Меня бросило в жар: «Это верный Санчо Пансо Папы Иоанна XXIII Гуиндаччо Буонакорсо?»
— До Рима не больше десяти миль, Дитрих. Святейший попадал и не в такие передряги! Помнишь, как обложили Папу Урбана, а Косса малыми силами сумел победить неаполитанцев? В прошлом году святейший вместе с анжуйцами разгромил Владислава и чуть не захватил его в плен.
— Я все помню, Гуиндаччо, но времена меняются, и Людовик Анжуйский[46] уже не придет на помощь святейшему, и все потому, что тот повел себя неразумно — не выполнил своих обещаний.
Слава тебе Господи, что Людовик не стал поддерживать антипап: арагонца де Луна и венецианца Анджело Коррера[47]. Вместо того чтобы задобрить кардиналов, выплатить каждому обещанные восемь тысяч золотых, святейший неразумно раздает деньги писакам и прочему сброду, чьи заслуги — лишь знание мертвых языков и вытаскивание на свет Божий еретических трактатов. Нет чтобы порадовать вечно бунтующих римлян праздником, так он увеличивает налоги, что, естественно, вызывает недовольство. И после всего этого он рассчитывает, что римляне будут защищать его с оружием в руках? Еще римские императоры придумали надежную уздечку для римлян: «Хлеба и зрелищ! Хлеба и зрелищ!» Кто из правителей Вечного города следовал этому лозунгу, тот держал в покорности строптивых римлян.
— Святейший — наместник Бога на земле! Преемник святого Петра! Святой долг каждого католика встать на защиту Папы, под знамена Церкви! — горячо произнес Гуиндаччо. Затем уже обычным тоном добавил: — Эти дармоеды, новый секретарь Папы Поджо Браччолини и нотабль Леонардо Бруни[48], мне тоже отвратительны. Они умеют только попусту молоть языком. Хотел бы я посмотреть на них в бою! Появятся ли они на городских стенах, когда придется всем сообща отбиваться от короля Владислава?
— У меня плохое предчувствие, Гуиндаччо. Помнишь, что случилось во время вечерни, которую отправлял святейший в Ватиканской капелле? Когда сразу после пения гимна «Veni creator spiritus» вместо Святого Духа показалась косматая сова с горящими глазами, вперившаяся в Папу? И на следующую службу она опять прилетела. Эти знаки не к добру, есть в этом нечто зловещее.
— Я лично убил ту сову палкой, и со мной ничего не произошло. Все это глупости. Тот год был хорошим, король Владислав потерпел сокрушительное поражение под Рокка Секка.
— Король Владислав, взяв Рим, чтобы ублажить римлян, ввел семь выборных от народа Рима, вошедших в городской совет десяти. А Папа Иоанн вновь сосредоточил всю власть в своих руках и увеличил налоги. Он считает, что римляне — это команда пиратов на корабле! Когда приходится затягивать пояс потуже, думают не о духовном, а как бы набить брюхо, и благоволят тем, кто этому способствует.
— Поостерегись, Дитрих! Святейший не любит, когда вспоминают о его пиратском прошлом, и если он не вздернет тебя на рее, то найдет способ заставить проглотить язык.
— Надеюсь, Гуиндаччо, ты не передашь наш разговор святейшему? — голос у тощего стал елейно-просительным. — Мы ведь старые приятели, вспомни, если бы тогда я не ходатайствовал перед Папой Урбаном о тебе, то неизвестно, что бы с тобой сталось.
Гуиндаччо расхохотался, его огромный живот чуть не выскочил из рясы.
— Святейший все помнит, но не любит тех, у кого такая же хорошая память на то, о чем следует забыть, — сказал он.
Мне стало ясно, что спутник Гиундаччо не кто иной, как секретарь Папы Дитрих фон Ним.
— Молчу, Гуиндаччо. Ты говоришь, что арагонское вино лучше тосканского? — Тощий протянул руку к фляге, но толстяк, смеясь, убрал ее.
— Мне послышалось, или ты и в самом деле пригласил меня сегодня на ужин в таверну «Золотой рог»?
— Да, Гуиндаччо, с меня пирушка, — со скорбным лицом произнес фон Ним.
— Ладно, промочи горло, приятель. — Гуиндаччо протянул флягу секретарю Папы, и тот с усилием сделал несколько глотков.
Карета замедлила ход, Гуиндаччо выглянул из окна.
— Дитрих, за приятной беседой мы и не заметили, как добрались до Рима.
Секретарь Папы с ненавистью посмотрел на Гуиндаччо, пока тот, высунув голову из окна кареты, глазел по сторонам. Мне самой было любопытно взглянуть на средневековый Рим.
