дверь.
— Ты что-то натворил, что ли? — немного подавленно спрашивает Колобок своим булькающим голосом. — В Интернете что-то написал, да?
— А что, собственно… — начинаю, было, я заранее виноватым тоном. Ну, в самом деле, дурацкий же вопрос. Конечно, я что-то писал в Интернете, и не раз. Покажите мне человека, который ничего не пишет в Интернете. Даже сама Колобок, наверное, пишет. Какие-нибудь статусы в Одноклассниках. «Ставь класс, если тебя тоже достали ученики».
— Да меня сейчас завуч вызвала: говорит, пришел какой-то по твою душу из психологического центра, в учительской сидит. А я думаю: ты, вроде, ни в какие истории не попадал, учишься нормально, в полицию приводов не было, семья у тебя хорошая. Наверняка, значит, в Интернете что-то.
Мысль о том, что все несчастья мира происходят из Интернета, Колобок доносит до нас регулярно, на каждом классном часе.
— А что за центр-то такой? — интересуюсь я. — Из полиции, что ли?
— Типун тебе на язык! — машет рукой Колобок. — Еще чего не хватало. Не знаю я, что за центр. Сейчас тебе все расскажут.
Я задумываюсь на минуту. Писал ли я в самом деле в Интернете что-то такое, чтобы мной могли заинтересоваться какие-то органы? Да нет, вроде, ничего. Вообще почти ничего не писал в последние месяцы. Настроения не было. И что за психологический центр такой? Может быть, узнали что-то про родителей и хотят со мной об этом говорить? Но откуда? И кому какое дело?
Терзаемый этими вопросами я вслед за Колобком вхожу в учительскую.
* * *
За столом сидит низкорослый мужчина лет сорока в растянутой черной водолазке, с короткой стрижкой и в очках, которые ему совершенно не идут. На спинке стула висит его заношенная синяя стеганная куртка. В руках он вертит ручку, а на столе перед ним лежит маленький блокнотик — похоже, он собирается записывать что-то из нашего разговора.
— Игорь Ростович? — спрашивает он, не поднимаясь из-за стола и протягивает мне руку. — Меня зовут Андрей Арсеньевич, фамилия моя Коновалов. Меня прислали побеседовать с вами из Центра психологического мониторинга молодежной среды.
— Это что за центр, простите? — недоверчиво спрашивает Колобок. — Я про такой раньше не слышала.
— Нас, собственно, только недавно оформили в отдельную организацию, — говорит Андрей Арсеньевич. — Знаете, сейчас много негативных явлений стало наблюдаться именно в молодежной среде. Ну, вы, конечно, слышали про все эти случаи. Мне не хочется даже лишний раз об этом говорить, если честно.
— Да-да, — с пониманием говорит Колобок. — Вчера-то в метро, вы слышали?
— Слышал, — вдруг посерьезнев говорит мужчина. В его голосе прорезаются какие-то военные нотки. — Но давайте мы сейчас тут об этом не будем. Как говорится, не поминай нечистого, верно? Наша задача как раз в том, чтобы предотвращать подобное.
— Это вы правильно, да, да, — кивает Колобок. — Но Игорь-то тут причем?
— Видите, тут одна смежная организация проводила недавно в школах тестирование, мы получили их результаты и решили провести выборочные беседы с учащимися по результатам анализа.
Я в самом деле припоминаю, что в сентябре вместе со всем классом писал какой-то нелепый тест. Там были вопросы о том, часто ли я думаю о смерти, чувствую ли я иногда себя в безвыходной ситуации и слышу ли голоса в голове. Совершенно естественно, что на все подобные вопросы я ответил отрицательно. И вообще, по результатам этого теста я должен был бы выглядеть невероятно позитивным человеком, чувствующим поддержку в семье и школе, дружным со всеми одноклассниками, довольным экологической ситуацией и международной обстановкой. Но вот не помогло. Кто-то, видимо, решил докопаться.
— Я хотел бы побеседовать с Игорем наедине, если возможно, — произносит Коновалов, протирая очки. — Знаете, тут есть некоторые вопросы доверительного характера…
— Да, да, я понимаю, — кивает Колобок. — Но, все-таки, я же законный представитель, и по правовым нормам…
— Ну, что вы, Галина Борисовна, — слегка укоряет ее психолог. — Я же не из полиции сюда пришел, и не допрос собираюсь Игорю устраивать. Мы просто побеседуем. О жизни, так сказать, и ее перипетиях. Уверяю вас, никаких правовых последствий наша беседа иметь не будет, и даже теоретически не могла бы. Вот вы, Игорь сами что скажете?
— Да почему нет? — равнодушно отвечаю я. Мне, откровенно говоря, все равно. Я предвижу довольно скучную беседу, но избежать ее явно не в моих силах.
— Ну… Ладно, — неуверенно произносит Колобок. — Только вы недолго, а то урок скоро закончится, тут ходить будут постоянно.
— Хорошо-хорошо, — кивает психолог, и Колобок выкатывается из учительской.
— Присаживайтесь, — Коновалов кивает на старый стул с истрепанной подкладкой напротив него. Я сажусь, равнодушно глядя на его жесткое, небритое лицо. — Ну, рассказывайте, Игорь, что вы думаете по поводу всего этого?
— По поводу чего, простите? — вопрос застал меня врасплох.
— По поводу моего визита.
— Эм… ничего. А что я должен думать? — начало разговора кажется мне каким-то странным. Он что, сам не знает, по какому поводу пришел?
— Ну, что-нибудь думаете, наверное, — он дорисовывает в блокноте какую-то закорючку и поднимает глаза на меня.
— Если честно, я уже не очень хорошо помню, что я отвечал в том тесте, — говорю я. — Но мне кажется, ничего особенного.
— То есть, в целом вы к разным противоправным и необдуманным действиям не склонны? — спрашивает он без всякого интереса в голосе, поигрывая карандашом в пальцах.
