Н. Иваненко
(Москва)
Вот целый ряд снов, касающихся явлений умирающих; мне кажется, их следует отнести к той же категории, как и случаи телепатии, составлявшие предмет III главы. Они доказывают психическое воздействие умирающего на дух спящего или, во всяком случае, свидетельствуют о существовании психических токов между существами. Но я нашел нужным отвести этим явлениям лишь второстепенное место, потому что во сне человек менее уверен в том, что он видит, чем наяву, а сновидения так бесчисленны и так часто зависят от мыслей, заботящих человека, что случаев нечаянных совпадений нельзя устранить, основываясь на теории вероятностей, как в явлениях, наблюдаемых в состоянии бодрствования, когда человек располагает полным рассудком.
Тем не менее большая часть этих снов должна быть признана как доказательство несомненной взаимосвязи — как причины и следствия — между душами умирающего и того, кто чувствует его состояние. Некоторые из этих снов отличаются ясностью и точностью подробностей, просто удивительными. В ту самую минуту, как я пишу эти строки, я получил следующее сообщение от Даниэля Бейлара, архитектора, воспитанника школы изящных искусств, сына известного скульптора.
Телепатическое впечатление в данном случае наблюдалось не во время сна, а в состоянии духа, имеющем известную аналогию со сном, а именно — в состоянии детства, часто встречающемся в очень глубокой старости.
XXV. Обе мои бабушки уже много лет живут вместе в Бордо. Одной — 80 лет, другой — 87. Последняя давно уже выжила из ума: она потеряла память до такой степени, что не помнит названия предметов и никого из нас не узнает.
19 октября прошлого года бабушка по своему обыкновению просидела все утро у себя в спальне. Служанка, наблюдавшая за ней, видела, что она усердно режет картон и возится со своей прической! Радуясь, что старушка занялась, служанка предоставила ей свободу до завтрака. Садясь за стол, мы все заметили, что у бабушки к затылку прикреплена при помощи булавок и ниток какая-то фотографическая карточка. Это был кабинетный портрет ее единственного племянника, жившего в Мадриде. Над этим сперва посмеялись, потом хотели отнять у нее карточку, но она ни за что не позволяла и даже заплакала. Тогда ее оставили в покое.
Часа в четыре того же дня мы получили из Мадрида телеграмму, извещающую о смерти этого племянника, последовавшей в то утро. Это известие всех очень поразило, тем более что никто в Бордо не знал о его болезни. Надо вам знать, что бабушка воспитывала этого племянника с пятилетнего возраста и оба были очень привязаны друг к другу.
Вот, дорогой учитель, факты в том виде, как они произошли в моем присутствии, что могут подтвердить другая моя бабушка, мои родители и служанка.
Даниэль Белар.
77, улица Данфер-Рошеро, Париж
Я просил лицо, передававшее мне этот интересный случай телепатии, скрепить этот рассказ свидетельствами всех других очевидцев, что и было исполнено.
Маршал Серрано умер в 1892 году. Супруга его описывает следующий удивительный случай, относящийся к его смерти.
«Целый год мой муж томился тяжкой болезнью, которая и свела его в могилу. Чувствуя скорое приближение его смерти, племянник мужа, генерал Лопец Домингец, отправился к президенту совета министров Кановасу просить о том, чтобы Серрано по смерти своей был погребен, как и все маршалы, в церкви. Король, находившийся тогда в Прадо, отверг ходатайство Домингеца. Он прибавил, однако, что продолжит свое пребывание в королевском поместье для того, чтобы присутствие его в Мадриде не помешало оказать маршалу военные почести, подобающие его рангу и высокому положению, занимаемому им в армии.
Страдания маршала усиливались с каждым днем; он уже не мог лежать и оставался в сидячем положении в кресле. Однажды утром, на заре, муж мой, которого постоянные приемы морфия привели в почти параличное состояние, и который не мог сделать движения без посторонней помощи, вдруг поднялся совершенно самостоятельно, выпрямился и голосом звучным, громким, как в здоровом состоянии, воскликнул среди глубокой ночной тишины:
— Скорей, пусть ординарец скачет в Прадо: король скончался!
Затем маршал упал в изнеможении на свое кресло. Мы думали, что он бредит, и поспешили подать ему успокаивающее питье.
Он задремал, но через несколько минут опять поднялся. Ослабевшим, почти замогильным голосом он проговорил:
— Подайте мне мундир, шпагу: король скончался!
Это было последней вспышкой жизни. Приобщившись Святых Тайн и приняв благословение папы, он отошел в вечность. Альфонс XII умер, не получив этих утешений.
Это видение умирающего оказалось правдой. На другой день весь Мадрид был поражен вестью о смерти короля, который находился один в Прадо. Тело короля было перевезено в Мадрид. Вследствие этого маршалу Серрано не могли воздать обещанных почестей. Известно, что когда король находится в мадридском дворце, то все почести принадлежат исключительно ему, даже когда там присутствует его тело. Сам король явился умирающему Серрано? Прадо лежит далеко, в Мадриде все спало. Как узнал маршал об этом событии? Вот предмет, дающий пишу размышлениям.
Графиня Серрано, герцогиня де ла Торре».
Д-р Оскар Джиакки сообщил следующие три случая в «Анналах психических наук» (1893 год).
«Первый случай произошел со мной лично. В 1853 году я был студентом в Пизе, восемнадцатилетним юношей, — все мне улыбалось, и никакие заботы о будущем не смущали моего жизнерадостного настроения. Однажды ночью, 19 апреля (не могу определить в точности — был это сон или полузабытье) я увидал своего отца, изможденного, мертвенно-бледного, лежащего на постели; он проговорил потухшим голосом: «Сын мой, обними меня в последний раз, скоро мы с тобой расстанемся навеки». При этом моих губ коснулось что-то холодное. Я так ясно помню этот печальный эпизод, что могу повторить вместе с божественным поэтом: «Chela memoria il sanque mi scipa».
Незадолго перед тем я получил от отца самые благоприятные известия и поэтому не придал никакого значения этому явлению; тем не менее моей душой овладела непреодолимая тоска, и на другое же утро, несмотря на просьбы и убеждения моих друзей, я отправился во Флоренцию, угнетенный и печальный, точно меня ожидала казнь. Моя тревога оказалась основательной — едва успел я войти в дом, как мне навстречу бросилась мать и среди слез и рыданий сообщила мне, что прошлой ночью, оказывается, как раз в момент моего сна или видения, отец мой внезапно скончался от разрыва сердца.
2-й случай (из моей практики). У меня содержится в доме умалишенных одна старушка, страдающая припадками старческого слабоумия, случающимися, впрочем, довольно редко. В промежутках между этими припадками она очень смирна и даже рассудительна. Это — бедная вдова; прежде она пользовалась щедрой помощью со стороны священника церкви Сен-Иоанна в Раккониджи.
В ночь на 17 ноября 1892 года эта старушка, у которой обыкновенно сон был очень спокоен, вдруг принялась стонать и плакать, уверяя монахинь, старавшихся успокоить ее, что она видела во сне своего духовника, — он будто бы упал с кровавой пеной на губах и через несколько мгновений умер.
На другой день пронеслась весть, что кюрэ св. Иоанна действительно скончался от апоплексического удара в тот самый час, когда старушке приснился этот страшный сон.
3-й случай. Некто Дж. К. из Готасекки был принят два месяца тому назад в дом умалишенных. Состояние его, однако, улучшилось, и все подавало надежду на скорое выздоровление. Физическое здоровье было превосходно. Но в ночь на 14 сентября 1892 года с ним сделалось мозговое кровоизлияние, и на другой день его не стало. 16-го я получил от жены его, до сих пор никогда мне не писавшей, открытое письмо, в котором она с беспокойством осведомлялась о своем муже и умоляла отвечать ей немедленно, так как она опасается несчастья. Подобное совпадение фактов и дат не могло пройти мною незамеченным. Я тотчас же написал д-ру Диаварино, лечившему это семейство, прося его объяснить, почему эта женщина написала мне такое тревожное письмо. Доктор написал мне в ответ следующие подробности: «В ночь на четырнадцатое, и как раз в тот час, когда с К. сделался апоплексический удар, жена его, одаренная темпераментом крайне нервным, а в то время вдобавок еще и беременная на 7-м месяце, чувствовала нравственное недомогание, а ночью внезапно проснулась с тревогой за участь мужа. Ее волнение было до того сильно, что она разбудила своего отца, чтобы рассказать ему о своих предчувствиях и просить его немедленно ехать с ней в Раккониджи, в полной уверенности, что с мужем случилась беда».
Эти три случая, по-моему, стоят внимания. Приписывать их исключительно случайности, нечаянному совпадению кажется мне уж чересчур большим скептицизмом, и, по моему мнению, было бы ложной гордостью упорно отрицать, что они могут быть следствиями какого-нибудь биологического закона, — отрицать только на том основании, что мы этого закона не знаем, как не знаем, к несчастью, и многих других тайн психологии. Очень заманчива гипотеза таинственного общения разума существа страдающего, находящегося в опасности, с разумом близкого, любимого им человека. Легко допустить, что в момент смертельной опасности или несчастья, мысль может сделать невероятное усилие и победить расстояние; но в моих случаях — во 2-м или в 3-м — эта теория не применима ввиду того, что ни настоятель св. Иоанна, ни умалишенный К. не могли думать о своих дорогих отсутствующих, и, без сомнения, старушка не была уже до такой степени любима своим духовником, чтобы именно к ней направлялся его предсмертный помысел».
