Ранним утром пиратов и Яндру в сопровождении двух десятков вооруженных селян под предводительством старосты повезли вроде как в Неаполь, на королевский суд. На самом деле планировалось проехать пять-семь миль по дороге, ведущей в Неаполь, затем свернуть в лес, найти укромное местечко и провести экзекуцию. Пленников разместили на повозке, а сопровождавшие ехали верхом. Гуиндаччо сразу же начал ругаться, обзывая конвоиров разными обидными словами. Ринери с недоумением наблюдал за Балтазаре, безостановочно читавшим молитвы, продолжая верить, что тот все же найдет выход из этой, казалось бы, безвыходной ситуации, как было уже не раз. Так как Яндра вела себя тихо и спокойно, ее не связали, конвоиры все время бросали на нее похотливые, липкие взгляды, размышляя, не разрешит ли староста позабавиться с красоткой перед тем, как ее сжечь?
Отъехав на две мили, староста увидел быстро приближающуюся кавалькаду. Впереди ехал всадник с развевающимся знаменем Церкви. Как и положено в подобном случае, повозка съехала с дороги, верховые спешились, и все обнажили головы.
Три десятка конных воинов в кирасах и блестящих шлемах сопровождали богато украшенную карету с папскими отличиями. Когда карета проезжала мимо, вдруг произошло то, чего никто не ожидал: Яндра, которая до этого смирно сидела, опустив голову, вдруг соскочила с повозки и кинулась вперед, чуть ли не под копыта лошадей, и, ловко увернувшись, вскочила на подножку кареты. Охранники пленников рванулись было за ней, но тут же остановились, так как сопровождавшие карету воины направили на них острия пик и готовы были схватиться с ними, приняв их за разбойников, устроивших западню. Селянам не оставалось ничего другого, кроме как упасть на землю, показывая этим, что в мыслях у них нет ничего дурного. Воин в шлеме, украшенном плюмажем, подскочил к Яндре и грубо схватил ее за плечо, пытаясь сбросить с подножки, но та цепко держалась, отчаянно вопя:
— Святейший, прошу благословения и помощи! Во имя Иисуса Христа!
Воин размахнулся и отвесил девушке оплеуху, от которой та упала на землю. Карета остановилась. Воин замахнулся плетью, решив наказать дерзкую, уже поднимающуюся с земли, но тут его остановил мягкий вкрадчивый голос, донесшийся из кареты:
— Остановитесь, Роланд. Я хочу ее выслушать!
Яндра встала на колени и бросила умоляющий взгляд в сторону окошка, в котором показалось худощавое бледное бритое лицо мужчины лет сорока.
— Святейший, прошу помощи и защиты!
— Ошибаешься, дитя мое, я не святейший Папа Урбан, а только его личный секретарь, епископ Дитрих фон Ним.
— Прошу вас выслушать меня, ваше преосвященство!
— Кто ты и куда тебя везут эти люди?
— Я дочь правителя Вероны, несчастного Антонио делла Скала. Меня пленил пират Балтазаре Косса и удерживал у себя, пока его корабль не потерпел крушение. Ему, двум его пособникам и мне удалось спастись. Нас схватили эти люди, по-видимому, они хотят вскоре расправиться с нами.
Дитрих фон Ним залюбовался прекрасным лицом и фигурой стоявшей перед ним молодой женщины. Ее взор манил и обещал невиданные тайные наслаждения.
— Кто среди вас главный и куда вы везете этих пленников? — спросил он.
Бледный и дрожащий староста поднялся с земли, поклонился и произнес, заикаясь:
— Я староста селения, ваше преосвященство. Везем захваченных пиратов на королевский суд в Неаполь.
Дитрих фон Ним недовольно скривился.
— В чем виновата эта женщина, если она была пленницей пиратов?
— Она ничего не говорила нам об этом и не называла своего имени.
Папский секретарь обратился к Яндре:
— Почему ты не назвала своего имени и не сказала, что была пленницей пиратов?
— Меня никто об этом не спрашивал, и, как я поняла из разговоров, нас везут не на королевский суд, а на расправу. Кроме того, я слышала, что они договаривались надругаться надо мной. Зачем им в таком случае мое имя?! — с горечью вопросила девушка.
— Она правду говорит? — грозно воскликнул фон Ним, сверля взглядом старосту.
Тот совсем потерялся, съежился.
— У нас и в мыслях не было ничего подобного, — едва слышно пролепетал он.
— Пленников я забираю на папский суд, выше которого на земле нет, так как Папа — святейший представитель Бога! Дитя мое, садитесь в карету и поведайте мне о ваших злоключениях в плену.
— А нам как быть? — вновь пролелетал несчастный староста.
— Роланд, всыпьте каждому из этих негодяев по десять плетей и пусть убираются восвояси, — приказал папский секретарь воину в шлеме с плюмажем.