Грязные узкие улицы, вонь, множество нищих, ободранные дома — и вдруг богатый палаццо. Как по мне, в Форли было гораздо уютнее. Но чем дальше мы ехали, тем дома становились выше и наряднее. Наш путь пролегал вдоль Тибра, мы миновали огромную башню-замок с поврежденной фигуркой ангела наверху, главную папскую цитадель и тюрьму[49], охранявшую въезд на мост. Затем мы пересекли площадь и проехали мимо базилики Святого Петра. Мне вспомнилось когда-то прочитанное: на этом месте раньше стоял цирк императора Нерона. Существует легенда, что, когда волхв Симон погиб во время соревнования с апостолом Петром, Нерон, почитатель учения волхва, натравил на апостола Петра львов. Учение Симона-волхва, получившее позже название гностицизм, длительное время соперничало с христианским.
Площадь Святого Петра, известная мне в современном обличье по фотографиям, оказалась значительно меньше и была зажата с трех сторон каменными домами. На ней был установлен мраморный обелиск с металлическим шаром наверху, а с другой стороны — огромный каменный трехярусный фонтан и рядом с ним — длинное каменное корыто, в которое постоянно текла вода из скалящихся масок, напоминающих мне сатиров. Из этой грандиозной поилки брали воду горожане для себя и тут же поили коней. Здание базилики Святого Петра более приземистое, ко входу ведут множественные ступени. Его фасад украшен фигурами святых и библейскими сценами. И Апостольский дворец, возле которого мы остановились, имел совсем другой вид — у него была плоская крыша и гораздо меньшие размеры, отсутствовала знаменитая колоннада[50], ныне обнимающая площадь полукругом с двух сторон.
Когда монахи вышли из кареты и стали подниматься по мраморным ступеням ко входу, я заметила, что за нашей остановилась другая карета, из которой вышли мужчина в епископском одеянии и женщина, лицо которой было скрыто под густой вуалью. Гуиндаччо незаметно сделал знак мужчине, и тот слегка кивнул в ответ. Похоже, этот толстяк не так прост, как мне показалось!
Внутри Апостольский дворец поразил величием и роскошью отделки, мозаикой пола. Мой взгляд скользил по здешнему великолепию, пытаясь сохранить все это в памяти. Гуиндаччо и Дитрих фон Ним спешили на встречу с Папой, так что рассмотреть все как следует было некогда, я должна была сосредоточиться на задании. Во-первых, где может в это время находиться гримуар, который Папа Сильвестр II определил в папскую библиотеку?
Из информации, полученной от Мануэля, я знала, что папская библиотека упоминалась еще во времена Папы Дамасия[51], а в VIII веке была введена должность библиотекаря. Когда Папа Бонифаций VIII вступил в конфликт[52] с французским королем Филиппом Красивым и был пленен в родном городе Ананья, где вскоре скоропостижно скончался, папские дворцы в Риме были разграблены городской чернью. То, что осталось от библиотеки, вывезли в Асизи, а затем в Авиньон, куда на многие десятилетия была перенесена папская резиденция. Судя по всему, гримуара в это время в Риме не должно быть, и воспользоваться им Балтазаре Косса не сможет. Каким образом энерджи предоставят гримуар Балтазаре Косса, неизвестно, как и то, где он может храниться. Не исключено, что часть библиотеки осталась в Риме, в каком-нибудь тайнике. В то время рукописные книги стоили очень дорого, так как процесс их изготовления был трудоемким и занимал много времени, к тому же переплеты украшали драгоценными камнями и золотом.
Папа Иоанн XXIII встретил секретаря Дитриха фон Нима и Гуиндаччо Буонакорсо в огромном роскошном кабинете, который великолепием и величием был под стать своему хозяину. Балтазаре Косса был человеком высокого роста и мощного телосложения, которое угадывалось под папской мантией. Высокий лоб, римский нос, упрямо сжатые губы и глубоко проникающий взгляд больших глаз — один только внешний вид говорил уже о том, что это человек неординарный, и, чего греха таить, должен очень нравиться женщинам.
Облачен он был в длинную белую рясу и накидку с капюшоном, окаймленную белой фашью, с вышитым гербом с двумя ключами. На груди поблескивал массивный золотой крест, украшенный драгоценными камнями. Когда на крест падал свет, они сверкали, притягивая взор. На голове у Папы была белая цилиндрическая шапочка дзукетто.
Докладывал Дитрих фон Ним, его то и дело прерывал Папа, когда тот начинал говорить напыщенно, гордясь своей ловкостью в ведении тайных переговоров с герцогом Фридрихом Австрийским. Так и не дослушав длинный сбивчивый рассказ секретаря, Папа Иоанн резко прервал его:
— Герцог Фридрих с армией не придет мне на помощь, это главное и единственное, что ты должен был мне сказать! Ты не оправдал моего доверия, не сумел убедить герцога. Пошел прочь!
