Как-то задумчиво рассматривая брюки, на которые нагадил в очередной раз Джордж, он же заметил, что «В принципе удобно – живая консерва… Жарить там особенно нечего, но на супчик на один раз – вполне… Джордж, хочешь стать супчиком в конце своей земной жизни?.. Вовчик, может его стоит в Супчика переименовать? Пусть привыкает к своему будущему предназначению, сволочь…»
Мысль сделать из Джорджа супчик не вызвала энтузиазма у Вовчика, хотя к идее кроличьей фермы он отнёсся с одобрением. Что же касается переименования Джорджа, то это пришлось сделать по «вновь открывшимся обстоятельствам», как говорят юристы.
Однажды, словив беззаботного Джорджа для водворения его на ночь в клетку («Вовчик, я не могу, когда на меня кто-то ночью может вспрыгнуть, я нервный!»), и пока что усиленно поглаживая его от ушей к хвосту, отчего Джордж сделался плоским как коврик и реально тащился, Владимир спросил Вовчика:
– Слушай, а он точно мужик? Точно знаешь?
– На рынке сказали…
– Ну, на рынке… Мало ли что там скажут – маркетинг есть маркетинг, даже и на рынке. Вот ты бы крольчиху купил, или хотел обязательно парня?
– Джорджа хотел. Крольчиху? Пожалуй что нет…
– А вот давай его исследуем! Чтобы быть в полной уверенности.
Кролик, почувствовав что-то неладное, попытался смыться, но был задержан.
– Держи его, Вовчик! Ай, как дерётся!.. За лапы держи, он меня сейчас в кровь уделает!
Кролик сопротивлялся гинекологическому обследованию отчаянно, как если бы предполагал что по результатам оного из него действительно сделают супчик. Он мощно драл друзей задними лапами и вообще всячески отбивался, но был зафиксирован. Результаты обследования поразили обоих: Джордж оказался крольчихой.
– Торгаши чёртовы… – только и смог вымолвить поражённый такой жизненной несправедливостью Вовчик.
– Да уж. Что-то я такое за ним замечал, что-то это… эдакое чисто женское желание нагадить, как в первую ту ночь… – поддержал Владимир.
– Вот зараза… – разочарованно выдохнул Вовчик, отпуская пушистого; кролик тут же, взбрыкнув, с пробуксовкой по паркету скрылся за мебелью.
– Да ладно. Какая разница!
– Оно так, конечно…
Пришлось переименовывать. На другой день, придя с дежурства в «кинотеатре» Вовчик автоматически напевал себе под нос песенку из какого-то старого водевиля с участием Андрея Миронова:
– Вся жизнь моя вами
Как солнцем июльским согрета-а-а
Жоржетта, Бабетта, Козетта, …
О! – Генриетта…
– О, точно! Джо-о-ордж! Где там тихаришься?? Отныне будешь Жоржеттой!
Высунувший мордочку с пятнышком вокруг носа из-под серванта бывший Джордж не выказал ни малейшего протеста, и на этом порешили.
Вовчик познакомил Владимира с со своим соседом по дому в деревне, – обстоятельным семейным мужиком, главой семьи состоящей из очень приятной в общении, исключительно доброжелательной жены Алёны и двух симпатичнейших дочек, – Гузели и Зульфии. Самого мужика звали почему-то Вадимом, хотя в роду, судя по именам дочек и общей склонности к традиционному домострою в семье, у него были татары. Жили они довольно далеко, но Вовчик всячески настаивал на личном визите:
– Увидишь, Вовка, он нормальный мужик! Бывший мент, с военным опытом, был в нескольких командировках в Чечне! Ружья у него есть, аж три штуки – охотник! Руки откуда надо растут, всё в доме сам делает, я имею ввиду в деревне. Хозяйственный. Мы с ним в деревне и познакомились, он мне мотоблок для огорода одалживал, – не взял ни копейки! Правда, нудный немного, поучать любит, я ему про тебя рассказывал – он скривился аж, – «не переношу, говорит, поганых коммерсов и их сыночков – белоручек!» Хы. Ну, это он так, он же тебя сам не видел. Всё поучает, поучает по-жизни, но вообще – нормальный! Соседями будем, в деревне, – вот заранее и познакомитесь! Кстати, и выдвигаться будем, наверно, вместе!
– Не знаю – не знаю, Вовчик, я вот ещё до конца не уверен, что надо в деревню непременно перебираться, нет такой увереннсти, хотя вот и профессор советует… А что за деревня-то?
– Озерье, Оршанского района.
– Ага, Оршанского? Это хорошо. Это где-то меняет дело…
Они отправились к соседу по дому в деревне «в гости», предварительно созвонившись и взяв с собой «на презент» банку джема и два пакета муки: «Надо раздавать потихоньку как-то, Вовк, у меня тут ещё много, всё на себе не утащить! А спиртного он типа не пьёт и не одобряет – косит под мусульманина, хотя сам по татарски ни бум-бум!»
– А какие у него дочки – что ты!.. Две у него. Ну, младшая ещё салажка, учится, я ей по медицине помогаю, в контрольных; а старшая, Гуля – така-а-а-ая… Танцует, кстати. В Мувск-шоу-балете, что ли. Я как-то их фото смотрел, у Вадима в альбоме – там та-а-акие девушки!.. – Вовчик мечтательно закатил глаза.
Собрались. Владимир критически оглядел себя и друга, и остался доволен. Кстати, Вовчик больше, как оказалось, не носил ни камуфляжных брюк, ни столь же брутальной армейской куртки, – он одевался почти «как все», разве что в одежду чуть более милитаризованного покроя, но вполне цивильную. На вопрос Владимира в чём причина такого изменения в пристрастиях, Вовчик честно ответил, что прошлое его увлечение «милитари шмотками» было по сути данью новому увлечению, являлось признаком неофита и чечако; не нужны, понимаешь, камуфляжные шмотки в городе: брутально слишком, вызывающе – не то военный непонять какой армии, не то дезертир, словом, все патрули – твои… Что не есть здорово. В городе лучше не отсвечивать, не выделяться; вот двинем на природу, вот там – да, камуфло! Всё продумано, Вовк, чо ты думаешь!
В очередной раз подивившись прошаренности друга, Владимир с ним всецело согласился.
Вадим Владимиру в общем понравился. От здорового мужика с бугристыми руками с коротко стриженными ногтями с навечно въевшейся под них грязью веяло надёжностью и основательностью, хотя производя впечатление некоего колхозного бригадира, он в городе, как ни странно, подвизался в АйТи сфере. Теперь, когда его городская специальность стала неактуальной, он как и Вовчик «сидел на запасах» и перед убытием в деревню ждал когда доучится на каких-то медицинских курсах младшая дочь, Зульфия; и пока получит расчёт жена, Алёна.
Дочки тоже произвели впечатление на Владимира, обе на редкость симпатичные, если не сказать – красивые, явно с некоторой примесью восточной крови, они были общительны и милы; они смеялись, когда Вовчик рассказывал, как он был разочарован сменой пола Джорджа, тормошили его, доводя до смущения, – в присутствии девушек Вовчик всегда жутко смущался, краснел, чем те сразу же пользовались.
Потом, пока Алена готовила чай и пекла пирог к чаю, младшая Зуля, которой недавно исполнилось 17 лет, увела Вовчика в другую комнату что-то помогать в контрольной, – Вовчик у них считался определённым авторитетом в области практической медицины, поскольку за эти три года, как понял Владимир, закончил все медицинские курсы, какие можно было найти в Мувске; а Гузель-Гуля осталась с Владимиром в большой комнате, жадно расспрашивая того об Америке, где он был и что видел, – больше всего её интересовали разные американские танцевальные шоу…
За всем этим вполглаза наблюдал Вадим – «дали свет» и он в общем смотрел телевизор, прыгая с канала на канал, – и периодически встревал в разговор. Оказалось что двадцатидвухлетняя спортивная (что сразу отметил про себя Владимир) Гуля работает в профессиональном танцевальном коллективе – Мувском шоу-балете. Театр танца недавно распустили «на каникулы», хотя был самый сезон… Девчонки разъехались по домам, лишь десятка полтора остались в общежитии, те, кому было или некуда, или далеко ехать, – наивно ожидая что «это безобразие вот-вот кончится» и можно будет опять заниматься, крутя на сцене фуэте и разить наповал своими статями со сцены мужчин Мувска и окрестностей.
Вадим буркнул, что «хрен они дождутся, дуры, «когда наладится»; всё сгнило и перегнило, вокруг поганые коммерсы и коррумпированные политики, и ничего доброго из этого не выйдет!»
Взявшейся было спорить что «нам говорили, что Театр закрыт только на месяц-полтора, что можно переждать…» дочери он посоветовал не спорить с отцом, а пойти лучше помогать матери на кухню, «где женщине самое и место!» Гуля показательно надулась «вечно, папа, ты меня стараешься перед знакомыми парнями опустить!» и на самом деле ушла на кухню; а придвинувший стул к сидящему на диване Владимиру Вадим тут же поведал ему, что как говорят эвакуация и рассредоточение населения по сёлам в новом правительстве уже вопрос решённый, что составляются списки, что если зарегистрироваться как «расселяемый» то будут месяц-полтора снабжать привозным пайком, что само по себе выгодно раз уезжать из города всё равно придётся; что главное договориться чтобы «расселяли» именно в нужную тебе деревню; что он и сделал, – теперь и с транспортом вопрос будет решён, доставят централизованно-организованно, не нужно будет гонять машину; к тому же, как говорят, на выезде за пределы Мувска на постах дорожной службы сейчас всё более строго спрашивают про цель поездки и ходят слухи, что скоро будут сливать у частников «излишки» бензина, оставляя только чтобы хватило в один конец; во-всяком случае уже в канистрах фиг что вывезешь – отнимут при досмотре, а могут, если будешь сильно протестовать, и шлёпнуть за попытку спекуляции, – и это правильно, так с коммерсами погаными и нужно поступать… – он сумрачно-сурово посмотрел Владимиру в лицо, и вдруг неожиданно спросил:
