Николай привык командовать. Его голос становился металлическим, особенно в экстренном случае, когда требовалось беспрекословное выполнение приказов. Максим, послушав его, забрался на соседний вагон. Самолет превратился в еле заметную точку. Скорее всего, он засек платформу, иначе сделал бы вираж, чтобы проверить себя на всякий случай. Это было не очень хорошо. Еще не начавшееся путешествие обещало быть беспокойным. Максим всерьез задумался над тем, чтобы добраться до финиша одним броском. Николай мог не выдержать такой скорости, но на войне, как на войне, люди гибли и по менее значимому поводу.
Сейчас важнее всего было, чтобы паровоз никак не связали с Миролюбом, иначе переговоры могут закончиться военным ультиматумом. А у партнеров, похоже, с техникой и возможностями все в порядке. Руководство Миролюба ни за что не примет ультиматум, руководствуясь принципом: лучше умереть стоя, чем жить на коленях. Прольется кровь тысяч человек, преумножив и без того колоссальную жертву, отданную непонятно во имя чего. Война не виделась Максиму выходом из конкуренции общин. Только взаимовыгодное сотрудничество на основе неукоснительного соблюдения договоренностей.
Прошло минут двадцать с того момента, как улетел самолет. Николай раскочегарил котел как следует. Из трубы бил черный столб дыма, накрывая пространство угольной гарью. Командир «бронепоезда» принялся сворачивать масксеть. Это значило, что паровоз готов трогаться в путь. Максим и Макар помогли ему свернуть ее в рулон. В ящик убирать не стали, оставили на носу, чтобы при следующей тревоге успеть развернуть ее быстрее, чем в этот раз.
Николай перевел рычаг, находящийся под навесом, из горизонтального положения в вертикальное. Платформа дрогнула и медленно тронулась с места. Механизмы, приводящие в движения колесные пары, заработали неожиданно тихо. Тук-тук, тук-тук, перескочили колеса через стыки рельс. Скорость росла плавно, но неуклонно. Миновали стрелку, на которой платформу слегка качнуло.
- Угля, – приказал Николай Максиму подбросить топлива.
Максим закинул три лопаты в печку, обдавшую его жаром и дымом. Лицо покраснело и покрылось потом. Где-то в недрах котла шумел прессующийся пар, готовый совершать работу. Неожиданно сработавший перепускной клапан напугал его. Максим вздрогнул, пот прошиб его еще сильнее. Он утерся рукавом куртки, испачканным в угольной пыли. Лицо его после этого превратилось в лицо шахтера, на котором светлыми пятнами оставались глаза и зубы.
Николай не разгонял паровоз, потому что пути могли оказаться заняты каким-нибудь составом, и надо было успеть остановиться. Показался городской вокзал, платформы и эстакады над ними. К счастью, путь, по которому они следовали, оказался свободным. Миновали современное здание вокзала. Паровоз отражался в его огромных запыленных стеклах словно какой-то призрак из прошлого, попавший в пространственно-временную аномалию. Замерший у платформы пассажирский поезд с открытыми дверьми казался запечатленным на фото моментом недавней жизни, также усиливая разницу эпох.
Максима не покидало ощущение кладбища, пока они проезжали мимо построек и домов. Пока в городе жили люди, он был живым, а без них он мгновенно превратился в покойника, в тело, лишенное души, отчего казался пугающим и отталкивающим до отвращения, выливающегося в нервное передергивание плечами.
Николай нажал на тормоз. Колодки засвистели, сжимая колеса. Максим выглянул из-за котла и увидел, что путь впереди занят маневровым «чебурашкой». Им не хватило каких-то нескольких сотен метров, чтобы выбраться из города. Николай чертыхнулся, топнул ногой и высказал все, что думал о людях, оставивших тепловоз где попало.
- Как мы его объедем? – Макар замер в нерешительности.
Максим тоже не знал, как можно объехать по путям другой поезд, хотя предполагал, что такая возможность должна быть.
- Как-как, жопой об косяк, – Николай сделал большой глоток самогона из горлышка. – Придется двигать его, если впереди есть стрелка, либо объезжать. Пойду, разведаю, а вы будьте готовы натянуть сеть, если снова появится аэроплан, и за давлением следите.
Он взял в руки рычаг, который назвал курбелем, и слез с платформы. Обошел кругом маневровый тепловоз, постучал им по бакам, видимо, проверяя остатки топлива. Затем скорым шагом пошел вперед по путям.
- Хоть убей, не могу представить себе, как можно перескочить на соседний путь, – признался Макар.
- Я тоже, – Максим кивнул головой. – Все-таки железнодорожный транспорт очень ограничен в использовании из-за таких нюансов.
- Согласен.
Николай вернулся через несколько минут.
- Слезайте, поможете мне, – приказал он без тени неловкости.
Максим снисходительно улыбнулся, но приказ выполнил. Командир паровоза тем временем крутил рычаг со стороны платформы, где находился котел. На пути из-под днища медленно опускалась тележка на маленьких колесиках, на которой лежали разного размера гнутые части рельс. До Максима с Макаром начало доходить, каким образом платформа перескакивает на соседний путь.
Следом за тележкой Николай выкатил передвигающуюся по собственной раме, приваренной под платформой, лебедку. Зацепил один из кривых рельс за крюки лебедки, перенес ее и уложил между соседними путями.
- Норматив по укладке стрелки двадцать минут, но это с опытной командой. С вами хотя бы за час успеть, – пробурчал Николай, заранее зная, что новички будут копошиться.
Он подцепил второй рельс и положил его параллельно первому.
- Там лежат откалиброванные тяги, соедините ими между собой рельсы. Сообразите как? – спросил он и с сомнением посмотрел на Максима.
