ноги, включив на телефоне громкую связь.
— Катенька. У нас с дядей Витей, который нас сюда вёз, возник вопрос. Ты согласишься поехать с ним на машине домой к маме?
— Здравствуйте, моя Волшебница, — вдруг раздалось из телефона. — Как Вы себя чувствуете?
Катя посмотрела на телефон и, узнав голос, с улыбкой ответила.
— Спасибо, дядя Витя, что Вы беспокоитесь о моём здоровье. Благодарю Вас. Намного лучше.
В трубке и на острове наступила тишина, а потом раздался общий смех.
Олег, с нежностью, смотря на улыбающуюсядевочку, сказал.
— И в театр ходить не надо. Всё рядом. Кать. Так ты ответишь?
— Да, дядя Витя добрый. Я с ним поеду. А ты?
— А я на несколько дней останусь здесь ещё.
— И я останусь, — мгноаенно возразила Катя. — Без тебя я никуда не поеду.
— Катенька. Я немного приболел, ты же сама видишь. Поэтому немного полежу и поправлюсь. А потом мы с тобой снова увидимся.
У Кати заблестели глаза от слёз.
— Дядь Белый. Не прогоняй меня. Пожалуйста. Я тебе буду помогать во всём. Правда. Буду ухаживать за тобой, кормить тебя буду. Честно-честно.
— Солнышко, милая моя. А мама? Она ведь тебя ждёт дома. Я обещал ей, что ты завтра вернёшься.
— Мама… — протянула девочка. — А давай мы маме позвоним и скажем, что приедем позже? Давай?
— Кать. Ты помнишь мои слова, что всё обещанное надо выполнять точно и в срок. Иначе в другой раз нам больше не поверят.
Катя замолчала. Было видно, что она задумалась. Ей хотелось и к маме, но и больного дядю она не могла оставить одного. Вскоре, подняв на Белого свои печальные глазки, сказала.
— Да. Обещанное надо выполнять. Я согласна, дядя Белый, но только если ты будешь мне звонить каждый вечер, как мы маме, и рассказывать о том, как себя чувствуешь. И если ты дашь мне честное слово.
— Катюнь. Но у тебя же нет своего телефона. Как же я тебе позвоню?
— Дядь. Ты глупый? У мамы есть телефон? Есть. Вот на него и звони.
— Я не хочу мешать твоей маме. Буду её тревожить.
— Ничего, не страшно. Я буду стоять рядом и потом сразу же буду тебя слушать. Мама подскажет, когда ты будешь звонить.
— Хорошо, Катя. Я согласен на твои условия. Слышал, Виктор?
— Слышал, — сквозь всхлипы, ответил его друг. — Катя и на самом деле необыкновенная.
— А ты сомневался? Ладно. Давай тогда до завтра. Как Катю посадишь к себе, набери меня. И потом позвони, когда сдашь из рук в руки.
— Обижаешь, начальник. Как будто я сделал бы иначе.
— Я знаю, но всё равно волнуюсь.
— Не волнуйся. Я не буду гнать, честное слово. Такое сокровище надо хранить и оберегать.
— Ну, слава богам, проникся. Всё. До завтра…
Катя, подняв ноги, потихоньку забралась под одеяло к Белому. Легла прямо ему на грудь и обняла обеими руками. А её солнечная головка уткнулась ему в подбородок.
— Дядь. Мне будет плохо без тебя. Приезжай скорее. Я хочу, чтобы ты был рядом.
— Катюнь. Я не смогу быть постоянно рядом. У тебя ведь есть и мама и папа, да и дедушка тебя очень любит.
— А я хочу, — и малыш снова тихо захныкал.
— Солнышонок. Ты хочешь, что бы я весь промок? Здесь и так вокруг много воды. Посмотри, — Олег приподнял голову и показал Кате на озеро. — Хватит плакать. Лучше улыбнись. И я быстрее от твоих улыбок поправлюсь.
Катя вытащила головку из-под одеяла. Посмотрела на озеро, потом на лицо Белого. Потянулась к нему и поцеловала в нос.
— Хорошо, не буду плакать. Только тихо полежу с тобой. Можно?
— Конечно можно, — и Белый с нежностью погладив маленькое тельце, прижал её к себе.
— А сейчас, малыш, я должен позвонить дедушке, который нас на лодке сюда привёз.
— Не на лодке, а на целом катере, — поправила его девочка.
— Да, ты права. На катере.
Набрал номер.
— Дмитрий Михайлович, деда, здравствуй.
— НУ?
— Что ты, что Витя первым словом погоняте, а не здороваетесь.
— Дурачина, я тебя спрашиваю, ну?
А поскольку телефон так и остался с включённой громкой связью, то и Катя всё слышала.
— Дедушка. Нельзя так плохо ругаться. Некрасиво это, — проговорила девочка в сторону телефона.
— Понял, дедушка? Нельзя ругаться! Это тебе даже Катя говорит, — со смехом добавил Белый.
— Да Вы, да я Вас…
В трубке слышалось какое-то клокотание. Не понятно было — то ли дед смеялся, то ли матерился про себя. Но через несколько секунд недовольный голос возник опять.
— Слава богам, что целы. Когда вернётесь, зайдёте ко мне? — спросил Дмитрий Михайлович.
— Дед. Тут такое дело, — и Олег немного замялся. — Ты не мог бы сам, ЛИЧНО, за Катей приехать завтра?
— Засранец. А ты? Что с тобой?
— Приболел немного, Дмитрий Михайлович. Хочу остаться ещё здесь на недельку. Отоспаться, отдохнуть немного. Тяжело было, если честно. Думал, что всё. НО Руся помогла, да и предки вступились.
— Делов ты наделал, Олег. Над Ладогой сегодня всю ночь молнии в воду сыпались. Совпало?
— Совпало. Я ведь именно сегодня всё полностью вынул. Теперь только убрать изменения и девочка будет скакать как горный козёл.
— Как козочка, дядя. Я ведь девочка, — встряла Катя.
— Меня тут поправили, деда, — с улыбкой сказал Белый, — Как козочка будет наше Солнышко скакать по горам и по долам.
— По КОМУ мне надо будет скакать? — спросила Катя, широко открыв удивлённые глаза.
— По горам и долам, Катя, — с улыбкой ответил дядя, — это на старом языке означало по горам и долинам, ну, по широким ровным площадкам, которые находятся между гор.
— А-а-а, — протянула Катя, — это я смогу. Только немного позже, когда совсем поправлюсь.
В трубке опять хмыкнули и Белый понял, что Дмитрий Михайлович так и остался ждать продоления разговора.
— Извини, деда, мы тут увлеклись.
— Да ладно. Слышу вас и радуюсь. Когда Катю забрать?
— Смотри сам, но Виктор, что нас привёз, обещал быть к пятнадцати на станции.
— Ясно. С этим решили. А что из еды тебе тогда привезти?
— Деда. Если можно. У вас же в городе свой молокозавод. Возьми мне творога и молока. Можно йогурта. Из расчёта бутылку или поллитра в день. На шесть — семь дней. Рассчитываю к этому времени прийти в норму. Всё остальное у меня есть.
Белый чувствовал, что Дмитрий Михайлович что-то не договаривает. Он знал его уже очень много лет и понимал, что деда что-то тревожит.
— Дед. Колись. Что ты мне такое не хочешь сказать, что б меня не расстраивать?
В трубке послышалось сопение.
— Дмитрий Михайлович, ау!
