— Анита может сесть со мной, — сказал Ники.
— Мне не хотелось бы вести машину, пока вы двое там занимаетесь делом.
— Мы не для того садимся назад, чтобы «заниматься делом», Лисандро.
Он посмотрел недоуменным взглядом:
— Так отчего тогда не сесть вперед?
Я открыла рот и закрыла. Какая разница? Ники погладил мне пальцами руку, и совершенно естественно было их обнять ладонью. Сразу стало лучше, спокойнее. А, так вот почему это важно. Могла я пообещать, что мы не будем «заниматься делом» на заднем сиденье? Наверное, могла бы. А могла бы обещать, что мы не будем прикасаться друг к другу? Нет, да и какая разница? Что тут такого плохого? Я покачала головой:
— Сяду вперед.
Ники сжал мне руку:
— Начальник ты, а не он.
— Да, но я не могу пообещать, что мы начнем гладить друг друга и не зарвемся, Ники. Здесь он прав.
Я посмотрела ему в лицо, и увидела только желание, почти голод. С тех пор как Ники приехал в Сент-Луис, мы никогда не расставались так надолго. Я подумала: а уезжала ли я так надолго из дому с тех пор, как начался мой роман с Жан-Клодом? Я стояла и держала Ники за руку, и рука ощущалась как якорь во всей этой буре. Будь это Жан-Клод или Мика, насколько сильнее была бы тяга? Может, у меня не просто тоска по дому? Может быть, не только из-за неутоленного ardeur'a так сильно меня ранил корень дерева, что для лечения понадобился секс? Может, дело в том, что я не дома с Жан-Клодом и другими моими мужчинами, и потому так плохо заживала рана?
Я стояла, держала Ники за руку, и мне было хорошо, как не было много дней. Или это мне только казалось? Я не могла понять, и это тоже что-то значило. Вот блин!
— Я сяду впереди, потому что мне хочется тебя касаться. Похоже, дело не в том, что ardeur не утолен, а в метафизической связи, от которой желание тебя трогать сильнее нормального.
— И что это значит? — спросил он.
— Не знаю, но давай я сяду вперед и поедем в мотель. Оттуда выступим.
— Я не понимаю, Анита.
— Я тоже, — ответила я, и мы тему развивать не стали. Но села я впереди рядом с Лисандро, хотя когда Ники положил мне руку на плечо, я ее накрыла ладонью, и так мы проехали всю дорогу.
Лисандро заехал на парковку.
— Паркуйся перед офисом, надо узнать, хватит ли номеров на всех, — сказала я.
Он не стал спорить, просто свернул в другую сторону от наших номеров. Ники прислонился к спинке моего сиденья, рука все еще в моей руке, но теперь он лицо просунул сбоку от подголовника и ткнулся носом мне в щеку. Я подалась ему навстречу, будто не в силах удержаться, но сказала:
— Мы еще не остановились. Застегни ремень.
Он ответил тихим голосом, губами мне в волосы:
— Анита, мы едем десять миль в час. Ничего со мной не случится.
Я подавила желание сказать ему, чтобы все равно застегнул, — я несколько сдвинута на том, что ремни безопасности нельзя расстегивать до полной остановки машины, но Ники был прав. И он, черт побери, оборотень, то есть может на полной скорости вылететь через ветровое стекло и остаться в живых. Почему-то мелькнула мысль, что будь мама оборотнем, она бы не погибла, когда мне было восемь. Момент прозрения: я подумала, не потому ли я встречаюсь лишь с мужчинами противоестественной природы, что они выживут?
Лисандро нашел место под окнами офиса. Мне, чтобы выйти из машины, пришлось оторваться от Ники, но как только мы оба вышли, он взял меня за руку. Рука была правая, моя стрелковая, но так как он тоже правша, одному из нас приходилось отвлечь стрелковую руку. Мне пришлось заставить себя сделать то, что обычно я делаю машинально: высвободить руку и несколько минут молча пытаться определить, кто из нас должен усложнить себе выхватывание оружия. Но я только знала, что это буду не я. Такова одна из причин, по которым мы с Ники не слишком часто держимся за руки на публике: еще и потому, что он — мой телохранитель. Тот факт, что оба мы готовы были занять правую руку, при этом когда идет охота на опасных тварей, тоже наводил на мысль, что моя тяга быть рядом и в физическом контакте с мужчинами моей метафизической связи несколько неестественна. Надо будет позвонить Жан-Клоду, когда проснется, и спросить, что он скажет.
Но как бы там ни было, мы с Ники вошли в офисную дверь вслед за Лисандро рука в руке. Нас сразу окутал густой и темный аромат кофе, струящийся будто отовсюду. До меня дошло, что я уже и не помню, когда в последний раз кофе пила. Как так получилось? День выдался хлопотный, но все же…
Портье, который на месте преступления волновался, не потеряет ли он работу, отвернулся от полного кофейника и улыбнулся. На этот раз короткие каштановые волосы у него были аккуратно расчесаны и не слишком подходили к просторной футболке супергероя, джинсам и привычным кроссовкам, будто причесывала его мама, а одевался он сам.
— Свежий кофе, не хотите? — спросил он, подвинул к переносице сползшие очки в серебряной оправе. Жест автоматический, как у многих очкариков бывает.
— Пахнет настоящим кофе, — сказала я, таща за собой Ники к источнику соблазнительного запаха. Да, надо бежать ловить преступников, но даже рыцарям добра нужен кофе.
Он широко улыбнулся:
— Босс говорит, что у меня кофе должен быть готов в любое время. А что кофе должен быть фальшивым — такого он не говорит.
— Ход ваших мыслей мне нравится, — ответила я.
Он поставил три чашки и стал наливать очень темный и густой кофе.
— А ты кофе любишь, — сказал Лисандро у меня за спиной.
— Спасибо, мне не надо, — попросил Ники.
Клерк (как его зовут, я забыла начисто) остановился в процессе, уронив капельку на внешнюю сторону чашки.
— Прошу прощения. — Он поставил кофейник на кофеварку, достал салфетку и вытер вторую чашку. — Я рад, что среди вас кто-то его пьет. Обидно, когда хороший кофе зря пропадает.
Мы с Лисандро взяли себе по чашке, Ники вернулся в состояние бдительности, будто кто-то мог сейчас выломиться из стены и напасть. Но он был прав. Ему и мне надо было научиться справляться с тем, что заставляло нас все время тереться и касаться друг друга, или же мне придется отправить его домой. И точно так же было рядом с Домино — только с ними двумя из прибывших из Сент-Луиса была у меня метафизическая связь. Раз так, значит, что-то не так у меня с метафизикой, а это плохо.
Я вдохнула запах кофе, позволила себе закрыть глаза на миг, просто насладиться минутой. По запаху уже было ясно, что тут не нужны ни сахар, ни сливки. Этот кофе и сам по себе хорош.
— Чем я могу быть вам полезен, маршал? — спросил меня портье.
Я открыла глаза, улыбнулась:
— Извините, кофе меня отвлек.
Он тоже улыбнулся и пожал узкими плечами:
— Рад, что мог чем-то улучшить вам жизнь. Очень неприятная вышла история с раненой девушкой… маршалом.
— Спасибо, — ответила я. — Мы вообще-то приехали взять из ее комнаты одежду и отвезти туда, в больницу.
— Так она поправилась?
Я пожала плечами и улыбнулась неопределенно. Вряд ли служба маршалов хочет, чтобы о превращении Карлтон в вервольфа стало широко известно, и уж точно не хочет этого Карлтон.
— Нам всем нужны номера, — сказал Лисандро.
Я кивнула, и он был прав, вернув меня к делу. Что со мной за чертовщина? Я теряю сосредоточенность в разгаре дела — а это на меня не похоже. В такой степени, по крайней мере.
Портье зашел за конторку и спросил:
— Сколько вас? И согласны ли вы жить не в отдельных номерах?
Я стала было отвечать, но в офис вошли Бернардо и Олаф. Олаф едва не задевал головой потолок — у меня мелькнула мысль, как неудобно быть таким высоким, что потолки тебе низковаты. Хотя у меня такой проблемы нет.
— Горячий кофе! — радостно предложил портье, стуча по клавиатуре. — Сколько вам номеров?
Я посчитала про себя, отпивая глоток кофе. Вкус вполне соответствовал аромату — объедение.
— Три с двумя отдельными кроватями каждый.
— Спасибо, Рон! — сказал Бернардо еще издали и направился к кофейнику.
То, что Бернардо помнит имя портье, улучшило мое мнение о нем. Будь портье женского пола, я бы этого ожидала, но что он запомнил имя мужчины, чтобы быть дружелюбным, навело на мысль: а что если заигрывания Бернардо — всего лишь уровень общения, на который я с незнакомыми людьми не выхожу?
— Значит, места для шестерых, — подытожил Рон, стуча по клавиатуре.
— Ага.
Олаф подошел к конторке.
Рон бросил на него беспокойный взгляд, вроде бы оценивая, насколько лысая макушка Олафа близка к потолочным плиткам.
— Кофеварка вон там, — сказал он.
— Нет, спасибо, — ответил Олаф своим рокочущим голосом.
— Он ни кофе, ни чаю не пьет, — пояснила я.
— Буду знать, — сказал Рон, и видно было, каких ему трудов стоит не пялиться все время на Олафа.
— Мы только вражью кровь пьем, — сказал Ники.
