готова на все, даже готова продать дачу, оставшуюся от отца.
— У меня нет дачи, — удивилась девчонка, — мне нечего продавать.
— Вика, но он же об этом не знает. Нам нужно, чтобы врач был у верен, что деньги скоро будут.
— Зачем? — Снова спросила она. — Я не понимаю. Зачем это нужно?
Я вздохнул, взял ее ладонь, сжал в своей. Сказал:
— Вика, врачи — совсем не ангелы с белыми крыльями. Среди них тоже хватает алчных сволочей. Я больше чем уверен, что твою маму пытались обмануть. И я очень не хочу, чтобы вас кто-то обдурил снова.
Девчонка высвободила ладошку, сцепила руки на коленях. Кивнула.
— Хорошо, я схожу и скажу все, как ты велел. А дальше?
— Дальше… — я задумался, пытаясь сформулировать мысль так, чтобы не вызвать большего возмущения, — а потом тебе надо сказать, что ты боишься за себя и тоже хочешь провериться.
— Ты думаешь? — Влад оборвал фразу, не договорив.
— Я уверен, что у Вики сразу найдут болезнь. И денег потребуют вдвойне — на две дозы лекарства.
Влад присвистнул. Вика опустила глаза. Пальцы ее нервно теребили пуговицу на блузке. В какой-то момент мне даже показалось, что она сейчас откажется. Но нет.
— Я пойду, — сказала наконец девчонка. — Но я думаю, что ты не прав.
— Посмотрим. — Я снова перехватил ее ладонь. — Если так, я буду только рад. И даже свожу вас опять в «Паутину». Мы там еще не все блюда попробовали.
Об угрозах Мариничу и десяти днях в этот раз мы с Владом девчонкам так и не сказали.
С визитом к терапевту затягивать не стали. Людям двадцать первого века, привыкшим к вечным талончикам и электронной записи, поверить трудно, но в эти годы для визита к врачу нужно было просто прийти в поликлинику, сказать фамилию, взять карту. Все.
С Викой мы расстались у ступеней здания. Вера хотела было ее проводить, но девчонка отказалась. Почему-то она вбила себе в голову, что с проблемой справится сама.
Апрельское солнышко пекло неожиданно жарко. Я отогнал машину в сторону, припарковался в тени. В бардачке машины нашлись кассеты. Вкусы с бывшим хозяином фонотеки у нас были чертовски похожи. Рука сама выбрала Арию.
Очень скоро я слушал до боли знакомое:
Все во что ты навеки влюблен
Уничтожит разом
Тысячеглавый убийца-дракон,
Должен быть повержен он,
Сильнее всяких войн
Воля и разум
Мысли почему-то крутились исключительно вокруг добрейшей души Льва Петровича. Влад то же самое озвучил вслух:
— Прям, про Льва нашего поют.
Вера вдруг наклонилась вперед, тронула меня за плечо, спросила:
— Олег, а почему ты так уверен, что этот врач нарочно обманул? Вдруг он и правда хотел помочь?
— Нет, Вер, не хотел. Он денег просил на лекарство.
— Просил, — согласилась она, — но лекарство-то из-за границы должны привезти. А там бесплатного не бывает. Мы же не знаем, сколько оно там стоит?
Мои руки невольно сжались в кулаки. На душе стало мерзко.
— Не знаем, — ответил я почти спокойно, — потому что нет такого лекарства. Не существует его ни там, ни тут. Не умеют лечить СПИД. Понимаешь?
Хотелось сказать, что и в будущем не научатся. Смогут только поддерживать организм. Продлят жизнь бедолагам на долгий-долгий срок, почти соразмерный с обычной жизнью. Но излечивать так и не научатся. Я не стал это озвучивать. Хватило и сказанного.
— Не умеют? — Вера аж задохнулась от возмущения. — Но, если ты прав, если он действительно берет деньги за то, чего нет, значит, не только тетя Рая могла пострадать?
— Не только, — согласился я.
Влад взъерошил пятерней волосы, произнес изумленно:
— Блин, об этом я как-то не подумал. Верунчик, ты голова!
Он хотел пролезть меж сидениями, поцеловать ее в щеку, но Вера отмахнулась:
— Влад, отстань. Я вот что хочу спросить.
Она замолчала. Я ждал ее вопроса, пытаясь угадать, о чем он будет. Признаться, Вера меня удивила.
— Вы ведь это не оставите так? — Серьезно спросила она. — Вы ведь не дадите ему и дальше грабить людей?
— И правда, Олег? — Встрепенулся Влад. — Надо этого козла проучить.
— Как? — Спросил я. — Как проучить? Бить его что ли прикажете?
— Зачем бить? — Возмутилась Вера. — В милицию надо заявить!
— И с чем мы туда придем? — Настроение у меня окончательно прокисло. — С пустыми рассказами? У нас нет никаких доказательств. Результаты анализов он на руки не давал. И в карточке в поликлинике, я больше чем уверен, мы не найдем никаких записей. Что ты предъявишь ментам?
Она заупрямилась, никак не хотела отступать.
— Ну я не знаю, а если поискать еще пострадавших? Чтобы всем вместе на этого врача заявить.
— Верунь, — меня ее горячность умилила, — остальные пострадавшие себя таковыми не считают. Те, кто платил за лекарство, всерьез уверены, что их спасли. Анализы-то после лечения у них нормальные. А те, у кого на лекарство нет денег, наверняка молчат о случившемся, чтобы, ни дай Бог, о СПИДе никто не узнал. И тебе они тоже ничего не расскажут.
— Блин, — девушка непритворно расстроилась, — блин, неужели на него нет никакой управы.
Влад сначала тоже поник, но потом вдруг ожил, усмехнулся:
— А если бабкину книгу спросить? Вдруг там что подходящее есть?
— Вот приедем к Вике и спросим. Я понятия не имею, что там есть, а чего нет.
— Идет! — Выкрикнула Вера, глядя в заднее стекло. — Идет уже!
Мы дружно замолкли и уставились в окна. Вика шла задумчивая, отрешенная. Как на автомате открыла дверь, уселась.
— Ну, что? — Не выдержал Влад.
— Вот!
Она протянула направление.
— Завтра утром натощак надо сдать.
Влад поежился, выдал жалобно:
— А я боюсь сдавать кровь.
Я усмехнулся:
— Не ты один.
— Ты тоже? — Он удивился.
— Нет, я уже нет. Я столько этих вен повидал…
Вдруг вспомнилось, как в студенческие годы нас загнали на практику в лабораторию. Зеленых, неопытных, дрожащих от страха. Велели отрабатывать внутривенные инъекции. Ну мы и отрабатывали с попеременным успехом, пока одногруппнице Наташке не достался
