Тот только молча кивнул.
Поднявшись на борт, они оказались на распутье. Если верить Лёшиному знанию английского, то налево вела дорога в бизнес класс, в противоположную сторону — в эконом.
— Разделимся, — предложил переводчик, — дамы налево, кавалеры направо. Если найдёте кого-то живого — зовите.
Картина в правой части самолёта вызывала огромный спектр эмоций. Преимущественно отрицательных. Почти все кресла пустовали, в остальных же лежали трупы.
Одному подростку, шестнадцати-семнадцати лет, маленькая ветка пробила череп. Один её конец торчал из глаза, а другой чуть выше затылка. Его голова, благодаря новой опоре, так и не упала.
В конце прохода лежала восьмилетняя девочка с вывернутой под неестественным углом шеей. Похоже, бедняжка забыла пристегнуть ремни, и это стало фатальной ошибкой.
— Неужели никто? — разглядывая с гримасой отвращения очередное тело, Вильгельм обратился больше к себе, чем к кому-то.
— Похоже на то, — ответил Лёша, подняв голову в сторону огромной дыры в потолке. Оттуда его с интересом изучала белка. Но её спугнул крик Алисы:
— Кажется, кто-то уцелел! Быстро сюда!
За одним из кресел без чувств сидела девушка. Слышалось прерывистое дыхание. Её лицо обезобразилось многочисленными ранами, синяками и ссадинами. Тёмные волосы растрепались. Ручки кресла пропитались красной жидкостью.
— Отстегните, — скомандовала Аня, чей голос был на редкость чётким и решительным, — нужно проверить её на наличие переломов.
Клацнула защёлка ремня, и единственного уцелевшего пассажира аккуратно перенесли на пол. Анна сняла с неё прозрачный прибор подачи кислорода и принялась аккуратно прощупывать всё тело, попутно открыв медицинскую сумку.
— Пульс стабильный, — не отрываясь от процесса, сказала лечащая, — жить будет.
В области груди Анна нащупала что-то твёрдое. Во внутреннем кармане нашелся железный футляр и паспорт с американскими эмблемами. Она протянула свои находки Алексею.
— Саманта, — открыв тёмно-голубую книжечку, прочитал Лёша, — фамилию залила кровь. Не могу разобрать. Ну, хоть фотография и остальное сохранилось. Дата рождения: двадцать девятое июня две тысячи пятого года. Написано всё на английском. Паспорт гражданина Америки.
— А в футляре что? — поинтересовался Вильгельм.
— Давайте не будем лезть в личную жизнь человека и сохраним содержимое этой стальной коробочки в тайне, — сказал он и положил её в карман своей куртки лесного цвета.
Аня принялась обрабатывать места повреждений ватой, вымоченной в спирте. От нестерпимой боли и запаха пациентка очнулась и начала громко кашлять, после чего прошептала:
— Пить…
— Лёха, а ты с её национальностью ничего не напутал? — недоверчиво спросила Алиса. — Слова я слышу далеко не на иностранной речи.
Обвиняемый только развёл руками.
Анна приставила к её губам бутылку воды. Сделав несколько глотков, раненая застонала, затем опять потеряла сознание.
Вскоре большая часть облика покрылась пластырями и бинтами. Белая марля пошла на руки и ноги. Девчонке повезло — переломов не обнаружилось, артерии не зацепило.
Алексей попутно соорудил что-то наподобие носилок из отвалившийся спинки кресла и ножек тары для еды. Отрезав несколько ремней, он прикрепил их по бокам с помощью изоленты. Всё для того, чтобы Саманта не сползала во время переноски. Жребий выпал нести Вильгельму и Роме, но Лёша пообещал, что обязательно заменит их.
— Алексей, — Вильгельм так обращался к нему только в исключительных случаях, — ваше изобретение, конечно, гениально, но я несу его, наверное, минут пятнадцать, а у меня уже отпадают руки. Нельзя было найти что-то полегче этой «бандуры»?
— Если что-то не устраивает, бери девчонку на руки, — парировал Лёша.
— Даже не вздумайте, — Аня не оценила его шутку, — её сейчас даже так транспортировать нежелательно. Нужно скорее дойти до нашего пристанища и дать девочке отдых. То, что она пережила, может стать очень серьезным ударом по психике. А как ей объяснить обстановку в мире, да так, чтобы это не стало последней каплей?
