встала рядом.
— Прости меня, сестра, я не сдержался… — ровно сказал Грим, но потом его голос дрогнул. — Я знаю, что должен подавлять свои эмоции… Даже сейчас, освобождённый от оболочки. Знаю… Но ничего не могу поделать… Я скучаю по Ней… Это было так несправедливо: разлучать нас…
От него буквально исходило нечто тёмное, что обычно Кира у людей лишь иногда ощущала или видела краем глаза, если эмоция была слишком яркой. Стоило субстанции коснуться её, как нахлынула глухая тоска, накрыла с головой, растоптала, превратила в ничтожную песчинку. Кира вспомнила тот сон, где она висела в пустоте. Она вспомнила, что чувствовала сама, когда любимыми губами были произнесены те страшные слова. Когда её сердце, и до этого мучимое предчувствиями, ухнуло в ледяную чёрную пропасть, корчилось в агонии, чтобы в конце концов замереть и перестать биться.
Точка.
Точка невозврата, поставленная месяц назад и объяснённая сильной любовью, от которой «слишком больно». Невозможностью постоянно расставаться, когда она приезжает, чтобы снова причинить страдание тем, что уедет. Слишком редкие встречи. Слишком сильная тоска, от которой не спасали почти ежедневные письма и междугородние звонки раз в неделю. Ради того, чтобы услышать его голос, она ездила в гости к тёте через весь город, в давке и столпотворении, затрачивая на путь по два с лишним часа, а Влад бегал на почту, на пункт междугородней связи в условленное время, спуская все карманные деньги на десять минут разговора.
Иррациональные чувства, которые мешали сосредоточиться.
Настоящая любовь, которая вспыхнула так не вовремя…
«Слишком рано», — сказала ей мама, утешая после истерики, устроенной уже после. После того, как она пожелала ему в ответ на: «Прости. Я больше не могу. Нам всё же надо расстаться», доброй ночи и зашла домой на ватных ногах с ледяным комом, расползающимся от желудка до кончиков пальцев на руках и ногах. Ему надо готовиться к поступлению, а он может думать только о ней и как она там. Иногда быть умным и всё понимать, уметь отсекать чувства ради других вещей — это так тяжело.
— Это… были… Твои чувства? — когда всё прекратилось, спросила Кира. Её голос дрожал, а перед глазами расплывались круги.
— Это… лишь сотая доля моих чувств, — сухо прозвучал ответ. — Большей концентрации ты бы не выдержала. Никто бы не выдержал.
— Они разрушительны? — предположила Кира. — За что тебя наказали? — и торопливо добавила. — Я… Понимаю тебя… Я тоже до сих пор люблю одного человека, хотя он меня и бросил… Скучаю и тоскую по нему… — глухо сказала она, помолчав, мысленно отгородилась от воспоминаний и добавила: — И ещё… Грим, пожалуйста, не делай так больше… Люди в моём городе, они пострадали и…
— Конечно. Прости, — легко согласился Грим. — Постараюсь держать себя в руках.
Кира посмотрела прямо на него и не ощутила угрозы. Даже наоборот: какое-то спокойствие и доверие. В общем, точно не роль злого тюремщика ей уготована. Стало интересно: влиял ли её «заключённый» на её восприятие, или это та самая «гибкость сознания»? Сделать явно ничего нельзя, а значит, надо учиться с этим жить.
— Вы, люди, сами того не зная, очень счастливы… — по прежнему вглядываясь вдаль, сказал Грим и его голос показался Кире немного мечтательным с привкусом чего-то сладкого на языке. — Вы можете любить того, кто любит вас. Можете растить детей от своего любимого человека… Я не знаю своих отца и матери, так как вырос в государстве и у нас численность населения строго регламентируется. Мы обращаемся друг к другу «сестра» и «брат»… Раньше я не придавал этому значения, но сейчас мне кажется, что это потому, что все мы втайне хотели бы иметь сестёр и братьев. Мои сограждане лишены любви и привязанности, нежности, вообще чувств… И всё потому, что наши эмоции, наши чувства могут вызвать «непредсказуемые последствия» для планеты и даже для Галактики. Впрочем, в вашем мире это столь же реально… Даже лишённый своего тела, я могу нарушить природный баланс. На моей родной планете очень холодно, есть даже такая теория, что наши предки выбрали её для жизни, чтобы не поддаваться горячим эмоциям, так как самыми сильными эмпатическими силами обладаем мы, сиусяне. Само название планеты «Сиус» в переводе с нашего языка означает «лёд, холод», и это же слово означает «спокойствие, недеяние», — Грим помолчал и, мечтательно улыбаясь, продолжил. — Я встретил Её на одном из собраний Совета. Она была прекрасна и холодна, как утренний туман у подножия Краспи… Точёное бледное лицо, ярко-рыжие волосы, огромные нежно-зелёные лучистые глаза. Мне сразу захотелось узнать, какая у неё улыбка.… Я ходил сам не свой, казалось, что внутри меня появился огромный огненный шар, сдерживаемый лишь тонкой оболочкой тела и налётом безразличия. Сдерживать себя, когда испытываешь такие сильные эмоции, невероятно трудно. Но я был третьим гримом Кхирка, и мне какое-то время это удавалось, — Грим явно погрузился в свои мысли и замолчал.
Всё это напомнило Кире всякие футуристические антиутопии, вроде «МЫ» Замятина, а ещё фантастику, которую она любила читать лет в четырнадцать-пятнадцать. Папа у неё был книгоманом — читал почти всё время, мама состояла в обществе книголюбов, через которое в Советское время можно было достать книги, как интересные, так и не очень, у маминых родителей тоже дома была настоящая библиотека, даже специальные штампики на книгах стояли — для обмена, так что они были классической «читающей семьёй». Все свободные стены от пола до потолка были заняты книжными полками, некоторые в два ряда… и это ещё только «избранное» и одобренное, несколько раз прочитанное. Не интересные с точки зрения родителей книги обменивались или сдавались в городскую библиотеку. Кире даже на миг подумалось: а вдруг Грим и его история — плод её воображения как нечто среднее из всего, что она читала?
— И что же произошло потом? Она любила тебя? — через минуту их обоюдного молчания деликатно напомнила Кира.
— Мы виделись, но не разговаривали друг с другом. А однажды, когда она шла по коридору… Я заметил… Я заметил, что в её волосах танцует ветер, представляешь?
— Ветер?
— Да… Мы можем сдерживать свои эмоции, но они всё равно будут как-то проявляться в небольших изменениях природы… В Её волосах танцевал ветер… Слово «танец» пришло мне в голову только на вашей планете, раньше я
