— Я такая же, как и все, — резко произносит Сирена. — Тебе кажется то, что я делаю, ужасным? Но это единственный путь. К этом рано или поздно придет каждый, кто всерьез хочет победить. Я просто пришла рано.
— Нет, не единственный, — отвечаю я. — Артур…
— Я знаю, что говорит Артур, — устало обрывает девушка. — Но он просто не знает, какие ставки в этой игре. Не знает, что такое Тир-на-Ног. Если бы он знал, он понял бы, что для того, чтобы попасть туда, любые средства годятся.
— А ты, стало быть, знаешь? — спрашиваю я.
— Я знаю, — твердо отвечает Сирена. — Я там родилась.
«Вот это да!» — проносится у меня в голове. До сих пор я думал, что нездешние если и попадают туда, то очень ненадолго. Сирена молчит несколько секунд, явно наслаждаясь произведенным эффектом.
— И как там? — спрашиваю я.
— Ты этого не сможешь себе представить, — с грустью в голосе произносит Сирена. — Серьезно, все, что я могу тебе сказать, даже на сотую долю не передаст того, как там прекрасно. Там даже воздух другой: густой, но в то же время совершенно чистый. Когда ты попадаешь туда, он опьяняет тебя, едва не сбивая с ног. Когда я первый раз оказалась здесь — мне тогда было лет пять — то первым моим впечатлением была духота и серость. Здесь всегда душно и всегда серо по сравнению с тем миром, понимаешь? Ты можешь подняться на Эверест, поехать на бразильский карнавал, обожраться наркотиками, но ты никогда не получишь здесь таких ярких ощущений, которыми там наполнены самые обычные вещи.
— Именно поэтому все нездешние здесь так несчастны? — вырывается вдруг у меня.
— Угу, — кивает она. — Вот только вдвое несчастнее тот, кто понимает, чего лишился, оказавшись тут. На самом-то деле, вы все никакие не нездешние. Вы родились тут. Из всех нынешних претендентов по-настоящему нездешняя только я.
На несколько секунд между нами повисает тяжелая пауза. Мне не хочется даже поворачивать голову в сторону Сирены и не только потому, что я все еще боюсь ее.
— В Общем, я думаю, ты понял, — произносит, наконец, она, прерывая затянувшееся молчание. — Ради того, чтобы вернуться домой, я готова на все. Совсем на все. И поэтому лучше быть на моей стороне.
— А если не буду, ты внушишь мне убить Артура и сделать харакири?
Сирена усмехается.
— А что, если на самом деле я не могу внушить человеку ничего такого, чего он сам никогда не хотел бы, пусть даже в глубине души? Вот взять, к примеру, тебя. Неужели тебе никогда не хотелось прыгнуть с балкона?
На секунду я словно вновь оказываюсь там: порыв ветра бьет в лицо, а я застываю, перекинув ногу через перила балкона и с ужасом глядя на несущиеся по шоссе машины, кажущиеся с такой высоты игрушками.
По моему телу пробегает холодная скользкая дрожь. Я останавливаюсь и делаю шаг назад, словно хочу отойти от края пропасти. И в то же время я с неприятным чувством понимаю, что Сирена в чем-то права: в минуты стыдной жалости к себе, я не раз думал, что хочу умереть, и открытое окно казалось самым простым выходом.
— Вот видишь, — произносит Сирена, и в ее голосе звучит торжество. — Так что же плохого я делаю? Я просто нахожу в голове у человека то, что в ней и так есть, а потом…
— А потом используешь это. Не морочь мне голову! Можно как угодно это называть, но ты заставляешь людей умирать ради своей выгоды.
— Вовсе не только умирать, — пожимает она плечами. — И не только ради выгоды. Я вообще многое делаю совершенно бескорыстно. Вот смотри.
С этими словами она догоняет идущего впереди понурого парня моих лет в черной куртке и пару минут что-то говорит ему на ухо, а затем спускает очки на нос и заглядывает ему в глаза. Парень некоторое время удивленно смотрит на нее, а потом начинает кивать. Минут пять продолжается странный разговор, после чего парень вдруг срывается на бег. Я вздрагиваю и даже делаю рывок, чтобы остановить его: мне кажется, что он сейчас бросится под автобус.
Сирена останавливает меня мягким движением руки. Парень же, вместо того, чтобы выбежать на дорогу, догоняет идущую впереди девушку с крашенными черными волосами и россыпью значков на рюкзаке, и начинает ей что-то с жаром говорить.
— Теперь она — любовь всей его жизни, — с ироничной улыбкой заявляет Сирена. — Ну, или, по крайней мере, ближайших нескольких дней. Потом без подпитки морок сойдет, конечно.
— Ничего хорошего из этого не выйдет, — говорю я, глядя на растерянное лицо девушки, слушающей парня, достав из уха наушник.
— Скорее всего, — легко соглашается Сирена. — А может, и выйдет. Кто знает? В любом случае, играть роль бога очень приятно.
Мне так и не приходит в голову, что на это ответить, до того момента, когда мы добираемся до входа в метро.
— В общем, я сказала, а ты слышал, — произносит Сирена, остановившись на гранитных ступенях перехода. В ее голосе не звучит явной угрозы, но он становится твердым: серебряный колокольчик превратился в железный. — Десять процентов тебе и десять Артуру. Кто надумает — дайте знать мне через "Вестника". И учти: второй раз я не предлагаю.
С этими словами она грациозно разворачивается на пятках, и спустя пару секунд я уже ее не вижу. Что довольно странно, потому что толпы вокруг нет, и затеряться совершенно негде.
* * *
— Я не буду ей отвечать ничего, — уверенно произносит Артур. Он сидит на краю Круглого стола, покачивая в воздухе ногой в черном кроссовке. Кроме нас в Тронном зале никого нет.
— Ты думаешь, это ловушка? спрашиваю я.
— Для меня почти наверняка, — отвечает он. — А вот что касается тебя, она, может быть, вполне искренне предлагает тебе союз. Ну, насколько к ней вообще применимо слово «искренне».
— И что же? Дело выгодное?
— В принципе, да. Она, кстати, сказала правду: я тебе десять процентов пообещать не могу, ты уж извини. Пять максимум.
— Потому что «семеро по лавкам»? — спрашиваю я, стараясь, чтобы вопрос не прозвучал слишком едко.
— Ну, а ты сам не видишь, что ли? — он хлопает ладонью по столешнице, чуть скривившись. — У меня есть обязательства, и с каждым днем их все больше.
Некоторое время мы молчим, и в гулкой тишине просторного зала слышится лишь треск факелов.
— Ей правда может быть так сильно нужно это? — я достаю из кармана зеленый камень, разглядывая его на ладони.
— Похоже на то, — отвечает Артур, наклоняясь к моей ладони и тоже пристально глядя на камень. — Знаешь, я раньше никогда не видел эти штуки. Говорят, в них правда скрыта огромная сила, но они очень разборчивы в выборе хозяина. Возможно, Сирена знает о них куда больше — она же была в Тир-на-Ног. Может быть, она даже знает, чем ты мог привлечь слезу. И хочет иметь тебя на своей стороне.
— Не буду я на ее стороне никогда, — отвечаю я, сжимая слезу в ладони.
— Я очень на это надеюсь, — кивает Артур.
* * *
Закрыв за собой дверь своей комнаты, я снова достаю из кармана слезу.
— Что ты такое? — тихонько спрашиваю я. — Или кто?
Я жду, что в ответ увижу какой-то образ, который подскажет мне ответ.
— Я часть, — слышится вместо этого в моей голове тонкий голос, который я и до этого слышал пару раз, общаясь со своим талисманом. Он очень красивый, но все же есть в нем что-то, немного отталкивающее. Наверное, потому что он явно чужероден. Он не мужской и не женский и какой-то слишком отстраненный. Впервые услышав его, я почему-то подумал, что, если бы тысячелетнее дерево могло говорить, оно говорило бы именно так.
— Часть чего? — переспрашиваю я.
- Часть того, что предначертано. Как и ты. Только ты более важная часть.
— Неужели? — удивленно спрашиваю я.
— Да, — отвечает голос. — Ты сможешь сыграть роль. Ты подходишь. Мне чужд твой мир, но я не желаю ему зла. Поэтому мне нравится, что у твоего мира есть ты.
— Какую же роль я смогу сыграть? Роль тирна?
— А разве ты хочешь им быть? — переспрашивает слеза.