Тот проводил ненавидящим взглядом садящуюся в карету Яндру, затем указал на двух солдат:
— Вы оставайтесь здесь и выполняйте приказ: каждому по десять плетей, да так, чтобы неделю в седло не могли сесть. Затем догоните нас, мы едем в Ночеру. С этими, — офицер презрительно показал на пленников на повозке, — мы быстро двигаться не сможем.
Яндра, удобно устроившись в карете, рассказала свою историю секретарю Папы, искусно переплетая правду и вымысел. При этом она бросала на него томные взгляды, используя весь арсенал обольщения. Она была очень встревожена, ведь не исключено, что в Ночере, нынешней папской резиденции, известно о том, что она сбежала из тюрьмы инквизиции и что к этому был причастен Балтазаре Косса. Тогда всем станет ясно, что история о том, что она была пленницей у пиратов, — вымысел, и она снова окажется в застенках инквизиции. Единственное спасение было в сидящем напротив мужчине в мантии прелата. Он приближенный самого Папы, которому подчиняется всемогущая инквизиция. И она решила сделать все возможное, чтобы соблазнить секретаря Папы. Ведь для высшего духовенства понятие целибата было весьма условным, в этом она убедилась, став любовницей папского легата в Болонье. Когда Яндра в своем рассказе упомянула, что пират Косса поклялся уйти в монастырь, так развеселила этим папского секретаря, что тот долго смеялся визгливым, противным смехом.
— Пират-монах! Чего только не происходит в нашем мире! Сеньора, это меня так заинтересовало, что, пожалуй, я поговорю с этим пиратом.
В дверцу кареты постучали, и раздался почтительный голос офицера:
— Прибыл скороход от местного сеньора Пиетро Скваринчони, он нижайше просит посетить его замок, отведать блюд, приготовленных из утренних охотничьих трофеев, и остановиться у него на ночлег.
Папский секретарь ответил не раздумывая, хотя и раздосадованно:
— Передай, что это, к сожалению, невозможно, я должен как можно быстрее добраться до Ночеры, есть очень важные новости.
— Простите, ваше преосвященство, женское любопытство, но новости хорошие или плохие? Если это не секрет.
— Война никогда не была хорошей вестью. Боюсь, что эта новость станет известна Папе Урбану скорее, чем я доеду до Ночеры. Людская молва быстрее скорохода. Король Неаполя Карл III идет войной на Папу Урбана VI.
Мысль о войне заставила папского секретаря забыть на время о прекрасной спутнице, которая не иначе как сегодня ночью разделит его ложе. Папское войско было абсолютно не готово к предстоящим боям, уступая противнику численностью и вооружением. Не было и толкового кондотьера, который мог его возглавить. Исход предстоящей войны Дитриху фон Ниму был ясен: неаполитанское войско под началом короля Карла окружит Ночеру и после затяжной осады Папа вынужден будет пойти на уступки и освободить мятежных кардиналов[41], находящихся в пыточных подвалах крепости. И тут же себя одернул: это было единственно разумное решение, которое вряд ли примет Папа Урбан в силу своего ослиного упрямства. Да и душевное состояние Папы внушало беспокойство: разве будет нормальный человек в папской тиаре распевать псалмы под аккомпанемент криков несчастных пытаемых кардиналов, вина которых как участников заговора призрачна? Не закончится ли все это тем, что король Карл, подобно своей предшественнице, королеве Иоанне, найдет общий язык с лжепапой Климентом[42], засевшим в Авиньоне, ставленником французского короля? Само существование патримония Святого Петра было под угрозой. Папы римские покинули Рим и на восемьдесят лет обосновались в Авиньоне по указке французских королей. Только у Урбана хватило ума и силы вернуться на время в Рим, под защиту правителя Неаполитанского королевства, но затем он рассорился с королевой Иоанной и способствовал тому, чтобы на престол взошел ее племянник Карл Дураццо. И вот снова война, которая проиграна, еще не начавшись!
Через неделю после возвращения папского секретаря королевское войско начало осаду крепости Ночера, обстреливая ее из катапульт камнями весом в триста фунтов, что постепенно разрушало крепостную стену. Папа Урбан, несмотря на это, не желал слушать своих советников кардиналов, уговаривающих его вступить в переговоры с королем Карлом и пойти на уступки, отпустив кардиналов. Более того, он требовал от палача ежедневно мучить заключенных и наслаждался их стонами. Мятежным кардиналам не было выдвинуто ни одного обвинения, они сами должны были рассказать о том, каким образом намеревались извести Папу Урбана. Но даже когда те начинали говорить о своей реальной или мнимой вине, Урбан, читая протоколы допросов, в ярости разрывал их и требовал продолжать пытки, так как считал, что самое главное они утаили и своими признаниями хотят его одурачить.
