Они поднялись на террасу, и Патриция нажала кнопку звонка. Дверь открыла еще далеко не старая, но постаревшая, рано поседевшая женщина.
- Миссис Пинго?
- Да. А вы Патриция?
Патриция утвердительно кивнула.
- А это тот молодой человек, о котором вы говорили, что он тоже учился вместе с вами и знал Полли? Простите, у меня не очень хорошая память на имена...
- Уэсли Флэш, мэм.
- Да, Уэсли. Проходите, пожалуйста.
Значит, Клементина не намерена просто с порога забрать вещь своей дочери и распрощаться. И дело тут не в одной вежливости. С первого взгляда на эту женщину Патриция поняла, что миссис Пинго живет прошлым. Такой тип людей был ей хорошо знаком. Здесь и сейчас они всегда как бы только наполовину, поэтому нередко бывают рассеяны. Их глаза часто смотрят в какую-то невидимую для других даль, а мысли все стараются и стараются повернуть время вспять.
Для Клементины не было ничего удивительного в том, что двое взрослых незнакомых людей пришли к ней поговорить о ее пропавшей два десятка лет назад дочери. Конечно, эти годы прошли, и оставили свой след на всем, не пощадив и ее саму. Но события двадцатилетней давности для миссис Пинго были явно более реальными, чем нынешний день.
Клементина проводила Патрицию и Уэсли в гостиную. При входе в эту комнату сразу бросалось в глаза, как здесь много фотографий. Настолько много, что не было бы преувеличением назвать их главной частью обстановки. Фото в рамках висели на стенах, стояли на полках и столе. Те, для которых рамок не хватило, были прислонены к рядам книг в шкафу, к вазочкам или еще каким-нибудь опорам. Патриция подумала, что кроме этого тут наверняка хранится множество фотографий в альбомах - и не ошиблась. Она и опомниться не успела, как оказалась сидящей на потертом гобеленовом диване с кофейной чашкой в руках и толстым семейным фотоальбомом на коленях. Кофейник и чашки появились на столике возле дивана как по мановению волшебной палочки, стоило гостям утвердительно ответить на предложение выпить кофе. Видимо, в кухне все это заранее стояло наготове специально к их приходу. А фотоальбом Клементина достала, не вставая с дивана, с ближайшей полки.
- Вот, - говорила она, переворачивая слегка пожелтевшую с краю картонную страницу, - это я с моей Полли, прямо во дворе родильного дома, нас только что выписали. А на этой фотографии ей уже семь месяцев. Видите кроватку? Мы вместе с Грэгори покупали ее для дочки, специально ездили в детский универмаг "Свит", он тогда был новый, недавно открылся...
Патриции стало холодно, несмотря на то что кофе был горячий. При каждом глотке думалось об одном и том же - без сомнения, из этой чашки когда-то пила Полли.
Скоро миссис Пинго перелистает все страницы с младенческими фотографиями своей дочери, на которых она - просто ребенок, для постороннего человека похожий на всех остальных новорожденных. Скоро ей будет два года, пять, семь лет - и Патриция наконец-то узнает, как выглядела девочка, которой пришло в голову пойти поплавать в пруду парка "Перекресток". Она поняла, что ей совсем не хочется этого знать. "Лучше бы я сейчас ничего не видела, так же как Флэш" - подумала она, пытаясь справится с ознобом.
Клементина, словно услышав ее мысли, сказала:
- Жаль, Уэсли, вы не можете посмотреть альбомы вместе с нами. Ох, простите, говорить так - бестактность с моей стороны...
- Ничего, мэм, - улыбнулся, глядя мимо нее, Флэш. - Мне достаточно слушать, что вы рассказываете.
- Здесь мы с моими родителями, на двадцать пятой годовщине их свадьбы. А это моя подруга Айша Грант, ее сын родился ровно через неделю после моей Полли.
Подвеска в виде сердечка все еще лежала во внутреннем кармашке сумки Патриции. Миссис Пинго до сих пор про нее не спросила - как будто вовсе забыла, зачем пришли к ней гости. И Патриция не напоминала ей. Она догадывалась, что пока Клементина не держит эту вещь в руках, все остается по-прежнему, и ее дочь для нее словно бы жива. Может, она действительно смирилась с исчезновением Полли, но точно не верила, что ее девочки больше нет.
Полли оказалась рыжеволосой. Не ярко-рыжеволосой, а слегка рыжеватой, с большими светлыми глазами. На фото, где ей было два-три года, она смотрелась довольно пухленькой, но к пяти годам изменилась, стало заметно, что она вырастет стройной.
"Могла бы вырасти", - поправила себя Патриция.
