— А я гляжу, вы сработались, — засмеялся Николай Егорович, глядя на кулак, продемонстрированный Захаровым Мишке. — Ну и отлично. Можете отдыхать, ребята. Хотя нет, — остановил он уже повернувшихся к выходу разведчиков. — Пожалуй, Захаров пусть останется — с переводчиками у меня туговато нынче.
Мишка, победно взглянув на помрачневшего Бирюка, злобно глянувшего на него из-под бровей, широко улыбнулся и выскочил за дверь.
Глава 24
Бегло опросив пленного оберста — адъютант был неинтересен, Егоров забрал обоих пленных и отбыл в свое расположение.
Через час после отбытия Егорова над городом появились бомбардировщики, шедшие ровным строем. Устроив «ковровую» бомбардировку и не дожидаясь советских истребителей, уцелевшие после не оставшихся в долгу зениток «Юнкерсы» повернули обратно.
Едва отгремел последний взрыв авиабомбы, на город хлынула лавина немецких солдат. Германская пехота действовала по шаблонам. Впереди шли саперы и разведка, за ними автоматчики с младшими офицерами.
— Они сошли с ума? — выслушивая доклад Степаныча и глядя на того круглыми глазами, спросил Черных. — Ни толковой разведки, ни боекомплекта в первой линии, офицеры рядом с автоматчиками… Саперы-то в первых рядах нахрена? Они решили самоубиться за наш счет?
— Ну и чем ты недоволен? Пуль с гранатами для фрицев пожалел? — непонимающе взглянул на него Степаныч. — Они нахрапом брать станут. Ты ж не дослушал нихрена, а глаза свои выпучил. Обрадовался? Рано… — проворчал Степаныч. — Щас я тебе настроение-то подпорчу…
— Много наших от авианалета легло? — спросил майор.
— Несколько идиотов, а так все целы, кто пацанов твоих внимательно слушал. Так, пара осколочных, да один умудрился ногу сломать, прыгнув в оконный проем. Тока я не о том сейчас. По последним разведданным — у меня мальчики с час назад вернулись, аккурат перед налетом, так вот… — вздохнул Степаныч.
— Рожай быстрее, твою мать! — не выдержал Черных. — Что ты как девка красная все охаешь да вздыхаешь?
— Ну а коль быстрее… У фрицев здесь три танковых и двенадцать пехотных дивизий, две артиллерийских еще впридачу, — задумчиво пригладил ус Степаныч. — И еще подвозят по железной дороге. Ребята видели, как поезд подошел, там десять вагонов-скотовозов, полных солдатами. Так что они могут позволить себе и самоубиться, как ты сказал. У них людёв хватит. Они нас, Коля, массой задавят. И похер им все твои, — разведчик неопределенно покрутил расставленными пальцами на уровне лица, — умозрения и логические построения. Вот так вот. Кушай.
— Вот жеж переворот да с подвыподвертом… — выругался Черных, хватаясь за голову.
— А ты что думал, они тебе Луковнино на блюдечке отдадут? На, товарищ майор, тебе всю железную дорогу на юго-восточный фронт, а мы как-нибудь ножками пули своим подоставляем, — съерничал Степаныч. — Коля, ты ж знал, что Луковнино вот так просто не уступят. Они тут с сорок первого уютно обосновались, тут чуть ли не самый центральный пункт у них, и они вот так просто отсюда уйдут? Чего ж ты ждал-то, ась?
— Погоди, Степаныч… Оберст этот, которого ребята твои сегодня притащили, говорил, что планируется операция через два дня. Какого они сегодня-то полезли? — из-под ладони устало взглянул на Степаныча Черных. — Попугать на ночь глядя? Я с полковником все обговорил, мы подкрепление вызвали, «ночных ведьм» нам придали, еще две дивизии подойдут… А сейчас… К чему готовиться-то, а, Степаныч?
— К бою, Коля, к бою. Не пугать они нынче полезли, и на обманку то не похоже. Сдается мне, сильно они осерчали за оберста своего… — вздохнул, вставая, Степаныч. — Слишком много твой оберст знает, чтобы ждать, пока мы его вытрясем и как следует подготовимся.
Бой в городе сильно отличался от боя на поле. Мишка, направленный Степанычем на склад боеприпасов, торопливо снаряжал пулеметные ленты, вщелкивал патроны в рожки автоматов. Тамара снова умчалась к Егорову с донесением, и парень очень надеялся, что Егоров не выпустит девчонку обратно. Ему очень не хотелось, чтобы девочка видела, что здесь происходит.
Бои на улицах Ильска шли страшные. Такой мясорубки, в которую попали немецкие войска в этом городе, они не видели ни разу за три года войны. Ильск был приведен в замечательную боевую готовность. Он выглядел, как армейский боевой лагерь.
Немцев уничтожали целыми подразделениями. Отряды Красной армии были отлично подготовлены к уличным боям. Солдаты вооружены до зубов автоматами и ручными гранатами. Используя хорошее знание городских кварталов, улиц и домов, они действовали хорошо вооруженными тактическими группами численностью до роты. Эти отряды вели бои при поддержке танков, минометов и даже огнеметов, пламя которых выглядело особенно страшно и сюрреалистично в кромешной ночной темноте, напитанной дымом, смрадом и гарью. Между отрядами то и дело появлялись и исчезали небольшие мальчишечьи фигурки, без малейшего страха мелькавшие чуть ли не в самом центре боя.
Советская пехота заманивала атакующих немцев в паутину улиц, переулков и тупиков как в смертельную ловушку, чтобы потом разгромить и уничтожить. Но немецких солдат было много, очень много. Слишком много!
В подвал, служивший оружейным складом, ввалились шестеро во главе с адъютантом Черных. Быстро отыскав там Мишку, они, не обращая внимания на старшину и обозников, так же как и мальчишка торопливо снаряжавших ленты и автоматные магазины, обступили пацана.
— Ну что, Заяц, говорят, ты колдуном заделался? От смерти спасти можешь? — начал выступивший чуть вперед адъютант. — Божко рассказал, что тот помрет, так этот ретивый дурак сам на смерть пошел. Мы поумнее будем. Как ты это делаешь? Говори давай, выживем мы в этой мясорубке или валить пора отсюда?
— Дезертировать собрались? — сплюнув себе под ноги, поднялся в полный рост Мишка. — И кто тут зайцы трусливые? Фрицев испугались, предатели? — смело взглянул на них пацан.
— Ты говори, да не заговаривайся, сученок! Ты знаешь, сколько сюда фрицев прет? — прошипел схвативший подростка за грудки адъютант ему в лицо. — Тут все лягут! А я подыхать ни за хрен собачий не собираюсь! Я, знаешь, жить хочу!
— Пусть другие сдохнут, лишь бы не ты? — зло стряхивая руки адъютанта и пытаясь справиться с нахлынувшим на него видением, процедил сквозь зубы Мишка.
Адъютант, не сводивший взгляда с пацана, заметил, что мальчишка побледнел, покрылся испариной и чаще задышал.
— Ты что-то увидел, сученыш! — хватая его за шкирку, прохрипел он. — Что? Говори, гад!
— А ну пусти парнишку, — легла на плечо адъютанта тяжелая рука старшины. — Не то мы сейчас командира кликнем, да расскажем, что ты с подельниками оружие спереть собрался да дезертировать.
Адъютант оглянулся. Прямо за ним стоял старшина, а бойцы хозвзвода окружили его дружков, разом растерявших все желание бузить.
— Пусти, старшина, — угрожающе процедил адъютант. — Званием не вышел капитану приказывать.
— А мне твое звание до лампочки. Здесь я хозяин, — мрачно отозвался старшина. — И пацан сейчас в моем распоряжении. Шагай отсюда, капитан. И шавок своих с собой забирай. Они мне тут без надобности, работать тока мешают.
— Лады, — прошипел адъютант, глядя колючим взглядом на старшину. Сплюнул ему под ноги и, ухватив Мишку за локоть, толкнул к выходу со склада.
— Шагай, щенок, — рыкнул он.
— Да пошел ты, — выдирая свою руку из его руки, прошипел Мишка. — Ты знать хотел, как сдохнешь и когда? Скоро. Очень. И сдохнешь, как собака. Давай, беги, только помни: от смерти не убежишь.
— Врешь, сученыш, — снова схватил его за грудки адъютант.
— А ты проверь, — нагло усмехнулся парень, сбрасывая его руки со своей груди. Толкнув адъютанта, он прошел мимо него и, обернувшись, добавил: — Эти, с тобой, тоже сдохнут. Идите, больше мне вам сказать нечего.
Смерив парня ненавидящим взглядом, адъютант перевел его на старшину и бойцов хозвзвода, глядевших на него сумрачными взглядами. Поняв, что находится в меньшинстве, он прошипел, не сводя глаз со старшины:
