Мой голос чуть дрогнул. Но почему? Грудь сдавило тяжестью, как будто я… опечалилась. Я не знала, что и думать. Гнев, страх, нервозность – с ними я могла совладать. Но с печалью?
О ней я думала редко.
Каллум наконец посмотрел мне в глаза. А потом обнял и прижал к себе так крепко, как никогда прежде. Потом он осторожно дотронулся до моего лица, в тех местах, куда недавно ударил, и тяжесть, стискивающая мою грудь, отступила. От прикосновения его нежных пальцев по коже россыпью взметнулись искорки, и я закрыла глаза, не в силах совладать с волной счастья, охватившей меня.
– Давай ты больше не будешь заставлять меня бить тебя? – шепнул Каллум.
Я кивнула и открыла глаза.
– Но других тебе бить придется.
Он рассмеялся, его грудь всколыхнула мою, и мне снова до дрожи захотелось поцеловать его.
Но я не могла этого сделать. Ведь повсюду охранники. Да и что скажет сам Каллум? Захочет ли прикасаться к холодным, мертвым губам номера Сто семьдесят восемь?
– Заметано, – сказал он и нагнул голову так, что наши лбы почти соприкоснулись.
А может, и захочет.
Но пальцы ног не послушались меня. Они изменили мне первыми, эти десять предателей. Они должны были первыми приподнять меня, малорослую, чтобы мои губы приложились к его губам.
Они не шевельнулись. Он выпустил меня, и я заправила за ухо волосы, не зная, что сделать еще.
– Пока, до утра, – пробормотала я, поворачиваясь.
– Эй! Но я ведь стал лучше? – спросил он.
«Ты и так хорош».
Я отогнала эту мысль как неправильную. Он оказался бы мертв, если бы не стал лучше.
– Да. Ты стал лучше.
Только я по-прежнему сомневалась, что этого хватит.
Глава пятнадцатая
Натягивая свитер поверх майки, я украдкой взглянула на Эвер. Сегодня она казалась вполне нормальной. Зашнуровывала ботинки – уравновешенная, спокойная.
Слишком спокойная.
Вряд ли Эвер спала ночью. Она бодрствовала, когда я вернулась, и сидела в постели, когда я проснулась. После утренней тренировки я застала ее в той же позе, она по-прежнему неподвижно смотрела в стену.
– Ты готова? – спросила я, шагнув к двери.
Эвер пугала меня. У нее были ледяные глаза, и я не исключала, что в любую секунду она прыгнет и вырвет мне горло.
Она медленно встала и слабо вздохнула, когда мы встретились взглядами. Затем подошла и обняла меня.
Я обмерла, ожидая подвоха – подлинной цели объятия, но она лишь прижалась крепче.
Медленно я сомкнула руки у нее на спине, осторожно примяв мягкий хлопок рубашки. Эвер была теплой – не такой, как Каллум, но намного теплее меня, хотя ее тело тряслось, как от холода.
Она отстранилась, снова вздохнула и попыталась улыбнуться сквозь навернувшиеся слезы.
– Прости, – шепнула она.
Сначала я услышала треск. Я упала, не успев понять, что она пнула меня в ногу и сломала коленную чашечку.
– Эвер, ты что… – Я сжала губы, чтобы не заорать, когда она схватила меня за лодыжку и одним чудовищным вывертом сломала вторую ногу.
Я отогнала боль, переместив ее в ту часть мозга, которую не признавала. Она обернулась покалыванием, отказываясь уйти в полный игнор, но я была мастерица лишать свое тело чувствительности.
Эвер выскочила в дверь, метнув на меня виноватый взгляд. Она была самой собой. Тогда зачем она это сделала?
Я вцепилась в матрас и кое-как встала. Ноги пронзила боль, и я с хрипом схватилась за койку, чтобы не упасть.
Грянул выстрел.
Я резко повернула голову и увидела, как замерли проходившие мимо рибуты.
Тишина.
Здешняя тишина никогда не предвещала ничего хорошего.
Я оттолкнулась от кровати и тотчас рухнула на пол; сломанные ноги не выдержали нагрузки. Впиваясь пальцами в холодную плитку пола, я выползла в коридор и оглянулась по сторонам.
Охранник в дальнем конце был мертв: он распростерся на полу, сраженный пулей в голову. Его кобура была пуста.
– Кто это сделал? – ахнула я, хотя уже знала ответ.
Стоявшая неподалеку юная рибутка скорбно взглянула на меня.
– Эвер.
Я схватила ее за руку, она подскочила, расширив от страха глаза, но мне всего лишь понадобилась опора, чтобы встать. Кости начинали срастаться, но меня продолжало шатать.
Я только хотела попросить ее помочь мне идти, как прогремел новый выстрел. Она вырвала руку и бросилась в противоположную сторону.
За стену было не уцепиться, я привалилась к ней и поплелась по коридору. Навстречу бежали рибуты, спасаясь от пальбы. Очередные выстрелы прозвучали, когда я распахнула дверь на лестницу. Благодаря перилам мне удалось двигаться быстрее, и я заспешила вниз.
– Эй! – Я поймала за руку Хьюго, который взбегал наверх. – Где она?
– Шла в столовую, – ответил он и сдвинул брови, осматривая меня. – Что с тобой?
Почувствовав, что одна коленная чашечка со щелчком встала на место, я ринулась дальше, подволакивая вторую ногу.
– Куда ты? – крикнул Хьюго мне вслед. – Она убивает охранников, ты пулю поймаешь!
Его предупреждающие вопли заглохли, когда я вбежала в дверь седьмого этажа. В ушах загремели выстрелы, и я затравленно огляделась по сторонам.
На полу лежали два мертвых охранника. На пороге столовой маячила Эвер, на голове ее был шлем. В нее попало несколько пуль, и белая рубашка была вся в крови.
Из-за угла выскочил охранник, и Эвер резко развернулась к нему с оружием наготове. Он не успел опомниться, как она выпустила очередь ему в грудь. Лицо ее застыло, губы плотно сжались, глаза беспрерывно сканировали местность, выискивая новую опасность.
Но она все равно оставалась собой.
Взявшись за дверь столовой, она расстегнула шлем, и тот свалился на пол. Что она творит? Ее же убьют, как только перешагнет через порог!
Мои ноги зажили, я побежала. Она уже открывала дверь, и я попыталась выкрикнуть ее имя. Голос не слушался.
– Рен!
Кто-то дернул меня за руку, я повернулась и увидела встревоженное лицо Каллума. Вырвавшись, я бросилась вслед за Эвер, которая входила в столовую.
– Стой, Рен! – Каллум устремился за мной.
Я влетела в дверь и увидела, как Эвер взобралась на стол. Отшвырнув оружие, она подавала знаки офицерам, сидящим в маленькой клетушке под потолком. Вся ее поза словно кричала: чего вы тянете?
Я подскочила, потянулась за ее рукой:
– Эвер, пре…
Мой голос потонул в грохоте выстрелов.
В лицо брызнула кровь.
Голова Эвер мотнулась назад.
А потом я очутилась на полу, и кто-то крепко обхватил меня, прикрывая всем телом. По-моему, он что-то говорил, но слух отказал мне, и я не понимала слов. Запах был знакомый.
Каллум.
– Очистить зал!
Тусклый человеческий голос из интеркома разогнал пелену и заставил меня вздрогнуть.
Каллум разжал руки, но я не смогла двинуться с места.
«Очистить зал».
Нужно было идти.
Но я не могла. Не могла даже пошевелиться.
Каллум подхватил меня под мышки и поставил на ноги. К лицу прижалась ткань, я открыла глаза и увидела, что он стирал своей футболкой кровь Эвер.
– Шагай, – сказал он.
Я моргнула и попыталась поставить ногу вперед другой. Споткнулась.
Каллум обхватил меня за талию, притянул к себе и потащил в коридор.
Он завел меня в мужской туалет и подтолкнул к раковине, медленно отпуская. Я прислонилась к холодной кафельной стене и прикрыла веки, держась за край раковины.
Ощутив что-то теплое и влажное на лице, я открыла глаза и обнаружила, что он умывает меня губкой.
– Ты носишь майку?
Странный вопрос, я не поняла. Дотронувшись до рубашки, я отняла руку, и та оказалась мокрой, красной. Я резко втянула воздух.
Каллум задрал мне рубашку сзади, чтобы проверить, так как я не ответила. Я носила майку. Всегда.
Он стянул с меня черную рубашку, отбросил и принялся мыть мои окровавленные пальцы, пока не отмыл дочиста. Потом швырнул губку в мусорное ведро.
Он потянулся ко мне, и я оттолкнула его. Мне показалось, что я закричу, если он обнимет меня и прижмет так же, как несколько минут назад сделала Эвер.
Кричать нельзя. Я сама установила это правило.
Но он вместо этого взял мое лицо в ладони и вынудил посмотреть в его черные глаза.
– Мне очень жаль, – прошептал он, чуть не плача.
Мне самой полагалось расплакаться. Как и Эвер, останься она жива. Человек – тот и вовсе ревел бы белугой.
Плач был уместен. Она заслуживала слез.
Я стряхнула его руки и зажала ладонью рот, чтобы удержать зародившийся в груди вопль. Нельзя было сломаться у него на глазах.
Я выскочила из туалета, прижимая ладонь к губам, быстро поднялась наверх и добралась до своего отсека. Там я свернулась на матрасе и с головой укрылась одеялом, чтобы не видеть пустую постель.
