Причем, сделал я это не по одному разу, и даже не по десять. Занять свои мысли чем-либо другим у меня попросту не получалось, так что я с маниакальным упрямством воспроизводил в голове одно лишь это. Я словно заезженная пластинка проигрывал в мыслях эти эпизоды, намертво выцарапывая их в своей памяти. И с каждым новым разом осознание того, какой я бесчеловечный монстр становилось более всеобъемлющим, а боль от этого понимания вгрызалась в меня все неистовей.
И чем больше я все это обдумывал, тем больше убеждался в правоте Древнего. Я не смогу выдерживать эту пытку вечно и совсем скоро действительно сойду с ума. Тогда даже всеведущий бог не сможет сказать, какой фортель я выкину. С чокнутого некроманта станется учинить новую бойню, от жестокости которой содрогнутся даже бывалые личи. Кстати о них, вполне допускаю, что я сломя голову кинусь вызволять старую мумию, внушив себе, что это сделает меня сильнее. Если во мне проснется такая же безжалостная сущность, что и ранее, то такой вариант развития событий вовсе не исключается.
Чертов некромант оказался прав во всем. Меня нестерпимо ломало, и я готов был отдать все, лишь бы эта пытка прекратилась. Я уже перестал вспоминать о своей убежденности остаться похороненным, поскольку от нее теперь не осталось и призрачного отпечатка. Она просто бесследно испарилась, тщательно подтерев любые следы своего присутствия в моей голове. Сейчас я мог только ждать, когда же вновь смогу управлять Силой, чтобы трусливо попытаться сбежать от самого себя…
Проклятье, как же не вовремя меня решили уничтожить… ну не могли подождать еще несколько минут, пока огонь как следует не поработает с моей плотью?! Если б я лежал в могиле, не имея другого выхода, то ничего иного кроме смирения мне бы не осталось. И меня бы даже не волновало мое подступающее сумасшествие. Ведь что бы там не творилось в моих мозгах, бежать я б не сумел.
Судя по тому, какой гигантский объем энергии мой дар перевел на восстановление, чтобы ожить мне могло и не хватить того запаса, что был у меня после боя. Но чертов взрыв унес слишком много жизней, и энергия смерти со всей округи рванула ко мне, словно вода к горлышку воронки. И теперь все выглядело так, словно я сидел в темнице, держа при себе ключи от своей решетки. И какой толк от подобного заключения, если я уже почти убедил себя в том, что безопаснее для всех будет, если я сбегу отсюда?
Ответа у меня не было. А пытка, тем временем, все продолжалась, не останавливаясь ни на мгновение, и у меня не было сил ни прекратить, ни терпеть ее. Я не мог даже заснуть, чтобы попытаться скоротать время, потому что организм давно избавился от этой потребности как от бесполезного архаизма. Дни и ночи для меня смазывались в нескончаемую череду болезненного бреда, уродливые картины которого непрестанно вспухали в моем воспаленном мозгу.
К тому моменту когда Тьма впервые шевельнулась, подчиняясь моей воле, я уже не просто уступил отчаянью, я тонул в нем, я стал им. Оно затопило всю мою личность, не оставив ни единого светлого островка, на котором я мог бы утвердиться и выстоять. Так что возвращение Силы я не смог воспринять с ликованием. Это чувство к тому мигу во мне уже окончательно умерло.
Некоторое время я еще попытался сопротивляться соблазну, надеясь воскресить свою былую убежденность и пробить ею броню иступляющего желания выбраться, но эту схватку я проигрывал вчистую. Мне кажется, я не продержался даже часа, как приказал своему дару распустить щупальца Тьмы в пространство.
Мрак быстро заполонил мешок из толстого полиэтилена, в котором лежало мое тело, и по маленькой капле принялся просачиваться сквозь застегнутую молнию. Медленно, слишком медленно, но теперь у меня хотя бы появилась цель, и ужасные картины прошлого немного попустили мою психику, ослабив свою мертвую хватку.
К тому моменту, когда я поднял первого мертвеца, мне показалось, что прошли сутки, а то и больше. Спрессованная земля и мешки сильно мешали работать с Силой, поэтому первым делом соседний труп, обретший свою вторую жизнь, расковырял гниющими пальцами сначала свой мешок, а затем и мой.
Я все еще не мог пошевелиться, да и для зомби в толще земли это делать было крайне трудно. Но дело, по крайней мере, сдвинулось с мертвой точки. Сквозь дыру в мешке я мог выпустить гораздо больше Мрака, нежели через мелкие щели застежки. Поэтому количество мертвых, оказавшихся в моем подчинении, стало больше. Покойники барахтались, утрамбовывая землю и срывая кожу со своих тел, и вся наша братская могила заполнилась звуками шелестения толстого целлофана, шорохами, влажным чавканьем склизкой мертвой плоти и неопределенного скрежета.
Тьма распростиралась все дальше, с каждым часом добираясь до новых погребенных, и все больше зомби приступали к работе. К тому моменту, когда я смогу двигаться, я хочу уйти отсюда, иначе из могилы выберется вовсе не Сергей Секирин, а дьявол знает что…
***
Управлять мертвыми без ментальной связи оказалось во сто крат сложнее, чем легионерами. Если последних я всегда ощущал продолжением себя, то Кадавры, как их называл некромант, воспринимались больше обузой, нежели помощниками. Однако других мертвых мне было взять неоткуда, да я бы и не стал пытаться, потому что уже понял, насколько скользок и опасен этот путь. Не успеешь оглянуться, как ты уже катишься по отвесному склону, прямиком в пасти всех своих демонов, и затормозить это падение выше любых человеческих сил.
Я продолжал раскидывать длинные щупальца Силы так далеко, как только мог. Земля, тела, мешки – я упорно толкал Тьму сквозь все преграды, отыскивая в них микроскопические поры. Миллиметр за миллиметром я двигался вглубь длинной траншеи, что заменила могилу мне и тысячам другим погибших в этой жуткой и бессмысленной войне. Подолгу я корпел над каждым встреченным телом, чтобы напитать его Силой и объяснить, что мне от него нужно. Расстояние и препятствия очень сильно мне в этом мешали, но я продолжал свое занятие с упорством Сизифа, только в отличие от него, у меня действительно были подвижки.
Все больше мертвых приходили в движение и начинали ползти под землей, извиваясь и вкручиваясь в нее на кротовий манер, отгребая грунт себе за спину. Это было медленно, просто невероятно медленно, но это было хоть чем-то. В день покойники преодолевали едва ли больше десятка сантиметров, стирая свою плоть до костей, но зато там, где прошел один труп, второй проходил гораздо быстрее и легче.
Я не знаю точно, сколько недель или месяцев у меня на это ушло, но к тому времени, когда полсотни собравшихся поблизости от меня мертвецов сумели разгрести в стороны землю и утрамбовать ее, я уже немного мог пошевелить руками. И теперь я понимал, какой ломкой пугал меня древний некромант. Ее можно было сравнить с ощущением, когда руки сильно замерзают на холоде. Когда пальцы онемевают настолько, что их даже невозможно свести вместе. Наверняка многие испытывали на себе подобные ощущения еще в детстве, когда возвращались домой с прогулки в одеревеневших от холода и льда варежках. А теперь представьте, что эти обмороженные руки сразу опустили под горячую воду. Знакомое ощущение окунания конечностей в горстку раскаленных углей? Боль и нестерпимое жжение, идущее изнутри, которое не прекращается, даже если их оттуда вынуть. А теперь помножьте это на бесконечность и раскиньте на все тело, и тогда, возможно, вам удастся осознать хотя бы малую часть тех мук, что испытывал я.
Да, это было ужасно. Терпеть эту пытку оказалось выше моих сил. Она сводила с ума чище всего остального, что происходило в моей жизни. Но я почти радовался этой боли. Ощущать хоть что-то и быть способным пошевелить хотя бы пальцем, а не быть пленником, запертым в собственном теле, было поистине прекрасно.
Вскоре зомби собрались вокруг меня на утрамбованном участке, где вполне можно было стоять, согнувшись в три погибели, и стали двигаться выше, к крышке бетонной плиты, которая перекрывала мне путь к свободе.