- Здесь мы все возле нашего дома в Лотлорне. Нас снимала Айша. - На фотографии Клементина и ее муж сидели на траве, а Полли стояла рядом, улыбалась и махала рукой. Миссис Пинго узнать можно было с трудом. Она выглядела как совсем молодая девушка. Длинные русые волосы струились по плечам, лицо гладкое, ни одной морщинки. - Думаю, Полли рассказывала вам - до того как переехать в Сэдэн-сити, мы жили в Лотлорне. Это были такие счастливые времена... А потом Грэг устроился работать в строительную компанию Флайта, здесь, в Сэдэн-сити. Мы переехали. Вскоре они получили заказ на строительство этой тюрьмы, и все закончилось. Вся наша счастливая жизнь.
Патриция чуть не выронила чашку из рук. При всем желании она сейчас не смогла бы произнести ни звука, и ее взгляд беспомощно остановился на лице Уэсли. Может быть, Флэш как-то это почувствовал, а может, он задал бы вопрос в любом случае.
- Какой тюрьмы, миссис Пинго? - его голос звучал абсолютно спокойно, как будто он заранее знал, как все обстоит на самом деле.
- Той, которую задумали строить на Лабрисфортской скале, - объяснила Клементина. (Не "построили", а "задумали строить" - машинально отметила про себя Патриция).
- Знаете, - продолжала миссис Пинго, - он ведь сначала хотел отказаться делать этот проект. Он сразу понял, что это будет не просто обыкновенная тюрьма, а что-то на грани закона... или даже за гранью. Я никогда не стремилась разбираться во всем этом, потому что это ужасно. Но постоянно отговаривала Грэгори... и наша Полли тоже. Нет, мы ей, конечно, ничего об этом не рассказывали. Она случайно наш с Грэгори разговор услышала - и тут же говорит: "Папочка, пожалуйста, не надо строить этот противный лабиринт". Название "Лабрисфорт" она или не запомнила, или ей трудно его было выговаривать, вот и назвала лабиринтом.
Грэгори тогда целый месяц ходил такой хмурый, все размышлял, какое же принять решение. Если бы он как специалист сказал Флайту - ну, не просто сказал, а сделал бы обоснованное заключение - что их компания с такой работой не справится, Флайт, скорее всего, отказался бы. Причины на то были: на этой скале ужасно трудно делать инженерные сети. Но все-таки муж взялся за работу. Государственный заказ - это же верные деньги.
А Полли, бедняжка, так расстроилась из-за того, что отец ее не послушал. Она, знаете, все просила, чтобы мы куда-нибудь уехали отсюда, не хотела оставаться. Но Грэгори уже не мог никуда ехать.
Клементина все говорила и говорила. Патриция порадовалась, что напротив миссис Пинго сидит Уэсли, кивающий с невозмутимым видом, а она сама - рядом с женщиной, и та не видит ее лица.
"Я, наверное, выгляжу так, как будто мне только что приснился кошмар. Почему я не могу взять себя в руки? Даже в море, когда я видела у горизонта эту чертову скалу, мне не было страшно. Так что творится со мной теперь?"
- Миссис Пинго, - собрав волю в кулак, Патриция заставила свой голос не дрожать. - Я помню, в конце того учебного года Полли как-то изменилась... грустила часто.
- Да, Патриция, это вы правильно заметили. Бывало, ходит по дому - такая печальная, а потом вдруг заплачет. А раньше ведь всегда веселая была, хохотушка. Но той весной мою девочку как подменили. Я уж и не знала, чем ее утешить. Гулять водила, в кино, в парк на каруселях кататься чуть не каждый день. Игрушки новые покупала, вкусненькое готовила - ничего не помогло. "Ну что такое, - скажу ей, - расскажи маме?" А она все одно: "Пусть папа не строит лабиринт". Так ужасно это на нее подействовало... Сны страшные начали сниться, есть стала мало, похудела. Тогда уж я совсем испугалась, в больницу ее повела. И к каким врачам мы с ней только ни ходили - никто так ничего толкового и не сказал. Болезней никаких нет. Я спрашиваю - а что же с ней такое? Ну, говорят, просто общения не хватает, новых впечатлений. Посоветовали обстановку сменить, куда-нибудь на юг съездить. Я Грэгори предложила, чтобы мы с ней вдвоем поехали. Так он - ни в какую, не захотел нас отпускать. Вот моя девочка сама и ушла...
Патриция была почти уверена, что миссис Пинго расплачется. И почему-то подумала, что так было бы лучше. Но Клементина не заплакала. С минуту она молча смотрела в одну точку перед собой, словно видела окружающее не лучше, чем Уэсли Флэш. Но потом, точно вспомнив все-таки о настоящем, поднялась с дивана и жестом позвала гостей за собой:
- Пойдемте, я покажу вам ее комнату. Я убираюсь там каждую неделю, но никогда ничего не переставляю и не меняю. Там все так, как было при Полли.