— Предлагаю сначала доставить нашу новую ношу до кровати, — сказала Алиса. У неё на плече качался автомат. — Знаешь, Анька, ты как только увидела её, сразу такой разговорчивой стала. Ухаживала за ней, как за родным ребёнком. В чём дело? В тебе материнский инстинкт не проснулся случайно?
— Я же тоже не железная, — чуть улыбнувшись, ответила Анна, — к тому же, это первый случай, когда я смогла проверить свои теоретические знания на практике.
— Откуда ты черпала эти знания? — поинтересовался Вильгельм.
— Мой отец работал хирургом. Он был очень уважаем, между прочим. В лет четырнадцать я случайно попала к нему на работу, и он тайком отвёл меня в операционную. На операционном столе лежал человек. Из грудной клетки торчали множество трубок, перекачивающих ему кровь. Папа думал, что напугает меня. Но получилось наоборот. Как он потом сказал: «В тот момент у тебя горели глаза, как у маньяка, выбравшего свою жертву». После этого он всё своё свободное время помогал мне изучать внутренний мир человека. Если не мог, то оставлял несколько толстых медицинских книжек. За три года я узнала много способов спасения человеческой жизни. От «как правильно наложить жгут» до «как вырезать аппендицит». Жаль, что не успела поступить в вышку. Возможно, через несколько лет я бы уже работала рядом с папой, — она замолчала и задумчиво смотрела куда-то вдаль.
— Твой отец сейчас бы гордился тобой, — отодвигая ветку, похвалил её Лёша, — сегодня его старания принесли результат. Ты спасла первого пациента и, уверен, не последнего.
— Американка что-то говорит, — неся носилки сзади, Рома наблюдал за ней. Саманта лежала на белом фоне и шевелила губами.
— Она бредит, — объяснила Аня, — скорее всего, ещё и температура повысится. Но у меня есть жаропонижающее, всё будет хорошо. Ребята, я понимаю, что вас сейчас распирает от вопросов, но, пожалуйста, давайте вести себя тихо. Лучше её сейчас не беспокоить и не будить.
В молчании прошел час. Наконец-то лес начал заканчиваться, и вдалеке виднелось перепаханное поле.
— Я помню это место, — сказал Алексей, заменивший Вильгельма и отдавший своё ружьё, — осталось совсем чуть-чуть. За полем будет видна наша цель.
Разбивая земляные грудки и маневрируя между выросшими проростками неизвестной для Вильгельма сельхоз культуры, он спросил у знатока:
— Лёша, а что тут высаживают?
— Каждый год по-разному. То подсолнухи, то горох, если не повезёт — рапс. Хоть бы раз арбузы посадили…
— А сейчас ты не знаешь, что под нашими ногами?
— Без понятия, — его выражение лица давало понять, что разговор закончен.
На горизонте появились несколько силуэтов, похожих на дома, возле которых горело Солнце, приближающееся к закату. Вилли достал бинокль и разглядел новую точку, лежавшую прямо по курсу.
Сказать, что здание красивое — ничего не сказать. Трёхэтажный дом, со стенами из дубового дерева и красной черепицей, внушал уважение к тому, кто там живёт. Или, по крайней мере, жил. Из крыши выглядывал кирпичный дымоход. На втором ярусе обнаружился просторный балкон шириной почти во весь этаж, а возле первого — резко уходящая под фундамент плиточная дорога. Судя по всему, подземный гараж. Рядом ютилась беседка. На остальные два здания времени тратить не захотелось.
— Нехило вы так живёте, сударь, — прокомментировал увиденное Вильгельм.
— Я? — удивился Алексей, тяжело дыша. — Ко мне этот дворец не имеет никакого отношения. Несколько лет назад моя семья очень так хорошо потрепала нервы семье моей тётки. После этого наши отношения, мягко говоря, стали натянутыми. Так что официально мы проникаем в приватную собственность и пользуемся чужими вещами.
— А чем мы раньше занимались? — хихикнула Алиса.
— Это не важно, — если бы не его занятые руки, он бы приставил палец к губам. — Давайте, ребята. Последний рывок. Сейчас спустимся в брод, там нужно пересечь речушку через каменный мост, и спустя пятнадцать минут мы уже будем получать удовольствие от отдыха.
