Августовский день был не по-летнему холоден. Небо было молочно-белым, моросил дождик, на улицу люди выходили в куртках и плащах.
Но министр научного атеизма Запобедов не собирался выходить на улицу, он смотрел в окно на высотки родного города. Вечером, конечно, придется поехать на традиционный банкет, который ему всегда в этот день устраивали немногочисленные сотрудники Министерства научного атеизма СССР. Но первая половина дня принадлежит семье, а не ведомству.
Этот мрачный день был особенным для Запобедова, сегодня ему исполнилось восемьдесят. Именно в этот день про Запобедова ежегодно писали в «Правде», только раз в год и по поводу очередного дня рождения. Но все же лучше, чем ничего.
Большинство советских граждан даже не подозревали о самом факте существования Запобедова и его ведомства. Когда-то в сталинские времена Министерство научного атеизма было крупной и влиятельной организацией с огромным бюджетом и тысячами служащих. Но та славная эпоха давно прошла.
Потом началось медленное умирание и сокращение министерства, прервавшееся ненадолго лишь в период Хрущевской борьбы с религией. А потом уже наступило гниение. Ведомство Запобедова успешно гнило до сих пор, но так и не умерло, превратившись в полуживой подразложившийся труп. В ходе перестройки этот труп еще и лишили большей части финансирования и кадров.
Запобедов с горечью думал, что попы совсем распоясались в последнее время, стали поднимать голову сектанты, а молодежь развратилась западным идеализмом и гедонизмом. Запобедова тревожил тот факт, что Горбачев совсем не интересовался антирелигиозной борьбой, а только ускорением, демократизацией и прочими совершенствованиями социализма. Министр научного атеизма был не согласен с генеральным секретарем, он считал, что пока с религией не покончено, никакого ускорения не будет.
Да и нужно ли это ускорение? Или тем более, демократизация? Ведь и так все неплохо. Есть конечно дефицит, растущая преступность и коррупция, но ведь от голода пока что никто не умер. И еды в магазинах нет, и одежды, и бытовых товаров, и электричества, и воды, и лекарств не хватает. И бензина, даже на предприятиях, тоже уже нет.
Но ведь войны-то тоже нет! Над головой мирное небо, хотя и пасмурное. А раз нет голода и войны — значит все хорошо, жить можно. Тем более, Запобедов уже старенький, ему скоро на пенсию.
Сам себя он стариком никогда не признавал и в кругу коллег неизменно заявлял, что он «почти пенсионер». И это было правдой во всех отношениях. Его текущая должность позволяла ему вести образ жизни типичного советского высокопоставленного пенсионера, у себя в ведомстве он появлялся в лучшем случае раз в месяц. И при этом формально он оставался полноценным советским министром, а не каким-то там пенсионером.
Такая ситуация более чем устраивала Запобедова. Он проработает так еще лет десять, а на пенсию пойдет в девяносто. Может быть даже станет старейшим действующим министром за всю историю страны. Наверняка тогда «Правда» наконец разродится большой хорошей статьей про него, а не парой строчек про день рождения, как сегодня.
Запобедов отвернулся от окна и с удовлетворением осмотрел праздничный стол. По случаю дня рождения постелили белоснежную скатерть, на ней стояли закуски и напитки. Оливье, винегрет в хрустальной мисочке, бутерброды с черной икрой на большом блюде, вареная картошка, персиковый и смородиновые соки, соленая сельдь. Достать все это богатство было тяжело, но его новая кухарка Люба была пробивной девушкой и знала, где, кому и сколько надо дать, чтобы получить желаемое.
Но главное кушанье, щучьи котлетки, приготовила не кухарка, а его жена Валя. Это тоже было семейной традицией, жена готовила ему эти котлетки каждый год на день рождения. Котлетки пока что были скрыты от глаз министра, они помещались в закрытом серебряном блюде под крышкой в центре стола.
Взгляд министра научного атеизма скользил от одного яства на столе к другому. И после этого демократы смеют утверждать, что в нашей стране люди плохо живут! Ломящийся под весом блюд стол министра Запобедова одним своим видом опровергал все грязные инсинуации подлых демократов.
Запобедов вздохнул. Жалко, конечно, что нет детей. Его дети приехать не смогли, ветер судьбы раскидал их по свету. Дочка была замужем за работником МИДа, и в данный момент находилась в Африке. Сын был главой довольно крупного города на дальнем востоке СССР, он тоже не смог приехать. Другой, младший сын работал в Министерстве культуры и сейчас отправился в составе представительной делегации в Копенгаген.
Грустно, что дети не приехали поздравить отца с юбилеем. Но ничего, главное, что Запобедов всех их пристроил, и у них все хорошо. Даже если они при этом забыли про «почти пенсионера».
Запобедов еще раз внимательно проинспектировал накрытый стол. Ой, а самое главное-то он и забыл!
Запобедов прошел к серванту и осторожно взял с полки стоявшую рядом с гипсовым бюстом Сталина бутылку «Хванчкары». Бюст Сталина Запобедов забрал домой из своего рабочего кабинета еще в пятьдесят четвертом, а «Хванчкара» была подарена месяц назад одним членом ЦК Грузинской ССР. Хорошее вино, как и все остальное, теперь можно было достать только по знакомству, а в знакомствах у Запобедова никогда недостатка не было.
Министр научного атеизма водрузил бутылку в центр стола, чуть подвинув щучьи котлетки. Он отошел от стола подальше, чтобы оценить композицию издали, но в этот момент в дверь вдруг просунул голову Леня — личный телохранитель министра.
— Геннадий Дмитриевич, извините, пожалуйста... — смущенно начал Леня, но в его смущении не было ничего удивительного, поскольку под острым взглядом Запобедова смущались и люди посерьезнее Лени, — Там пост охраны внизу не отвечает. Я схожу проверю?
— Так лифт уже месяц не могут починить, Леонид. А у нас, между прочим, одиннадцатый этаж. Неужели не лень ходить? — удивился Запобедов.
— Ну, надо же проверить, Геннадий Дмитриевич, — настаивал Леня.
Запобедов задумчиво почесал нос:
— Слушай, а этот пост охраны, он же и раньше вроде тоже неоднократно не отвечал. И ты никуда не ходил.
— Так я в КГБ отзванивался, и там подтверждали, что все в порядке, — объяснил Леня, — А сейчас... Ну, в общем, в Комитете почему-то никто трубку не берет.
— Странно, — задумался Запобедов, а потом махнул рукой, — Эх, Леонид. Не могу я тебя в такой день напрягать и заставлять бегать по лестнице туда-сюда. Садись-ка лучше за стол.
— Да вы что, Геннадий Дмитриевич! — ужаснулся Леня, — Неудобно, да и не положено.
— Садись, садись, — прокряхтел Запобедов, — Сегодня, между прочим, мой праздник, и я настаиваю.
— А может все-таки сходить, проверить, а? — не унимался неугомонный телохранитель.
Но Запобедов только еще раз махнул рукой.
— Садись.
Леня обреченно уселся за уставленный кушаньями стол.
В этот момент кухарка Люба и жена Запобедова Валя внесли последнее блюдо — огромный капустный пирог, Запобедов был очень неравнодушен к таким пирогам.
Министр научного атеизма решительно выключил беззвучно работавший телевизор, где почему-то уже целый час транслировали балет «Лебединое озеро», и произнес:
— Ну вот, все в сборе. Прошу к столу. И вы тоже садитесь, Люба, не откажите старику в вашей компании.
Кухарка Люба в отличие от телохранителя Лени мяться не стала и решительно уселась за стол, даже не поблагодарив за приглашение. А стоило бы, все-таки не каждый министр сажает за стол кухарку. Но Запобедов не стал ничего говорить по этому поводу, он любовался Любой.
Люба была совсем молодой, лет семнадцати. Невысокая, полненькая и с длинной черной толстой косой, подобной тем, какие носили девушки во времена юности Запобедова. Люба ему нравилась, вот только готовила она не очень, и манеры у нее были ужасными. Зато она знала, где что можно достать, а в нынешние времена это было главным достоинством кухарки.
Люба была в длинном сером платье и белоснежном переднике, дома у Запобедова кухарки обязаны были всегда быть одеты по форме, в этом отношении министр был строг. Платье и передник ей очень шли, а какая у нее замечательная коса! Старинная русская коса, современная молодежь такие уже и не носит. Эх, был бы Запобедов помоложе лет на тридцать...
