А Иван, старательно готовящийся к предстоящей экспедиции в течении нескольких месяцев, вынужден был ждать у «моря погоды». Искать нового компаньона было нецелесообразно, но коротать драгоценные дни отпуска в непременном квартирном ремонте, поездках в финские магазины, в алкогольной атаке на организм и пытке свободным временем оказалось тяжеловато. Время уходило, вероятность следующего контракта становилась все более зримой, а на улице, как на грех установилась такая замечательная погода, что Ваня сломался.
— Люда, можно я съезжу на денек-другой на Ладогу? — спросил он у супруги.
— Ванечка, если ты меня спрашиваешь, значит ждешь только положительный ответ, — ответила она. — А Суслова не будешь ждать?
— Да подлец он, этот Суслов, — махнул рукой Ванадий. — Меня на сто миллионов тысяч долларов променял. Не могу больше ждать.
— Опять каменных трилобитов привезешь? — поинтересовалась Людмила, покручивая на пальце замечательное стильное колечко из сарьмяжского подземного хода. В последний раз парни забрались под старую водонапорную башню вблизи от полноводного Волхова где-то в районе Старой Ладоги. Было самое начало весны, земля еще не оттаяла, снег не успел превратиться в грязную воду, и было удручающе холодно. Подлые спальные мешки не держали обещанную при минус десяти градусах комфортную температуру, в палатке было неуютно. Рыба на замерзшей реке ловилась, но с подозрительной нерегулярностью. Вытащенный на лед в первые минуты ловли полуметровый налим лукаво посмотрел на воспрянувших духом рыбаков, глотнул воздух широко открытой пастью и благополучно окочурился. Больше они никого не поймали, только зацепили специальную финскую блесну Rappala за неровность дна и, поборовшись, оставили ее в дар реке. Под землей было теплее, но непригляднее: кто-то нагадил везде, куда можно было только ступить. Они понедоумевали, зачем нужно было залезать сюда, чтобы справлять свои естественные потребности, если на природе — и свежий ветер, и возможность для маневра, и, главное, ни души кругом. Сошлись на мнении, что этот навоз остался с древних времен, но при всем увлечении архаикой он на малоценный экспонат не тянул. Словом, нашли они в самой глубине превратившихся в камни трилобитов, вот и весь итог. Вернулись домой, не сумев уберечься от насморка и температуры, несмотря на алкоголь и костер.
— Постараюсь что-нибудь, дополняющее твое колечко, — ответил Иван и пошел собираться.
Маршрут поиска он продумал тщательно, сверяясь с геологическими и топографическими картами, добытыми с интернета. Клочок кожи с надписью, трофей из Сарьмяги, был расшифрован. Иван видел в нем указание древнего погребения, где линии — направление движения. Суслов углядел предупреждение, типа «не влезай — убьет». Людмила — просто буковки и черточки.
Смущало только то, что где-то поблизости от предполагаемого скрытого подземного хода было поселение рыбаков-промысловиков, чье поведение было непредсказуемым. Впрочем, он не собирался разводить бурную археологическую деятельность, связанною с стратиграфией, типологией и относительной геохронологией. Только разведка. Потом приедет Суслов — потом они пойдут в поиск.
В пятницу рано утром он выехал в направлении к Ладоге, держа курс на Олонец. Новенький Nissan-Tiida, так устраивающий Людмилу, был плохо приспособлен для движения вне асфальтового покрытия, но выбирать не приходилось. Иван поклялся себе, что будет ехать очень осторожно и в случае сомнений проезда повернет обратно.
Съехав перед мостом через реку Олонка налево, он приготовился к первой передаче и максимальной нагрузке на гидроусилитель руля. Точнее, Ваньша мысленно предупредил свою машину о возможных напрягах, но вполне приемлемая наезженная грунтовая дорога позволила доехать практически до самой кромки воды.
Шумел камыш, гавкали невидимые собаки, где-то работал мотор лодки, бродили туда-сюда сосредоточенные люди, висели сети, поднимался дымок над маленькими хибарами — никто не бросился с расспросами, никто вообще не обратил внимания. Машин на въезде было достаточно — и дорогущих внедорожников, и лохматых жигуленков, и свежих иномарок, так что Ивановской машине совсем не грозила участь быть средоточием завистливых взглядов.
Ванадий выбрался на землю, подивился относительной чистоте в «диком и неорганизованном» людском поселении и сразу же обратился к проходившему мимо очкастому парню:
— Здорово! Не подскажешь, где здесь какие-то каменные развалины находятся? Оставили мне там ключи друзья-приятели.
— Здорово, — ответил тот. — Да нет здесь никаких развалин. Просто камни. Вообще-то спроси у дяди Вани. Есть тут старожил, может, он и знает.
Очкарик показал рукой на маленькую избушку, рядом с которой стояла целая поленница дров. На колоде для колки сидел всклокоченный дедок. Не то, чтобы он был очень старым, но выглядел уж больно неухоженным.
— Иван! — закричал очкарик, делая в имени ударение на первом слоге. — Подскажи гражданину.
Тот повернул к ним голову, попеременно дернул щеками на скуластом лице, обнаруживая один-единственный глаз, и махнул рукой: иди сюда, мол.
— Здорово, дядя Ваня! — сказал Иван, когда подошел поближе.
— Ну, здравствуй, дорогой человек, коль не шутишь.
Выглядел он неважно, как-то даже по-бомжатски, но относилось это только к одежде. Никакой безразличной безропотности, свойственной опустившимся ниже канализации людям, в нем не было. Глаз его глядел пытливо и даже как-то свирепо. Колбасило дядю Ваню не по-детски. Жестокий похмел тряс каждый отдельностоящий волос на немытой голове.
— Тяжко, дядя Ваня? — спросил Ваньша, полагая предложить в обмен на информацию сто грамм водки. Но тот повел себя совсем не так, как ожидалось бы.
— Почему тяжко? — задал дядя Ваня свой вопрос и с трудом поднялся на ноги. — Нисколько не тяжко. Просто холодно. Сейчас пойду искупаюсь — и полный порядок.
Он действительно, кряхтя и опираясь о поленницу, стащил с себя всю одежду, оставшись в одних трусах, сразу же надувшихся парашютом, и побежал в воду. Точнее, он изобразил бег, на деле качаясь и всеми силами удерживая равновесие, но очень быстро ноги его заплелись, и он рухнул, подняв тучи брызг.
Ванадий закручинился, вовсе не желая лезть в озеро, пусть не ледяное, но градусов на двадцать все же ниже температуры тела, чтобы вытаскивать на берег сведенного судорогой старикана. Однако, дядя Ваня пока не собирался тонуть, поражаться инфарктом или погибать от гиподинамии. Он, напротив, начал очень энергично барахтаться, сопровождая это оглушительными матюгами. На берегу собаки перестали лаять, мотор лодки заглох. Только дядя Ваня, не особо утруждая себя в подборе выражений, полностью игнорируя стиль и слог, продолжал подбадриваться, изображая кита на мелководье.
Он выбрался на сушу и принялся отряхиваться за неимением под рукой полотенца. Как ни странно, движения его стали более скоординированы, однако дрожь не прошла. Наоборот, она стала более амплитудной и акцентированной.
— На-ко, выпей, — сказал Иван, наливая в походный стаканчик полбутылки чакушки, не в силах больше видеть это подобие туземного танца.
Дядя Ваня не позволил себя уговаривать — маханул, не крякнув, и протянул емкость за добавкой.
— Хорошо, хорошо, — сказал Ваньша. — Ты вот только мне скажи, где тут поблизости есть камни от старинных развалин.
— Да камней тут навалом — выбирай любой, — ответил дядя Ваня, которого просто на глазах попускало. Дрожь начинала укладываться просто в гусиную кожу, сохранившиеся зубы прекратили клацать, волосы от воды сложились в подобие прически купца начала двадцатого века… — На кой тебе те развалины?
— Ключ мне там оставили парни. Надо забрать, — начал, было, Ваньша, но дядя Ваня только махнул рукой, обрывая.
— Ладно, мне-то без разницы, — сказал он, принимаясь облачаться в свое рубище. — Нальешь еще сто грамм — покажу.
— Потом, — ответил Иван, сделав злобную физиономию. — Если захочешь.
Они пошли почему-то прочь от Ладоги, в сущий бурелом. Когда вокруг заколосились сосны — большие и очень большие, дядя Ваня молча указал рукой на более-менее ровную площадку. Иван, не подав виду, что удивлен — он, честно говоря ждал какие-то графские развалины — постарался внимательней присмотреться к валунам и сразу же, будто глаза открылись, обнаружил типичный краеугольный камень, что издревле ставили на углах фундаментов.
Дядя Ваня, внимательно наблюдавший за Иваном своим единственным глазом, сразу перешел в наступление.
— Наливай, — певуче растягивая звук «а», сказал он.
Ваньша, благоразумно захватив с собой весь рюкзак с амуницией, отдал своему проводнику всю ополовиненную бутылку.
— Не торопись, дядя Ваня, — проговорил он. — Давай, что ли, выпьем по-человечески, с закуской. Потом пойдешь по своим делам, я обратную дорогу уже сам найду.
